Алексей Леонов - Сани-самоходы
— Петька, остановись, сяду, — расслышал Петька знакомый Васькин голос.
— А как я остановлюсь? Когда ветер перестанет, тогда остановимся, — крикнул Петька, но всё-таки подвинулся вперёд.
Васька плюхнулся сзади, подобрал в корыто ноги и полы пальто. Ветер, казалось, усилился, и сани-самоходы быстрее понеслись по накатанной дороге. Ребята отстали. Промелькнул крайний дом. Сани вынесло на пригорок, потом угнало вниз, под изволок. Скрылись из виду школа и деревня.
— Петь, а как мы домой вернёмся? — прокричал Васька.
— Вернёмся! — крикнул бодро и радостно Петька. — У бабушки Насти побудем. Ветер повернёт, и мы домой прикатим.
— А в школу? — крикнул Васька.
Петька махнул рукой вместо ответа, что значило: «Сидишь — и сиди».
Дорога пошла под уклон в глубокий овраг. Васька от страха схватился за Петькины бока. Сани-самоходы набирали собственную санную скорость. Петька вспомнил, что забыл приделать тормоза, и спустил за корыто ногу. Сани-самоходы круто свернули с дороги и ухнули с дорожной насыпи в обрыв.
Кто через кого летел, было не понять. Мачта переломилась, на корыте уцелела лишь одна лыжа. И Петька, и Васька были набиты снегом, как чучела опилками. У Васьки краснела ссадина под глазом, у Петьки оторвались от шапки уши.
— Вот это да! — сказал Петька. — От тормоза они вильнули. Надо было тебе тоже тормозить, другой ногой.
— Кабы я знал, — буркнул Васька.
— Теперь знай, — сказал ему Петька.
— А я больше не покачусь с тобой, — заявил друг.
— А я тебя брать не буду, — ответил Петька и стал снимать с обломков саней-самоходов парус.
— Я домой пойду, в школу! — крикнул Васька и полез из оврага на дорогу.
Петька остался один. Он огляделся по сторонам. Овраг был глубокий и тянулся до самого леса. Петька выбрался из оврага, вышел на дорогу и увидел подводу, ехавшую от бабушкиной деревни. Васька был уже далеко, мелькал между кустов и ракиток. Под насыпью чернели обломки изобретения. Петьке было жалко оставлять тут лыжи и корыто, но всё донести он не мог, а потому стоял и придумывал, как потом забрать обломки для новых изобретений.
Подвода поравнялась с Петькой и остановилась. Возчиком оказался дядя Митя, он жил в одном доме с бабушкой Настей.
— Петро, никак ты? — спросил дядя Митя. — Чем ты тут занимаешься?
— А вон, крушение, — ответил Петька, показав на обломки саней-самоходов.
— Какое такое крушение?!
Дядя Митя слез с подводы, встал рядом с Петькой и, положив ему руку на плечо, стал смотреть на свиное корыто с палками.
— Я сани-самоходы изобрёл, — тихо сказал Петька. — Хотел к вам приехать, а они туда свернули…
Дядя Митя вдруг рассмеялся.
— Петро, а что у тебя за шапка?
— Порвалась от крушения, — сказал Петька, показав оторванные уши. — А у Васьки синяк.
— А где Васька? — испугался дядя Митя.
— Ушёл.
— Вот как… — Дядя Митя помолчал. — Ну ладно. А что делать с обломками твоего транспорта? Погрузим на подводу?
— Погрузим, — обрадовался Петька. — Я потом лучше сделаю, с рулём.
— Сделаешь, — поддержал его дядя Митя и полез под насыпь. — Ты у нас большой мастер. Бабушка часто вспоминает тебя, как прясть садится. К новой прялке никак не может привыкнуть.
— Это я взял. Я принесу ей старую, — сознался Петька. — Хотел с пропеллером делать, а ничего не вышло.
— С пропеллером сложно. Тут уменье нужно.
— Нет, — возразил Петька, — надо выстругать только, и чтобы крутились быстро. Я сделаю…
Дядя Митя вынес из оврага корыто. Петьку собрал лыжи и обломки мачты. Они погрузили всё на подводу и поехали. Дядя Митя вдруг спросил:
— Петро, а в школу как же?
— Завтра, — отмахнулся Петька. — Догоню.
— Я те догоню, — пригрозил дядя Митя и, посмотрев на часы, погнал лошадь.
Они поравнялись с Васькой. Он шагал в расстёгнутом, без единой пуговицы, пальто. Под глазом у него синело. Васька сошёл с дороги в снег и удивлённо уставился на Петьку.
— Садись, — крикнул тот. — На этих санях не убьёмся!
Опоздали они на два урока. Светлана Андреевна строго посмотрела на Петьку и сказала, чтоб после занятий явился к директору.
На уроках Петька вспоминал испытания своего изобретения, в перемены весело рассказывал об этом ребятам, но к последнему уроку загрустил. Он уже меньше думал о санях-самоходах и не собирался их делать заново.
А перед тем, как войти в кабинет директора, Петька решил, что изобретать, может, вообще больше не будет.
День защиты детей
Весной Светлана Андреевна принесла Петькиному отцу красный ситец на флаги для школы. Петька помог отцу скроить полотнища, выстрогать древки, приколотить к ним ситец. Потом отнёс флаги в школу.
— Вот, — гордо сказал он, встретив учительницу. — Три с остатком вышло.
Светлана Андреевна обрадовалась, что теперь к празднику в школе будут новые флаги, посмотрела их, скатала и унесла, а остаток отдала Петьке.
Петька приложил к груди кумачовый ситец, спросил:
— Светлана Андреевна, а рубаху из него можно сшить?
— Почему же нельзя? — ответила учительница. — Нарядная получится рубаха!
— А летом праздники будут? — снова спросил Петька.
Учительница задумалась.
— А вот отучимся — и будет праздник: День защиты детей!
Дома Петька снова примерил на себя кумач. Ему захотелось иметь редкостную рубаху, и он взялся за ножницы.
…Первого июня, в международный День защиты детей, Петька надел кумачовую рубаху и отправился к своему лучшему другу Ваське. На улице его встретили тревожным криком петухи, закудахтали куры, а один гусак зашипел и погнался за ним с расставленными для боя крыльями. Бабки и деды долго вглядывались в Петьку, явно не узнавая его в новом наряде.
…Васька уже ушёл куда-то. Бабушка Васькина не смогла точно ответить, куда. Она плохо слышала и говорила одно лишь: «Вчерась». «Что вчерась? — кричал Петька. — Я спрашиваю, где ваш Васька?» — «И наш вчерась», — отвечала бабушка и любовалась Петькиной, кое-как скроенной и сшитой, кумачовой рубахой.
В школе Петьке тоже не повезло, она оказалась закрытой. Светлана Андреевна уехала в районный центр, и Петька решил, что детей защищают только в городе, там и празднуется этот день, а ему, видно, участия в этом большом торжестве не принимать. И чтобы не скучать в безлюдной деревне, он решил пойти в поле, на луга, найти там себе занятие.
По пути Петька зашёл к деду Пальчику побеседовать, но у мастерских дежурила бабка, а с ней мальчишки не могли дружить, потому что она считала их бездельниками и заставляла сидеть дома, помогать родителям.
…Петька пошагал через поля, к холмам, туда, где паслось колхозное стадо. Ещё издали он заметил пастухов и какого-то человека, подъехавшего к стаду. Приглядевшись, Петька узнал дядю Прохора и, обрадованный, пустился напрямик к холмам. На ходу он срывал колоски пырея, подстёгивал себя и напевал: «Эх, День детей, детей, детей!» В небе пролетели два самолёта. За ними тянулись курчавые белые полосы. «Это потому что праздник!» — подумал Петька и запрыгал на одной ножке.
До стада оставалось совсем немного, как вдруг он заметил, что навстречу ему с рёвом идёт бык. «Что это с ним?» — удивлённо подумал Петька и остановился. Идти вперёд — опасно. Быка не обрадуешь ни новой рубашкой, ни праздником. Петька оглянулся на деревню. До деревни не добежать… А бык ревел и шёл всё быстрее. «Ему-то что, у него четыре ноги. Одна запутается в траве, он на трёх устоит, не упадёт, а тут лишь две ножонки, об каждую травинку запнуться можно, а он догонит и закатает…» — размышлял Петька.
Недалеко, за оврагом, росли кусты и дубочки. Если взобраться на дубок, бык не достанет. И Петька повернул на всякий случай к оврагу. «И чего мчится? — недовольно думал он. — Праздник, а бегай от всех!» Петька шёл сначала не спеша, всё ещё не веря, что бык бежит за ним. Но когда он оглянулся, то увидел, что тот разогнался уже во всю силу. Медлить было нельзя. Надеяться, что бык свернёт или кто-то защитит, — лишнее. «Надо смазывать пятки, пока не поздно!»
И замелькали перед Петькой ромашки да кашки! Землю как будто прикатали — ни бороздки, ни кочки, ветер подул в лицо, словно Петька нёсся на мотоцикле.
Бык не отставал. Уже слышался топот и сопение. Казалось, совсем близко его рога…
Где деревня, где дорога, есть ли кто в поле — Петька уже ничего не видел. День был солнечный, но казалось, что небо заволокло тучами, солнце почернело. Теперь Петька ни о чём не думал, некогда было, лишь боялся, что не добежит до оврага, не успеет к дубкам.
Много ли, мало ли пробежал Петька, про это никто, и он сам, сказать не мог. Из-под ног вдруг исчезла земля, он полетел, не ведая куда, кувыркаясь по сыпучему глинистому склону. Наконец за что-то зацепился и остановился. Высоко-высоко над ним было голубое, праздничное небо. По склону оврага, куда скатился Петька, сыпалась потревоженная глина.
