Мишель Пейвер - Клятвопреступник
Она со злостью налегла на весло. Сейчас, кроме погони за Повелителем Дубов, его ничто не интересовало.
Его даже не волновало то, что Фин-Кединн подвергает свою жизнь опасности.
Наконец они достигли стремнины и пристали к берегу, чтобы перенести лодки по суше. Волк уже целенаправленно бежал вверх вдоль Черной Воды.
— Далеко еще до Сердца Леса? — спросил Торак, когда они спускали на воду вторую лодку.
— Около дня пути, — ответил вождь племени Ворона, — может, больше.
Торак стиснул зубы.
— Если он доберется туда, мы никогда его не найдем.
— Может, и найдем, — сказал Фин-Кединн. — Он не слишком торопится.
— Хотела бы я знать почему, — сказала Ренн. — Возможно, это ловушка. И даже если нет, скоро он поймет, что его преследуют.
Фин-Кединн кивнул, но ничего не ответил. Весь день он казался отрешенным и был неразговорчив, время от времени прищуриваясь, словно Черная Вода вызывала в его памяти какие-то болезненные воспоминания.
Это тоже не нравилось Ренн. Она не знала эту реку, ведь Фин-Кединн никогда не водил племя Ворона селиться на ее берегах, но название казалось ей подходящим. По обе стороны ее окружала густая тень деревьев, а вода была такой темной, что дна было не видать. Когда она наклонилась через борт, в лицо ей пахнуло кисловатым запахом преющей листвы.
Когда они снова спустили лодки на воду, она попросилась сесть вперед. Ей до смерти надоело смотреть в спину Тораку, гадая, о чем же он думает. Наверняка о том, как найти Тиацци. Хотя что, интересно знать, он будет делать, если найдет его? Закон племен запрещал убивать человека без предупреждения, а значит, ему придется вызвать Повелителя Дубов на поединок. Она старалась не думать об этом. Торак был силен и довольно умело сражался, но ему не было еще и пятнадцати лет. Как может он вызвать на поединок самого сильного человека в Лесу?
— Ренн, — позвал он ее, так что она подпрыгнула от неожиданности.
Она обернулась.
— Когда человек спит, ты можешь определить, видит ли он сон? В смысле, глядя на него.
Она посмотрела на Торака. Он сжал губы и не смотрел ей в глаза.
— Когда видишь сны, — сказала она ему, — твои глаза движутся. Так говорит Саеунн.
Он кивнул.
— Если увидишь, что я вижу сон, разбудишь меня?
— Зачем? Торак, что ты видел?
Юноша потряс головой. Он был, как волк: если не желал чего-то делать, заставить его было невозможно.
И все же Ренн попыталась:
— Что это было? Почему ты не можешь мне рассказать?
Он открыл рот, и на мгновение ей показалось, что он заговорит. Затем его глаза расширились и он схватил ее за капюшон, рывком нагибая ее вниз так сильно, что она ударилась лбом о борт лодки.
— Ой! — вскрикнула она. — Ты что…
— Фин-Кединн, пригнись! — крикнул Торак в то же мгновение.
Пока Ренн с трудом попыталась выпрямиться, что-то со свистом пролетело у нее над головой. Она увидела, как Фин-Кединн выхватил нож и ударил, увидела, как Волк взвизгнул, словно ужаленный, и метнулся в воздух. Она заметила, как тонкая, словно нить осенней паутинки, линия, порвалась и неслышно опала на гладь реки.
Повисла тишина, никто не дышал. Ренн села, потирая лоб. Торак подвел лодку на середину реки и подобрал конец нити.
— Тугая, словно тетива, — сказал он.
Объяснять дальше не было нужды. Лодки энергично направлялись прямо на прочную нить из сухожилий, натянутую между деревьями на противоположных берегах. Нить тянулась на высоте головы.
Ренн невольно потянулась рукой к своей шее. Если бы Торак не прижал ее вниз, она бы перерезала ей горло.
— Он знает, что на него идет охота, — сказал Фин-Кединн, поравнявшись в своей лодке с ними.
— Но… может быть, он не знает, что это Торак, — сказала Ренн.
— К чему ты? — спросил Торак.
— Если бы он знал, что это ты, — сказала она, — стал бы он рисковать, пытаясь убить тебя? Ему нужна твоя сила.
— Может быть, нужна, а может быть, и нет, — сказал Фин-Кединн. — Тиацци самонадеян. Превыше всего он верит в собственную силу. И у него есть огненный опал. Возможно, он посчитал, что ему не нужна сила обладателя блуждающей души. И если это так, — добавил он, — значит, ему все равно, кого убивать.
Глава шестая
Нить из сухожилий поранила Волку переднюю лапу. Кровь текла несильно, и больно ему не было, но Торак настоял, что нужно натереть рану целебной мазью из тысячелистника, толченного в мозговом горохе, который он заставил Ренн приготовить из ее мешочка с целебными травами.
— Да он же все слижет, — сказала она, и Волк немедленно сделал это.
Тораку было все равно. Он почувствовал себя лучше, хотя и немного сделал для Волка.
Он едва увернулся от этой нити. Что, если бы он сам или Ренн и Фин-Кединн пострадали из-за его ошибки? От одной этой мысли все нутро у него перевернулось. Достаточно одной ошибки, всего одной, и до конца жизни придется жить с ее последствиями.
Присев на корточки на берегу, он размял горсть влажной мыльнянки в зеленую пену и вымыл руки.
Он поднял голову и увидел, что Фин-Кединн наблюдает за ним. Они были одни. Волк пил на мелководье, а Ренн уже сидела в лодке.
Фин-Кединн опорожнил мех с водой на руки Торака.
— Не беспокойся за меня, — сказал он.
— Но я беспокоюсь, — сказал Торак. — Саеунн знала, что говорит.
Вождь племени Ворона пожал плечами.
— Знаки. Нельзя всю жизнь прожить, опасаясь того, что может случиться. — Он перекинул мех через плечо. — Идем.
Они шли за Волком по Черной Воде до глубокой ночи, потом спали под лодками и отправились в путь еще до рассвета. Ближе к полудню со всех сторон их обступил Лес. Ели-стражники, обросшие длинными бородами мха, выстроились на берегах, и даже деревья, еще не покрывшиеся листвой, были начеку. Прошлогодние дубовые листья шелестели на ветру, а почки ясеня блестели, словно маленькие черные копья.
Наконец в поле зрения показались холмы, обозначавшие границу Сердца Леса. Торак доходил сюда два лета назад, но в тот раз он был значительно севернее. Здесь же холмы были круче и каменистее: отвесные скалы серого камня, изрезанные глубокими бороздами, словно следами огромного топора. Эхо от перестукивания черного тетерева отзывалось грохотом, будто от падающих камней.
Начинало темнеть, Волк бросился в воду и переплыл реку. Достигнув северного берега, он хорошенько отряхнулся и побежал вперед. Потом запутал след, повалявшись в грязи.
Они пристали на мелководье, и Торак выбрался из лодки, чтобы изучить перепутанные следы. Неудивительно, что Волк был в замешательстве: следы почти не читались, так как совсем недавно тут повалялся кабан.
— Это не только Тиацци, — сказал Торак. — Видите этот отпечаток пятки? Он не глубокий, и вес больше приходится на внутреннюю сторону стопы.
— Значит, с ним кто-то был? — спросила Ренн.
Он погрыз ноготь большого пальца.
— Нет. Следы Тиацци темнее, жук прополз по другим следам, но не по его. Кто бы это ни был, они пришли раньше.
Волк что-то учуял. Оставив лодки, они отправились за ним в овраг, проточенный ручейком, питавшим Черную Воду.
Пройдя вверх двадцать шагов, Торак остановился.
След, отпечатавшийся в грязи, просто кричал ему в лицо. Смело и издевательски. Я здесь. Тиацци оставил свой след, чтобы все могли видеть его.
— Повелитель Дубов, — сказал Фин-Кединн.
Этот след сообщил Тораку кое-что еще. Отпечаток одной ноги — словно картина, которая может многое поведать тому, кто умеет читать ее. Торак умел. И прежде, чем покинуть Остров Тюленей, он изучил следы Тиацци, пока не запомнил их до каждой мелочи.
Он нашел еще больше. Заставил овраг поведать свои тайны.
— Тиацци оставил свою долбленку на мелководье, — наконец произнес Торак, — а потом забрался сюда. Он что-то тяжелое нес на левом плече, может быть топор. Потом он вернулся по своему следу, сел в долбленку и уплыл. — Торак сжал кулаки. — Он вдоволь ел и отдыхал, двигался быстро. Он наслаждается этим.
— Но зачем ему приходить сюда? — спросила Ренн, оглядываясь по сторонам.
— Не нравится мне все это, — сказал Фин-Кединн. — Вспомните нить из сухожилий. Давайте возвращаться к лодкам.
— Нет, — сказал Торак. — Я хочу знать, что он делал.
Фин-Кединн вздохнул:
— Не уходи слишком далеко.
Они устало продолжили путь: Торак и Волк шли первыми, затем Ренн, позади всех шел Фин-Кединн.
Деревья поредели, и Торак петлял между крупными перевернутыми валунами, а Волк держался слегка впереди. След свернул вправо. Деревья кончились.
Торак оказался на огромном пустынном холме из голого камня. В ста шагах выше по склону вершина его была сплошь черной, словно обожженной огнем. Перед ним на склоне холма в беспорядке валялись поваленные деревья, заброшенные сюда наводнением, а изредка проглядывающие валуны напоминали выбитые зубы. Внизу вокруг основания холма вилась Черная Вода, исчезавшая между двумя высокими скалами, которые причудливо наклонились навстречу друг другу. За этими огромными каменными челюстями высились неясные очертания дубов и зубчатые ели Сердца Леса.
