А. Ампелонов - Всего один голос
Звонили требовательно, нудно, как звонят только те, кто уверен, что квартира не может быть пустой. Акила лежал на кушетке лицом вниз. Дверь открывать ему не хотелось: у матери и отца были свои ключи.
Еще в школе им овладело безразличие, все вокруг стало скучным и серым. Он совсем перестал понимать, что происходит... Отчего Елена Петровна с таким упорством требует от него журнал, который он и в руках-то никогда не держал. Но других ее требование вроде бы не удивляло. Все присматривались к нему: девчонки с ужасом, тайным любопытством, парни подмигивали, глупо улыбаясь. Все отчего-то верили, что ему, раз у него по физике три двойки, журнал нужнее, чем остальным.
— Может, кто свой? — Карандаш, сидевший на кушетке у него в ногах, не утерпев, пошел в коридор открывать дверь. Через секунду в прихожей тревожно зазвенел голос Антона:
— Он что, заболел?
Акила, повернув голову набок, смотрел на обои в бессмысленных переплетениях квадратов и треугольников. Никого видеть ему не хотелось, далее Антона. Чем он мог помочь?
— Акила, привет,—Антон шагнул в комнату, озираясь, не сразу заметив в полумраке, где Акила.
Свет, еще пробивавшийся сквозь шторы, уже угасал. Сквозь узкую створку окна тянуло холодом, безнадежностью.
Акила не шевелился.
— Давай включим свет, уже темно.
— Не надо.—Акила приподнял голову, посмотрел на Антона, потом сел.
— Тебя что, Елена прислала? — спросил Карандаш.
У Антона вырвался тяжелый вздох.
— Да, говорит: ищите журнал.
— Пусть сама ищет.— Карандаш Засмеялся. Зазвонил звонок. Три раза, потом еще раз.
— Может, кто из ребят? — Антон шагнул в коридор. Но Карандаш опередил его и, припав к глазку, объявил:
— Акила, к тебе Клячкина пришла!
Акила вздрогнул, потянулся за рубашкой, брошенной комком на стуле.
Клячкина с упорством давила на кнопку звонка.
— Открой, это от классной, а то она сама придет,— сказал Антон.
Акила рванул дверь на себя, Клячкина, испуганно заморгав, попятилась назад. Крупная, с широким женским лицом, она казалась артисткой, на-девшей коротенькую юбку, простые чулки и дешевую нейлоновую курточку для того, чтобы сыграть семиклассницу.
— Акимов, где твои родители? У меня записка.
— Нормальные люди сперва здороваются,— сухо сказал Антон.
— С тобой мы, кажется, виделись.—Заметив Антона, Клячкина нахмурилась.
Акилу волновала записка, но Клячкина по-прежнему держала правую руку в кармане. Видно, не хотела, чтобы записку, предназначенную родителям, прочел он.
Клячкина заглянула в комнату, поморщилась:
— Ой, как у вас грязно... И мебели совсем нет.
Акила страдал. Он и сам замечал, что паркет стал грязным, почти черным, оттого что его сразу не покрыли лаком, как другие, родители Антона, например. И обои местами отстали, их надо бы подновить, переклеить... Когда отец пил, он вынес из дома почти все, продал даже часы с кукушкой, от которых теперь на стенке остался пустой гвоздь...
— Ты всегда говоришь вслух все, что думаешь?—спросил Антон Клячкину, побелев от гнева.
— Я говорю правду, не то что некоторые.— Клячкина подошла к этажерке с учебниками, глаза ее тотчас зажглись — взгляд упал на альбом для рисования, чем-то похожий на классный журнал. Схватив альбом в руки, Клячкина уныло вздохнула.
— Ты что, всегда в гостях без разрешения по полкам шаришь?
— Я не в гостях, я по поручению,— отрезала Клячкина, гневно взглянув на Антона.
Акила, все больше волнуясь, не спускал с них глаз, опасаясь, что Антон вспылит и выгонит ее из квартиры раньше, чем он узнает, что же написано в записке.
— Много из себя ставишь, Лобов. Подумаешь, председатель. Тебя вообще хотят переизбрать. Уже и директор согласна. Понял?
— А кого поставят-то? Тебя, что ли? — захохотал Карандаш.
— Совет решит,— скромно парировала Клячкина и уже свысока взглянула на Антона, в оцепенении застывшего посреди комнаты.
16
Урок тянулся к концу. Елена Петровна что-то рассказывала. Шнырик с трудом удерживал на лице гримасу сосредоточенного внимания и украдкой поглядывал в маленькое зеркальце. Ему казалось, что за два дня волосы чуть отросли.
— Тимур, что с тобой происходит? Ты слушаешь меня или нет?
Шнырик вздрогнул, обнаружив перед собой Елену Петровну, в упор изучавшую его сочувственным взглядом.
— Запишите домашнее задание.—Елена Петровна, взглянув на часы, вернулась к учительскому столу.
В коридоре мелодично запел звонок.
— Сегодня в два тридцать совет отряда,— объявила Елена Петровна мягко, устало, все еще не выйдя из настроения, с каким вела урок.— Шныров и Света Клячкина, подойдите, пожалуйста, ко мне.
Шнырик в недоумении поискал глазами Антона: речь шла о совете, и классная в первую очередь должна была позвать его.
Елена Петровна нетерпеливо поглядывала на дверь, где все еще толпились ребята. Наконец, удостоверившись, что класс пуст, заговорила ласково, доверительно.
— Я оставила вас, чтобы поговорить об очень сложном, но нужном для всех деле. Света, кто у нас в совете?
— Шныров, я, Буслаев, Гришаев, звеньевые и Лобов.
Шнырик отметил, что Клячкина назвала Лобова последним.
— Неудачный, очень неудачный состав.— Елена Петровна поморщилась.— Зря я доверила все старшей вожатой, зря. Но тем не менее ответственности с нас никто не снимает. Во-первых, мы, наконец, должны заставить признаться Акимова, что журнал взял именно он.
— А почему Акимов? — спросил Шнырик.
— Ну кто же еще? Все в тот день были на площадке, а Акимов? Где он был? Он ведь молчит. Молчит!
— Это Акимов, я уверена,—подхватила Клячки-на.— Когда я к нему домой ходила, он не мог говорить, просто от страха дрожал.
— Я думаю, Света, об этом тоже на совете надо сказать. Итак, с Акимовым ясно. Дальше — Лобов...
— Я считаю, его надо переизбрать,— твердо сказала Клячкина.
Шнырик испуганно взглянул на Елену Петровну, пытаясь угадать: придумала Клячкина это сама или говорит то, что заранее намечено Еленой Петровной.
— Я думаю, мы можем поставить вопрос о переизбрании,— кивнула Елена Петровна.— Лобов до сих пор не представил мне план работы, на дворе уже декабрь.
— Я предлагала выставку мягкой игрушки. Он не хочет.
— Вот.
— К смотру строя у нас еще ничего нет.
Елена Петровна удовлетворенно кивала, слушая Клячкину.
— Так смотр же в марте, еще когда будет,— заметил Шнырик.
— Не понимаю, ты что, не видишь недостатков?— Елена Петровна раздраженно пожала плечами.
— Ты, Шныров, можешь сказать на совете про коробочку,—подсказала Клячкина.— Он же не имел права без Елены Петровны...
— А кто же вместо Лобова?—уныло спросил Шнырик.
— Посмотрим.— Елена Петровна взглянула на Клячкину.— Мне кажется, с этой работой справится Света.
— Клячкина? — Шнырик удивленно и одновременно испуганно заморгал глазами.— После Антона...
— Не понимаю,— вспыхнула Елена Петровна,—чем он вам всем так нравится? Есть у нас ребята и посильнее в учебе и поумней.
Шнырик помялся.
— Он справедливый.
— А мы что же, пристрастны? — Елена Петровна всплеснула руками.— Я тебя не понимаю, Тимур, не понимаю. Мы собрались, чтобы подготовить совет. Господи, как вы мне все надоели!
Тут двери приоткрылись, в класс заглянула Марина.
— А, Мариночка, здравствуйте,—увидев вояка-тую, Елена Петровна тотчас перешла на спокойный, плавный тон.— Заходите, мы как раз обсуждаем пионерские дела.
Марина посмотрела на Шнырика и на Клячкину, которую, должно быть, видела впервые.
— А где же Лобов? Он принес на совет дружины очень интересный план. Я слышала, что у вас сегодня совет отряда?
— Да, директор просила разобраться с журналом... И вообще... Я надеюсь, мы соберемся сегодня?
— Сегодня я не могу.— Марина с сожалением посмотрела на часы.— Вызывают в райком.
— Ну, хорошо, мы постараемся перенести, посоветуемся с директором.— Елена Петровна тонко, дипломатично улыбаясь, довела старшую вожатую до дверей. Потом, вернувшись к столу, с облегчением вздохнула. Шнырик понял: совет, как и назначено, состоится сегодня.
17
— Так, Буслаев, Гришаев, Елисеева,— Елена Петровна тяжелым, оценивающим взглядом изучала пришедших на совет. Бусла с Гришаем сразу оккупировали последнюю парту; Антон, как всегда собранный, открыто и спокойно глядел прямо перед собой; Клячкина по обыкновению сидела вполоборота к классу, сопровождая каждое слово учителя кивком головы. Шнырик, вобрав голову в плечи, нервно ерзал по парте. Чуть сзади, ближе к двери, расположилась Елисеева, но Вадик, как ни старался, не мог заставить себя повернуться к ней. Хотя теперь все было вроде позади. Ему даже не хотелось вспоминать, как он во время матча по мини-футболу спрятал журнал в спортзале.
