Иван Кожедуб - Верность Отчизне
Предстояло изучить по карте район будущих боев, тактику действий полка, повадки воздушного противника.
Внимательно вглядываюсь в карту, пока Яков Петрович подробно знакомит меня с обстановкой на левом крыле фронта, ближе к которому находится наш аэродром. Войска ведут бои за расширение плацдармов в районе Магнушева и Пулавы. Одновременно войска правого крыла овладевают плацдармами в районе Пултуска и Сероцка, где противник наносит сильный контрудар.
А затем подошел командир, и мы заговорили о слетанности.
— Вам известно, товарищ капитан, что пара — единое целое. А в нашем палку этому единству придается особое значение — ведь на охоту мы вылетаем парами. У нас за каждым летчиком закреплен самолет, и у каждого летчика — постоянный напарник. За время подготовки прекрасно слетались летчики, прибывшие к нам сравнительно недавно. — И командир добавляет: — Вам, очевидно, чаще всего летать в паре с Титаренко — он будет вашим ведомым, раз вы прилетели без напарника. Хоть у вас обоих большой опыт, но слетаться надо.
К вечеру Титаренко, Шебеко и я поехали километров за пять от аэродрома в поселок, где расквартированы летчики. Внимательно приглядываюсь к Титаренко. Видно по всему, у него веселый, спокойный характер, он хороший товарищ.
И вот мы в комнате, где будем жить втроем. Нас навещает полковой врач Шалва Капанадзе, спрашивает меня:
— Как долетели, как самочувствие?
— Спасибо, здоров!
Капанадзе, по-хозяйски оглядев комнату, уходит. Титаренко говорит, улыбаясь:
— Доктор у нас заботливый. Не успеешь на новое место прилететь — тщательно осматривает жилье, столовую, кухню. Сам все белье проверит, по нескольку раз в день заставляет дневальных убирать. А в карманах всегда носит витамины и всякие целебные порошки. — Он смотрит на часы. — В столовой нужно быть ровно в двадцать один час. Ужинаем мы здесь, а завтракаем и обедаем на аэродроме. К ужину должны явиться в срок, без опоздания. Проходит он организованно. Днем по эскадрильям проводят разборы, а перед ужином, когда все офицеры в сборе, командир сообщает итоги боевого дня. Порицание или поощрение в присутствии всех офицеров части — отличное средство воспитания. Среди сержантского и рядового состава разборы летного дня проводит заместитель по политчасти. Так было заведено полковником Шестаковым и вошло в традицию полка.
Приводим себя в порядок и идем в столовую. Впереди трусит Зорька, словно действительно знает распорядок дня. К моему удивлению, она встает на задние лапы и сама открывает дверь.
Титаренко подвел меня к столу:
— Будем сидеть рядом, вот здесь. А тут — командир, Топтыгин и Асеев.
На столах, покрытых чистыми белыми скатертями, уже стоят приборы. Командира еще нет. Все летчики в сборе, негромко переговариваются, то и дело подзывая медвежонка, — он проворно снует между столиками.
По команде все встают. Входят командир части, Асеев и Топтыгин.
Полковник, быстро оглядев столы и попросив офицеров сесть, говорит:
— Я уже представлял вам моего заместителя, гвардии капитана Кожедуба. А теперь пусть товарищ капитан по нашей традиции коротко расскажет о том, где и как воевал.
Говорю о том, что в боях я полтора года, что полк, в котором служил, в основном выполнял задачу по прикрытию войск и сопровождению бомбардировщиков. Уничтожение врага способом свободной воздушной охоты для меня задача новая и сложная, но я выразил уверенность, что с помощью своих однополчан овладею этим искусством. Поделился я и тем, как тяжело было расставаться с боевой семьей, — одна мысль и поддерживала, что цель у нас всех общая. В конце сказал, что еще в глубоком тылу мы слышали о полковнике Шестакове, а в дни битвы под Курском, быть может, с некоторыми летчиками встречались в воздухе.
— Пожалуйста, садитесь, товарищ капитан, — говорит Чупиков и добавляет: — Вижу — волновались. Летчики слушали внимательно. Ведь нужно знать, с кем в бой летишь. Теперь, товарищи офицеры, — продолжал он громко, — приступим к краткому разбору летного дня. Вылетов было мало. При выполнении задачи на свободную охоту отличилась пара Александрюка.
Он сжато разбирает вылет и обращает внимание на уничтожение вражеских разведчиков в воздухе, техники на земле. Заканчивает он так:
— Предлагаю тост за летчиков, которые успешно выполнили задачу, и за прибывшего к нам боевого товарища!
За ужином медвежонок, ненадолго присмиревший, снова стал перебегать от столика к столику, постукивая когтями о пол. В столовой становится шумно: летчики смеются над проделками Зорьки.
— Теперь, товарищи офицеры, можно покурить, немного повеселиться, — сказал командир.
— До вашего разрешения никто не курил, — заметил я.
— Уж такой порядок в полку ввел Шестаков. Даже после напряженного боевого дня все летчики собираются в столовой и ждут командира. Летчики не курят, не выходят из столовой без его разрешения. Ведь благодаря этому выдержка тоже вырабатывается. Такого порядка я твердо придерживаюсь. А после ужина у нас бывает концерт самодеятельности. Прошу вас, товарищ Фомин, запевайте!
Заиграл баян. Фомин — адъютант третьей эскадрильи — запел сильным и приятным голосом. Летчики подхватили. Пели они песни собственного сочинения про бои над Ленинградом, про свою боевую жизнь.
Последние слова песни отзвучали, и командир неожиданно обратился ко мне:
— Товарищ Кожедуб, просим спеть нам что-нибудь.
— Спойте, спойте, товарищ капитан! — подхватили летчики.
Я стал отнекиваться:
— Да я не пою, голоса нет…
— А у нас те, кто петь не умеет, пользуются особенным успехом!
— Лучше я гопак спляшу.
В стремительном темпе иду вприсядку. Кто-то крепко толкает меня в бок, и раздается оглушительный хохот. Со всех сторон кричат:
— Зорька! Зорька!
Оказывается, ко мне неслышно подкатился медвежонок. Увертываясь от него, вприсядку обхожу комнату. Медвежонок — за мной. Вскочив, я повалил его на обе лопатки. Летчики кричали «бис», хлопали, смеялись.
А я совсем освоился, почувствовал себя в кругу родных людей. Но вот командир, посмотрев на часы, объявил:
— Пора на отдых. Спокойной ночи!
Когда Титаренко, Шебеко и я пришли к себе, из комнаты, где жили летчики третьей эскадрильи, раздался громкий смех. Мы заглянули в дверь и увидели уморительную картину. Медвежонок положил голову на подушку и мирно спал на постели своего укротителя — Мити Нечаева.
Услышав смех, прибежали летчики из других комнат. Стали будить медвежонка. Он ворчит, лапами отмахивается — и ни с места. Осторожно стащили его и положили под койку. Зорька поскулила немного, видит — делать нечего, и снова заснула.
В тот вечер в нашей комнате долго не спали. Товарищи рассказывали мне о боевых делах полка.
А рано утром нас разбудил медвежонок: пришел в гости.
— А, Зорька явилась! Значит, подъем! — воскликнул Титаренко, вскакивая с койки.
Мы стали делать зарядку, умываться, а медвежонок, не дожидаясь нас, первым помчался к машине, которая обычно отвозила летчиков на аэродром.
Вместе с инженер-майором Зарицким иду к стоянке самолета. Расспрашиваю о жизни и делах технического состава не из пустого любопытства, а оттого, что с аэроклубовских времен крепкая дружба всегда связывала меня с техниками.
Что такое? Вместо серой одноцветной машины передо мной самолет с красным носом и белым хвостом. Вид у него еще внушительнее.
Инженер улыбается:
— Что, не узнали, товарищ капитан? Ваш самолет ночью окрасили под стать остальным.
На стоянке меня ждет техник Васильев, докладывает, что самолет готов к полету.
…Когда я пришел на КП, меня радушно встретил подполковник Асеев; он был заместителем командира по политчасти еще при Шестакове. У нас завязался дружеский разговор.
О замполите я уже немного знал из рассказов Титаренко. На «Лавочкине» он летает недавно, и летать на новой технике его переучивал во фронтовой обстановке Павел Федорович Чупиков.
Готовясь к боевому вылету, Асеев прислушивается к замечаниям опытных летчиков, пусть и младших по званию, на задании показывает пример исполнительности и дисциплины.
Замполит сказал, что в полку много коммунистов и комсомольцев. Парторганизация ведет среди личного состава большую воспитательную работу, сейчас в основном по подготовке к боям. Коммунисты готовятся к летно-тактической полковой конференции и к встрече бывалых летчиков 16-й воздушной армии. Она состоится по решению командующего воздушной армии позже, очевидно в районе Бяла-Подляска.
Я встал на партийный учет в новом полку и получил первое партийное поручение: выступить перед инженерно-техническим составом, познакомиться с его жизнью.
Вместе с подполковником Асеевым я побывал у инженерно-технического состава на разборе.
