Лев Никольский - «Ракета» выходит на орбиту
Только через час нас позвали в студию. Вышли мы из студии усталые, вспотевшие и очень не скоро. Леон Филиппович, кажется, был доволен.
— До свидания, болельщики! Будете звучать в следующий четверг, в шестнадцать пятнадцать.
— Вот беда, — сказал, прощаясь, мой «дедушка». — Четверть пятого в четверг у меня в театре репетиция. Опять не придётся себя послушать. Послушай ты и позвони мне, как получилось.
Я записал номер телефона заслуженного артиста Дианова, он — нашей квартиры. Я, наверное, снова бы запутался в коридорах Дома радио, но мне помог найти дорогу высокий, с бантиком на шее звукооператор, который записывал передачу.
— Говорят, ты из нашей школы, парень? — спросил он меня.
— Я из своей. — И назвал номер школы.
— Я и говорю, из нашей! — обрадовался звукооператор. — Как там Кузьма Васильевич?
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
АНЮТА ИЛИ АННА ВАСИЛЬЕВНА?
Рассказывает автор
Как же могло случиться, что до одиннадцатой главы повести о школе мы ещё по-настоящему не познакомились со старшей пионервожатой? Автор должен принести читателям извинения. Нам придётся познакомиться не с одной, а сразу с двумя вожатыми. Школа большая — тысяча с лишним учеников — и одной не справиться. А вышло так, что младшая по возрасту из двух вожатых, Дагмара, осталась в начале учебного года единственной хозяйкой пионерской комнаты. Представляете, сколько у неё было дел! Дружинные, отрядные сборы, перевыборы актива, сбор металлолома, макулатуры. До «Ракеты» ли, которая ни в каких планах не значилась! А с Дагмары будут спрашивать, как выполнен план. А ребята распустились. Валерик, например, совсем от рук отбился.
Вообще Дагмара никогда не стала бы пионервожатой, если бы не тётя. По мнению тёти, Дагмара должна обязательно стать не просто каким-нибудь учителем, а научным сотрудником Института педагогики. А пионерская работа — это же чудесная практика!
«Если так рассуждать, то у белки, которая вертит колесо, тоже чудесная практика, — думает Дагмара. — Непрерывная».
Дагмара твердо решила, что это последний такой суматошный год. Даже не верится, что придёт день, когда можно будет вырваться. Ах, скорее бы приезжала старшая подруга из своих черноморских странствий. Всё-таки можно будет хоть немного вздохнуть.
Увы, именно этот долгожданный момент Дагмара и пропустила. Кто же подумает, что человек явится в школу за три дня до конца отпуска. Да ещё в восемь утра.
Сама Анюта, или — иначе — Анна Васильевна, приехав из Артека накануне поздно вечером, в семь утра уже была на ногах, а в восемь торопливо приближалась к школе, стуча высокими каблуками.
Такая поспешность была вызвана как будто деловыми соображениями. Анна Васильевна после окончания весной заочного отделения педагогического института решила, как сказал бы Валерик, «переменить амплуа», сменить пионерскую комнату на учительскую, сбор отряда — на урок в классе. Из Артека она уже писала об этом Кузьме Васильевичу, но ответа не получила.
Было всего несколько минут девятого, когда Анюта, или Анна Васильевна (мы ещё не решили, как её называть), вбежала по широким каменным ступеням и рывком распахнула двери.
Первым, кого она встретила, был директор школы Кузьма Васильевич.
— Анна Васильевна, — сказал директор, — ваше письмо получил. Если настаиваете, после третьего урока готов вас принять, обсудить поставленные вами вопросы. А сейчас, простите, занят.
И он удалился, направившись мерным широким шагом в другой конец вестибюля. Посторонний мог не понять, чем занят директор школы, и даже не заметил бы проявлений радости, сдержанно выраженной. Но что поделаешь. Не все сразу понимают Кузьму Васильевича. Это утреннее время, как всегда, было отведено для пребывания именно в вестибюле, и ребят просто удивило бы, если, придя в школу, они не увидели бы здесь шагающего директора.
Поскольку вновь пришедшая ещё снимает в гардеробе пальто, смотрится в зеркало, поправляет волосы и чуть подкрашивает губы, у нас есть время выяснить, как же обращаться к ней. Сама она требует, чтобы все педагоги называли её по имени и отчеству — Анной Васильевной. С другой стороны, пионеры зовут её Анютой, и вожатая охотно отзывается.
Но вот в вестибюле, а затем в раздевалке начинают появляться самые ранние ученики. Это те, у кого будильники работают безотказно. Или те, кто выходит в школу вместе с родителями. Или же те, у кого именно в это утро до уроков в школе совершенно неотложные дела: нерешённый пример, чужая тетрадь, которую нужно отдать ещё до первого звонка, дежурство по школе или иное общественное поручение.
Не успела Анна Васильевна вернуться в вестибюль, как с разбегу ей бросилась на шею рыженькая девочка и радостно запищала: «Анюта, Анюта приехала!»
Надо ли говорить, что это была Света? А за ней, улыбаясь и держа портфели — свой и сестры, — стоял Слава. Анюта крепко, по-мужски, тряхнула ему руку:
— Слава, Света, черти вы мои милые!
Должен сказать, что такая манера выражаться не является обязательной для вожатой и, поймав укоризненный взгляд Кузьмы Васильевича, Анюта поперхнулась.
— В пионерскую? — шепнула она. Но Света и Слава отрицательно покачали головой:
— Нельзя, «Ракета»…
— Ракета? — переспросила Анюта. — Что это ещё за новости?
— Посмотри во втором этаже стенную газету, — нехотя посоветовал Слава. — А нам пора.
Тем временем Анюту уже окружила стайка ребят — шумных, весёлых, радостных, и она, чтобы не мешать правильному движению потоков учащихся, «кометой» устремилась в пионерскую комнату. Хвост у этой «кометы» был порядочный.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ОСТАНЕТСЯ ЛИ АНЮТА АНЮТОЙ?
Рассказывает автор
После третьего урока я сидел в кабинете Кузьмы Васильевича и рассказывал ему о своих бедах. В руках у меня был изуродованный экземпляр «Повести о настоящем человеке».
— Позор, — горячился я. — Позор всей школе. Сколько дней мы не можем обнаружить преступника.
Кузьма Васильевич, как всегда, слушал внимательно. Но на этот раз меня злила его невозмутимость.
— Да, да, я не боюсь этого слова: «преступник». Человек, обижающий книгу, — отвратительный человек. И, поверьте, это не мелочь. Весь учительский коллектив должен помочь мне найти вредителей.
— Итак, вы предполагаете учинить всеобщий розыск, — отозвался наконец Кузьма Васильевич. — А большая ли, позвольте спросить, от этого польза? Мы будем искать, а ваши читатели будут наблюдать, как мы ищем?
Нет, я сегодня положительно не мог понять нашего директора, требовательного и нетерпимого к малейшему нарушению дисциплины.
Одновременно зазвонил телефон и раздался стук в дверь. Кузьма Васильевич снял трубку и рукой показал вошедшей — это была старшая вожатая Анна Васильевна — на кресло у стола. Я хотел уйти, но он также молча удержал меня.
Анюта волновалась. Это и понятно: сейчас должно было решиться, пойдёт ли она в класс учительницей или…
Кузьма Васильевич, казалось, не замечал её переживаний. Кончив разговор по телефону, он мог хотя бы из вежливости спросить что-нибудь о Чёрном море. Вместо этого директор без всяких предисловий обратился к ней с вопросом:
— Что вы скажете, Анна Васильевна, о «Ракете»?
Три часа назад ей было бы непонятно, о чём идёт речь. Но за это время она обегала всю школу, снизу доверху и сверху донизу, перевидала десятки ребят и, конечно, прочла стенную газету, в которой под разрисованными жабами была злосчастная заметка. И, хотя Анна Васильевна ждала другого разговора, она ответила прямо: даже если действительно радио сипит и хрипит, а передачи не всегда интересны, всё равно заметка — гадость. Если что-то не ладится, так надо выяснить, чем мы, педагоги, помогли Славе, Свете и Валерику и другим?
— Я буду просить вас ещё раз изложить свою точку зрения, — внимательно выслушав, заметил директор. Он нажал кнопку звонка на своём столе и спросил заглянувшую Марию Дмитриевну:
— Все собрались? Пригласите, пожалуйста.
И вот в кабинете появилась Глафира Алексеевна, завуч.
— Анюта, деточка, ты вернулась? — спросила она.
Вошёл Прохор Степанович, он пригласил приехавшую к себе на урок. Дагмара появилась позже всех. «Анюта, миленькая, ты чудесно загорела», — прошептала она, незаметно чмокнув в щёку подругу.
— Я попрошу вас обсудить перед концом учебной четверти несколько важных вопросов, — начал Кузьма Васильевич, — но до этого хотел бы воспользоваться присутствием Анны Васильевны, чтобы выяснить, как мы поддерживаем ценное начинание учащихся. Кстати, какое впечатление произвёл на вас сегодняшний выпуск «Ракеты»?
Никто из собравшихся, по-видимому, не был склонен высказываться. Но Кузьма Васильевич не хотел замечать этого и после вынужденной паузы обратился уже непосредственно к завучу Глафире Алексеевне:
