Иван Василенко - Жизнь и приключения Заморыша
– Ладно, постараюсь быть штыком и проколоть самого инспектора, – ответил я. – Ну, а как все-таки быть с лавочником? Ведь нельзя ж на гнилой бумаге учить ребят письму.
– Об этом отец уже подумал. Вот тебе его наказ: организуй кооператив.
– Кооператив?! Ка-акой кооператив?! – удивился я.
– А школьный, из учеников. Закупите сами в городе тетрадки и продавайте своим членам по сходной цене. Двух зайцев поймаете: и писать будете на хорошей бумаге, и нос «лавочнику» утрете.
Такому решению «трудной проблемы» я несказанно обрадовался:
– Илька, это ж великолепно! Даже не двух, а трех зайцев!
– А третий какой?
– Дух коллективизма.
– Правильно, – одобрительно кивнул Илька. – Я ж говорил, что котелок у тебя варит. – Он подумал и с той важностью, с которой еще в детстве показывал мне свою осведомленность в политических делах, сказал: – Но сильно кооперативом не увлекайся. Будут тебе поручения и поважнее. А то вот за границей некоторые смирненькие социалисты все спасение видят в кооперативах. Сто лет уже кооперативы разводят, а рабочий люд как гнул спину на буржуев, так и теперь гнет.
– Какое же мне будет поручение «поважнее»? – спросил я, стараясь не выдать охватившего меня волнения.
Илька опять помолчал.
– Видишь, батя мой учился, как говорится, на медные гроши. Книжки он читает свободно и проникает в самое их существо. Тут его никакие ликвидаторы не собьют – ни Мартов, ни Потресов, ни Дан. – Произнеся эти три имени, Илька искоса взглянул на меня, желая, видимо, проверить, какое впечатление произвела его осведомленность. – Да, а вот по части там всяких запятых, твердых знаков и ятей он слабоват. Я, сам знаешь, и двух классов не закончил, от жандармов скрывался. Так что разбираюсь в этой грамматике с синтаксисом не дюже лучше отца. А ты, как-никак, в училище до последнего класса дошел и даже на учителя выдержал, значит, все знаки препинания тебя слушаются, как солдаты фельдфебеля. Ну, и, конечно, не напишешь корову через ять. А главное, сумеешь так слова расставить, чтоб каждому человеку, даже малограмотному, вся суть вопроса была б видна как на ладони. Вот по этой части отец и хочет тебя использовать. Как ты, согласен?
– Я на все согласен, но ты скажи: что я должен делать? Учить вас знакам препинания, что ли?
– Не догадываешься? Ну, сейчас объясню. Ты от своего инспектора пакеты получаешь? Разные там предписания, циркуляры?
– Да, конечно.
– Кто ж их тебе доставляет?
– Пакет идет почтой до волостного села, до Бацановки. А оттуда волостное правление с оказией сюда направляет.
– То-то, что с оказией. Значит, не случись оказии, пакет так и будет в волости лежать?
– Так и будет. До города десять верст, а пакеты иной раз только на двенадцатый день приходят.
– Скоро этому безобразию конец наступит. Почту из Бацановки во все пункты волости будет развозить почтарка. А поселится она у вас, в Новосергеевке, на квартире у «лавочника», потому что «лавочнику» этому она племянницей приходится. Сам урядник за нее хлопотал перед волостным старшиной. Что значит хорошо угостить начальство и дать ему десятку «взаймы».
Илька беззвучно засмеялся, отчего под нами затряслась кровать.
– Дальше, дальше!.. – нетерпеливо потребовал я.
– А дальше все само собой понятно. Почтарка доставит тебе пакет от «инспектора», ты его распечатаешь и приведешь «предписания» в порядок. Потом сдашь на почту через ту же почтарку. Писать надо хоть и ясно, но коротко. Помнишь, как говорил в нашем училище Лев Савельич: «Во многоглаголании несть спасения». Для образца я дам тебе одну штуку. – Илька встал, отпорол перочинным ножичком подкладку на своем пальто и двумя пальцами извлек конверт величиною с почтовую открытку. – На. Садись за стол и вчитывайся. Так примерно и мы будем печатать. Читай и запоминай, а я пока подремлю. Часа через два ты меня разбудишь и выпустишь.
Я вынул из конверта сложенный в несколько раз лист печатной бумаги и развернул его. Это была маленькая газета с крупно набранным названием «Путь рабочего» и уже знакомым мне лозунгом вверху: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Так вот что я буду делать! Я буду обрабатывать для печатной газеты материалы ее корреспондентов! Какое счастье!
Я обернулся к Ильке, чтоб высказать ему свою благодарность за такое ко мне доверие. Но Илька уже спал.
Кооператив
С утра я должен был познакомить ребят с буквой «Т». Вместо этого я весь первый урок проверял знания своих учеников и рассаживал их по отделениям. Для второго отделения оказались подготовленными шестнадцать мальчиков и девочек. Вот они-то и мешали мне до сих пор вести занятия. Все изменилось уже со следующего урока. Я продиктовал второму отделению задачу и занялся первым отделением. Пока младшие придумывали слова со звуком «Т» и учились изображать его буквой, старшие озабоченно писали в своих тетрадях или, подперев рукой подбородок, думали. «Топор!», «Толстый!», «Кот!», «Вата!» – находили нужные слова младшие. В другое время старшие орали бы, краснея от натуги: «Ро-о-от!», «По-о-от!», «То-о-о-от!» Но сейчас в моем классе был такой же порядок, как и в классе Семена Ивановича. Я и радовался этому, и досадовал, что не решался раньше нарушить глупое распоряжение инспектора.
Когда кончился последний урок, я сказал:
– Пойдите побегайте и по звонку возвращайтесь в класс: у нас будет сход.
Минутку длилось молчание, потом кто-то недоуменно спросил:
– Какой сход?
– Что такое сельский сход, вы знаете?
– Знаем! – ответил весь класс.
– Ну вот такой же будет и у нас сход. Только на сельском сходе женщин не бывает, а у нас все будут – и мальчики, и девочки.
Через несколько минут ребята опять заполнили классную комнату. И когда я сказал: «Начнем школьный сход» – все, точно по уговору, встали: крестьяне на сельских сходах всегда стоят.
– Вот что, ребята, – начал я, – наш лавочник хочет на вас нажиться, поставляет негодные тетради и заламывает большую цену. Давайте дадим ему отпор. А как это сделать? Сделать это можно, если мы создадим школьный кооператив. Знаете, что такое кооператив?
О кооперативе ребята, конечно, ничего не слыхали. Но о кредитных обществах, которые в ту пору стали появляться в деревне, кое-что от своих отцов слышали. Тем легче мне было объяснить, что такое кооператив и какую он приносит трудовым людям пользу.
– Будем сами закупать в городе и ручки, и тетради, и перья. Вот второму отделению понадобятся новые книги. Мы и книги закупим. Городские торговцы нам, как оптовым покупателям, сделают скидку, а товар мы будем брать самый лучший. Ну как, согласны?
– Согла-асны!.. – единодушно ответил сход.
– Ну, раз согласны, то давайте назначим уполномоченных. Они и в город со мной съездят, и тетради с перьями будут вам выдавать, и деньги с вас получать.
И тут поднялся такой же гвалт, как и на «взрослых» сходах. Одни кричали:
– Пантелея Шевченко!
Другие им отвечали:
– Тю-у! Он и считать не умеет!
– Петра Надгаевского!..
– У него сапогов нема!..
– Сапогов нема, зато голова е, а у тебя ни сапогов, ни головы.
– Варю Кигтенко! – робко предложила сестра маленького Кузи Надгаевского, Лиза Надгаевская.
– Не треба!.. – заорал мальчишеский хор. – Дивчат не треба!..
– Прекратите галдеж! – приказал я и, обращаясь к Пантелею Шевченко, кричавшему громче всех, спросил: – А почему – не треба? Ну-ка, объясни, Шевченко.
Пантелей насупился и так склонил голову, будто приготовился бодаться.
– Цэ не их дило.
– А какое их дело?
– Звисно, яке: хату прибрать, дытыну нянчить…
– Обед готовить. Рубахи стирать. Корову доить, – подсказывали ему со всех сторон.
– Так, может, и учиться в школе не их дело?
Наступило озадаченное молчание. Видимо, мужская часть схода думала: «Если учатся – значит, можно. А для чего учатся – неизвестно». Я попытался объяснить, что женщины должны участвовать в общественных делах наравне с мужчинами, но скоро убедился, что не только мальчикам, но и самим девочкам такие понятия совершенно чужды.
И все же мне удалось убедить ребят провести в состав правления школьного кооператива девочку. Выбрали быстроглазую, бойкую Варю Кигтенко.
Семен Панкратьевич прошел в правление единогласно.
Зато с кандидатурой Кузьмы Ивановича было много шуму. Мальчик-с-пальчик оказался необыкновенно способным. Мы еще и половины букв не прошли, а он уже весь букварь знал наизусть. Первое отделение считало только до десяти. Он с необыкновенной легкостью проделывал в уме все действия в пределах ста. «Кузьма Иванович, – говорил я, – раздели восемьдесят на пять, то, что получится, умножь на два и от полученного отними двадцать шесть». Едва я заканчивал вопрос, малыш отвечал: «Сесть». Когда он выходил к доске и наизусть читал басню про легкомысленную стрекозу и трудолюбивого муравья, класс освещался улыбками всех ребят. Вот этого чудо-хлопчика и выдвинуло все первое отделение. Старшие заартачились:
