Николай Внуков - Рассказы
— Отлично сохранилась. А вы знаете, что таких марок только две штуки? Вы знаете, что это за марка?
— Знаем, — сказал Орька.
— Что вы хотите с ней делать?
— Она настоящая?.. — спросил Орька.
— Он еще спрашивает! Мальчик, я тридцать четыре года коллекционирую марки. Тридцать четыре года, ты понимаешь? У меня в музее полный Советский Союз, полная царская Россия, почти полная Франция, а он еще спрашивает! Хотел бы я знать, кто осмелится подделать «Розовую Гвиану»! Что вы будете с ней делать?
— Мы хотим ее продать, — сказал Орька.
— Да вы знаете, сколько она стоит?
— Знаем, — сказал Орька.
— Так, — сказал Гуковский и задумался, глядя в окно.
Мы сидели, смотрели на него и молчали.
— Что вы будете делать с такими деньгами?
— Мы хотим купить для нашего класса… ну, в общем, для школы, два автомобиля. Легковых. Потом электрическую машину. Ну, еще фотоаппараты…
— Велосипеды, — подсказал я.
— И еще съездить всем классом в Москву…
Гуковский улыбнулся и покачал головой:
— Ну и сорванцы!
— Алексей Николаевич! — сказал Орька. — Мы же не для себя, мы для школы. И мы пришли к вам посоветоваться. Помогите нам продать эту марку.
— По-моему, можно сделать так, — наконец сказал он. — Мы пошлем эту марку ценной бандеролью в Москву, в Центральную филателистическую контору на экспертизу. Там еще раз проверят, настоящая она или нет, хотя я нисколько не сомневаюсь в ее подлинности. К бандероли мы приложим письмо. В письме мы спросим, каким образом можно реализовать эту Гвиану. Я это сделаю сегодня же. Надеюсь, вы мне доверяете?
— Конечно! — сказали мы в один голос.
— Прекрасно! А теперь дайте мне ваш адрес. Я хочу, чтобы ответ из Москвы пришел к вам домой.
Ответ из Москвы пришел на десятый день. Орька сразу примчался ко мне. Он даже не распечатал письмо. Он хотел, чтобы мы это сделали вместе. Он был настоящим другом.
Я нашел тетушкины ножницы, и мы осторожно разрезали большой конверт из толстой серой бумаги. Внутри лежал сложенный вчетверо лист. На нем было напечатано:
«Уважаемый товарищ Кириков!
Вы поступили правильно, прислав на экспертизу в Главную филателистическую контору эту марку. Специальная экспертная комиссия установила, что это действительно так называемая „Розовая Гвиана“, марка очень редкая и имеющая большую историческую ценность. Горячо поздравляем Вас с необычной находкой и сообщаем, что мы командировали нашего сотрудника с Вашей маркой в Главную контору Международного почтового союза в Женеве (Швейцария) для окончательного установления подлинности марки.
О результате мы Вам сообщим.
С уважением и пожеланием новых интересных находок.
Черенцов, эксперт Главной филателистической конторы».Через полчаса мы сидели в тихом и пыльном кабинете Гуковского. Синий вечер густел за окном. На столе горела лампа под зеленым абажуром. Алексей Николаевич принял нас, как старых хороших знакомых. Глаза его блестели и смеялись, когда он читал письмо.
— Вот видите! Я не ошибся. Дорогие мои, вы даже не представляете себе, какой шум поднимаете среди филателистов всего мира! Третья «Розовая Гвиана»! И найдена где? В Советском Союзе. Кем найдена, спрашиваю? Мальчишками, пионерами.
Он положил письмо на стол и обнял нас за плечи.
— Алексей Николаевич, это правда, что она самая первая в мире? — спросил Орька.
— Нет, друзья. Самая первая — «Королева Виктория». А «Розовая Гвиана» самая дорогая марка, — сказал Алексей Николаевич. — Не так давно с третьей «Розовой Гвианой» произошел трагический случай — она стоила жизни бедняку индусу.
— С третьей? Почему с третьей? Ведь третья же наша! — сказал Орька.
— Нет. Третью «Розовую Гвиану» нашел Джаган.
— Так, значит, наша — четвертая?
— Нет. Ваша третья.
— Почему?
Алексей Николаевич поудобнее уселся в кресле.
— Третья была найдена в Индии. Там, в городе Майсуре, в центральном почтовом отделении служил тихий, незаметный чиновник Джаган…
Когда Алексей Николаевич кончил рассказ, Орька посмотрел на меня и сказал:
— Понял теперь, что такое филателия?
— Понял, — ответил я.
* * *
Через несколько дней все в нашем классе знали о необычайной находке Орьки Кирикова, о том, что сейчас ее рассматривают международные эксперты в Швейцарии и что скоро из Женевы должен прийти ответ.
Орька ходил сам не свой от гордости и всем рассказывал о том, как он выменял у незнакомого мальчишки коробку старых марок и нашел среди них «Розовую Гвиану». Он всем показывал письмо из Москвы, и скоро его так зачитали, что некоторые строчки совсем стерлись.
А потом вдруг он позвал меня в парк, и мы ушли далеко, в самый конец липовой аллеи, и сквозь заросли терна и алычи пробрались на маленькую глухую полянку.
Орька сорвал длинную травину и начал ее жевать. Он о чем-то думал, прищуривая глаза. Затем сказал:
— Я не хочу продавать марку.
Я даже подскочил от неожиданности.
— Почему?
— По-моему, это нечестно: продавать марку государству.
— Почему — нечестно? Ведь ты ее нашел. Как золотой клад. Ведь находят же золотые клады и сдают их государству. И государство платит премию тому, кто нашел. Об этом даже в газетах пишут.
— А я хочу по-другому, — сказал Орька. — Я хочу подарить марку государственной коллекции.
Я молчал. Меня будто водой окатили. Я смотрел на Орьку во все глаза и никак не мог понять, шутит он или говорит всерьез. Ведь если он подарит марку, то у нас не будет ни автомобилей, ни велосипедов, ни фотоаппаратов — ничего не будет.
— Орька, — сказал я, — ты это взаправду?
— А ты думаешь? — сказал он.
Мы помолчали.
— Я подарю марку государственной коллекции и откажусь от премии, — сказал Орька. — Я несколько дней думал. Ведь это просто случай, что она попала в мои руки, понимаешь? Зачем же пользоваться глупым случаем, чтобы брать с государства деньги?
Я молчал. Я искал хоть какое-нибудь доказательство, чтобы разубедить Орьку. Все-таки это его заслуга, что он нашел эту марку и определил ее по каталогу. Не встреть он тогда в магазине того мальчишку, и марка пропала бы и для Орьки, и для государства, и для всего мира. Мальчишка-то, судя по всему, ничего не смыслил в редких марках. Но все доказательства казались мне почему-то слишком слабыми.
— Все-таки ты дурак, — сказал я наконец.
— Может быть, — сказал Орька.
И мы разошлись.
Мы не разговаривали два дня, хотя в классе сидели друг за другом. Я злился на Орьку. Конечно, его похвалят в газете. И Алексей Николаевич похвалит. И учителя похвалят. Слава! Еще бы! Такую дорогую марку — и вдруг задаром, за просто так подарить государственной коллекции! А для чего тогда было мечтать о машинах, о велосипедах и фото?..
А потом пришло письмо из Москвы. Вернее, в конверте было не одно письмо, а целых три и еще специальный пакетик, в котором лежала «Розовая Гвиана».
Первое письмо, напечатанное синими буквами, было коротким.
«Дорогой товарищ Караков! — говорилось в нем. — Посылаем. Вам заключение экспертной комиссии Международного почтового союза (оригинал на немецком языке и перевод).
С уважением
Черенцов, эксперт Главной филателистической конторы».Орька развернул второе письмо, на плотной блестящей бумаге. Он так торопился, что надорвал край листка. Перед нашими глазами зарябили ровные латинские буквы.
«Geehrter Herr Kirikoff», — прочитали мы и ничего не поняли, потому что в школе учили английский. На третьем листке оказался перевод.
«Уважаемый господин Кириков», — прочитал Орька и покраснел. — Ишь ты, господин! — сказал он. — Здорово придумали, черти!
«Уважаемый господин Кириков! Экспертная комиссия Международного почтового союза в составе г.г. Зеефельда, Хартвица и Блюма 28 апреля с. г. подвергла экспертизе найденную Вами марку, о чем был составлен специальный акт».
— Ого! — сказал Орька. — Специальный! — и посмотрел на меня.
— Давай быстрей, не тяни, — сказал я.
«Как было установлено комиссией, это действительно „Розовая Гвиана“, как ее называют коллекционеры, но не подлинная, а талантливо подделанная знаменитым реставратором-филателистом Фурнье. Такие марки в филателистической практике называются „новоделами“».
Мы переглянулись. Орькина рука с письмом опустилась на стол. На его щеках медленно остывали красные пятна.
— Орька, это все? — спросил я.
— Нет… — сказал он. — Там еще что-то написано.
— Дай посмотреть.
— Подожди, я сам.
«Присланный Вами „новодел“ изготовлен, как было установлено, в двадцатые годы нашего столетия. Интересен тот факт, что коллекционерам мира не известно ни одной подделки „Розовой Гвианы“. Таким образом, Вы являетесь первооткрывателем этого „новодела“, который, хотя и не имеет исторической и коллекционной стоимости, указанной в каталогах, оценен Международной экспертной комиссией в 500 американских долларов».
