Ирина Молчанова - Игра на любовь
Увлечься танцами у меня как-то не получилось. Удивительно, но с Антоном мы никогда не танцевали.
— Потанцуем? — услышала я шепот над самым ухом.
Леху я даже не увидела, а учуяла. Все-таки он меня нашел.
— Что-то не очень хочется, — честно ответила я.
— Да брось ты, — обиделся парень. — А зачем тогда пришла?
— Сама не знаю.
Он решительно взял меня за руку и повел к танцующим. Антона среди них не было.
Год назад, когда мне сорвало крышу от потери лучшего друга, я частенько ходила на танцульки с подружками. Каждый раз едва могла дождаться, когда смогу сбежать домой, не вызывая подозрений.
Петров по-свойски обнял меня. Я не очень-то сопротивлялась.
Один танец — и домой.
А с Антоном мы не ходили на школьные дискотеки и прочие мероприятия, у нас были свои — собственные.
— Слышала новость, Шашкина Верка из одиннадцатого «В» залетела? — спросил Леха.
Я поморщилась и ничего не ответила.
Терпеть не могу всю эту грязь, которую передают из уст в уста. Да и вообще, у нас с грязью сложились особые отношения…
Глава 6
Танец с шестом
После окончания седьмого класса мамы преподнесли нам подарок в виде путевок в лагерь на месяц.
Первым и главным ударом стало то, что нас поселили в разных корпусах — меня с девочками, Тошу с мальчиками.
А потом начались сплошные неприятности: что бы мы ни делали, нам все запрещали. Захотелось нам пойти на пляж вдвоем — нельзя, только со всеми остальными отрядами и в сопровождении двух вожатых. Захотелось нам вдвоем поплавать на лодочке — фиг вам, девочки отдельно, мальчики отдельно. Захотелось пойти в лес — ни шагу за территорию, гуляйте по каменным дорожкам. Захотелось вдвоем поиграть в мячик — и тут облом — мяч выдают только целой команде, а если команды нет, гуляйте.
Первые дни мы пребывали в полной растерянности. «Ну и подарочек этот лагерь!» — подумали мы. Еще и кормили скверно! Все наши разговоры только и сводились к тому, как хорошо бы поскорее поехать в деревню. А единственную радость приносили маленькие шахматы, которые Антон привез с собой, и наша любимая игра «Представь себя…». Мы сами ее придумали. Тоша придумал. Правила были просты: представить себя любым знакомым и даже незнакомым нам человеком, может, героем фильма, и общаться от его лица. Поэтому, если Тоша хитро смотрел на меня и говорил, например: «Представь себя моей мамой!» — я принимала серьезный вид и голосом тети Оли спрашивала: «Антон, забияка! Ты сделал уроки?» А он мне, как примерный сын, отвечал…
В эту игру мы играли с самого детства, только изначально героями были маленькие фигурки зверюшек. Когда мы подросли, игрушки стали не нужны.
По субботам в лагере проводили банный день, а вечером, точно в награду, — дискотеку.
Для нас, городских жителей, привыкших каждый день принимать душ, ждать неделю, чтобы помыться, было нелегко.
И вот, когда наступил великий день жестяных тазов, все девочки из палаты достали свои лучшие платья. Как же — ведь сразу после бани дискотека.
Я тоже, чтоб не отставать, вытащила свое лучшее и единственное привезенное с собой платье.
Саму баню даже вспоминать тошно. Как итог, я стала чистой, оделась в лучшее платье, высушила волосы и побежала искать Антона. Нашла его неподалеку от бетонного мостика через канаву. Мальчишки с длинными палками забирались на бетонный мостик, втыкали свои шесты в дно канавы и прыгали на другой берег.
Я видела, что Антону тоже хочется, даже спросила:
— И ты будешь прыгать?
Он подумал-подумал и кивнул. А затем подошел к одному мальчишке и попросил одолжить шест.
Тоша прыгнул, раз, два, три…
— Это легко? — полюбопытствовала я.
Парни надо мной засмеялись, а один из них, толстяк в кепке, заявил:
— Легко, только не для девчонок в платьицах!
Тогда я вырвала у него из рук шест, поднялась на пригорок и прошла по мостику.
— Ник, — позвал Антон, — может, не надо?
— Пускай-пускай! — захохотал толстяк.
Я отмахнулась и воткнула шест в вязкую глину. Вода в канавах была темно-желтая, берега блестели от склизкой глины и песка. Я прыгнула без раздумий, подол платья всколыхнулся, продемонстрировав всем мои трусики, и я приземлилась на другом берегу.
Парни восторженно зааплодировали.
Такое классное ощущение полета мне захотелось испытать еще, потом еще и еще. А на пятый раз я рухнула в эту грязнющую канаву плашмя. Мои ноги увязли, я барахталась в грязи, а парни на берегу чуть ли не по земле от смеха катались. Один лишь Антон испуганно тянул ко мне руки. Он подал мне палку, подтянул к берегу, затем схватил за руки и вытащил на берег. Мои туфли остались в канаве, с меня текло в три ручья, платье, волосы, все тело покрылось желтыми лепешками глины. Можно было подумать, я провалилась в сельский туалет.
На дискотеку мы не попали. Я оттанцевала свое.
Вожатые, когда меня увидели, сказали: «Вот так теперь и будешь ходить до следующей субботы». Я думала, они пошутили, но это оказалось не так, все пошли на стадион, где проходила дискотека, а меня оставили у корпуса, посидеть и подумать о своем поведении. Антон, конечно, не бросил меня.
Мимо нас проходили девчонки в нарядных платьях, хорошо причесанные, накрашенные, а я походила на кучу чего-то неприятного.
— Красивые, — заметила я, тоскливо глядя вслед девчонкам из моей палаты.
И Антон сказал:
— Ты все равно красивее!
Я удивленно посмотрела на него, и он поправился:
— Не всегда же ты будешь в грязном платье!
Мы ждали-ждали, а за мной все никто не приходил. Тоша побежал на стадион, чтобы позвать кого-нибудь, но вернулся один. Я уже хотела разрыдаться, а он вдруг предложил:
— А давай возьмем мыло, полотенце, перелезем через забор и пойдем на озеро?
Так мы и сделали!
Ну и скандал был. На следующий же день за нами приехали мамы. Они как послушали наши рассказы, так сразу и забрали нас домой. Вожатым еще и влетело от администрации лагеря за дурное обращение с подопечными.
* * *Я сидела в кресле возле наряженной елки.
Любовалась зеркальными шарами, без аппетита жуя бутерброд с икрой и запивая лимонадом. Мама смотрела телевизор — какой-то концерт звезд. За праздничным столом мы были с ней вдвоем. Раньше мы всегда отмечали праздники с тетей Олей и Антоном. А теперь вот так… скучно. Мама не может пригласить тетю Олю без сына. Хоть на работе наши мамы видятся каждый день, встречаться просто так, как раньше, они стали реже. Я чувствую себя виноватой, но ничего не могу поделать.
— Ники, вкусно? — спросила мама, отрывая взгляд от экрана.
— Да.
— Попробуй колбасную нарезку, сказали, свежая.
Интересно, а с тем мужчиной, из-за которого она все время такая радостная ходила, она встретится сегодня? Вопрос крутится на языке, спросить боюсь. Не знаю, какой ответ я хочу услышать.
— А ты пойдешь куда-нибудь? — решила я начать издалека.
— А ты?
— Я-то нет, спать скоро лягу, что-то устала.
Мама замялась.
— А ты сходи, — торопливо посоветовала я. — Чего дома-то сидеть!
— Может, и схожу… Ольгу нужно поздравить. — Она характерно посмотрела на меня.
— Передашь мне трубку, когда тетя Оля позвонит или когда ты сама ее наберешь.
Мама вздохнула, я видела, что ей очень хочется сказать про Антона, но она, как всегда, промолчала.
Пробили куранты.
Раньше этот звук казался мне волнующим и волшебным. Мы с Тошей всегда обнимали друг друга, пока били куранты. Нам верилось, что если встретим год вместе, то так его и проведем. И ведь всегда срабатывало, кроме последнего раза…
Мы с мамой выпили по бокалу шампанского, обменялись подарками, потом начались звонок за звонком, множество теплых пожеланий, приятных слов.
Немного позже я ушла к себе в комнату, выключила свет, оставив зажженной только гирлянду на маленькой елочке, стоящей на письменном столе, и легла в постель. Некоторое время бесцельно щелкала каналы, уставившись в телевизор.
Ни ожидания чуда, ни светлой радости, лишь стойкое желание остаться наедине со своими воспоминаниями. Я так скучаю по Нему…
Телик я раздраженно выключила.
Новый год, а рекламируют одни прокладки.
Это случилось в конце лета, перед восьмым классом.
В жизни каждой девочки приходят такие дни… вот и у меня они настали. Мама мне все объяснила, и я, преисполненная гордости от своей значимости, побежала гулять с Антоном.
Когда мы встретились и он, как обычно, в приветствии легонько толкнул меня плечом, я заявила:
— Теперь я женщина и ты не можешь пихать меня при встрече.
Тоша озадаченно оглядел меня и, явно не заметив перемен, пообещал:
— Когда стану мужчиной, тоже тебе что-нибудь запрещу.
