Вера и Марина Воробей - Герой ее романа
– Вчера же молчали в тряпочку, – сказала Маринка с недоброй ухмылкой.
– Голубева, ты хоть понты не колоти! – нервно откликнулся Шишкин Петька. – Да, согласен, Клава еще та стерва!
– Ха, ха! Слова не мальчика, но мужа! Здесь-то ты смелый! – Комар задиристо расправил худые плечи, встав рядом с Маринкой. – Чего ж вчера сдрейфил: кишка тонкая подвела?
– Не подвела, – мотнул головой Петька. – Это тебе потом ать-два левой, ать-два правой, а мне в институт поступать! Многие об этом в первую очередь подумали. Не я один.
– Ага! Чтобы мало получать, нужно много учиться, – съязвила Васек.
Но тут Светка Калинина, словно устав от беспредметного спора, махнула рукой и сказала:
– Да ладно, чего там. Учиться не учиться, а каждый здесь понимает, что Клаву перевоспитать невозможно…
– О! Замечательно, что каждый это понимает! – раздался откровенно издевательский голос.
Все смолкли и посмотрели в сторону двери. В проеме стоял Борька Шустов, в руках у него был журнал, судя по всему, их, родной. А в глазах Борьки горел неукротимый огонь возмездия.
– Сейчас я вам еще один наглядный примерчик приведу! – Он потряс журналом так, словно собирался вытрясти из него душу вместе с отметками. После чего в два шага преодолел расстояние от двери до учительского стола и, открыв нужную страницу, бросил журнал на стол. – Вот чем вас Клава за вашу лояльность отблагодарила! Любуйтесь! У тебя, староста, трояк!
– Не может быть! – охнула Юлька.
Для нее, отличницы, тройка была равносильно смертному приговору.
Все сгрудились возле стола – всем хотелось увидеть свою отметку. Почти сразу же раздались возгласы:
– Вот блин!
– Ребсы! Это ж чистый Гулаг!
– Не скажи: за что боролись, на то и напоролись!
– Точно, нужно было всем сваливать вчера!
Результат был ошеломляющим – из пятнадцати человек, что писали эту работу, всего лишь шестеро получили тройки, остальные – пары! «Протестанты» тоже, за исключением двух болеющих. Отметки, правда, были проставлены карандашом, и каждый отдавал себе отчет, что вряд ли такой результат когда-либо будет обведен ручкой, но важен был сам факт! О том, что вся заваруха началась из-за Волкова с Малышевой, все благополучно забыли. Дело из личного переросло в общественное. Десятому «Б» бросили вызов. Не принять его они не могли.
– Ну что будем делать? Какие у кого мысли? – разозленная Юлька взяла на себя руководство, впрочем, никто иного и не ожидал от старосты.
– Сухари сушить! – сострил кто-то из парней. – И… «по тундре, по широкой дороге»…
Чей-то нервный смех прервал песню. И тут, неожиданно для всех, рот открыл Неделя.
– А может, это… – посопел он, – к мозгоправу сходить? – Это он так психолога школьного называл, Дмитрия Дмитриевича Романова. – Он это… конкретный мужик. Может, он нам чо дельное присоветует.
Некоторые задумались, одна только Туся Крылова сразу же скептически поджала губы и заявила:
– Не знаю, как вы, а я голову на отсечение даю, что Романов нам тут не помощник.
– Это точно. У него нет никакого влияния на Клаву, – закончила за нее Лиза.
– Да, пожалуй, – неохотно согласились все.
– Между прочим, до звонка меньше пяти минут осталось, – напомнил Борька Шустов, взглянув на свои легендарные часы.
Сначала наступила тишина, а потом предложения посыпались как из дырявого мешка. Слово «бойкот» звучало все чаще и чаще…
Тут следует сделать небольшое отступление и рассказать о произошедших в этом учебном году глобальных изменениях в школе. И почему, к примеру, Неделя предложил обратиться за советом к психологу Романову, а не к классному руководителю десятого «Б» – Кахоберу Ивановичу, что было бы намного логичнее.
В начале сентября Кахобер Иванович на целых два месяца отправился в Казанский университет на курсы повышения квалификации. И дело было вовсе не в том, что он нуждался в этих лекциях – Кахобер Иванович был педагогом и историком от бога, – просто наступила его пора обмениваться опытом. В общем, он поехал на людей посмотреть и себя показать, а десятый «Б» на время остался без присмотра.
Заменять Кахобера Ивановича на уроках истории взялся Федор Степанович, директор. Мужик он был нормальный, ребята с ним ладили. Шел он исключительно по программе, никуда не сворачивал, живописность урока от этого, конечно, проигрывала, зато все знали, чего от него ждать. Он вопрос по учебнику – ему ответ по способностям. Но буквально в конце той недели директор угодил в больницу с гипертоническим кризисом. Распространенное заболевание. На третьем месте после инфарктов и рака, как пояснила Юлька, папа которой, как вы помните, был очень хорошим врачом. Но беда, как известно, не приходит одна. Во главе школы временно встала новый завуч – Дондурей Раиса Андреевна. Прозвища у нее не было: Дондурей – она и в Африке Дондурей.
Алиска Залетаева как-то по этому поводу бойко пошутила: «Да она же страшна как смертный грех, такую только Дондурей замуж и возьмет».
Новая завуч действительно хоть и была женщиной статной, представительной, но внешней привлекательностью не отличалась. Она преподавала химию в старших классах, у нее был леденящий душу взгляд, и мало у кого из ребят возникало желание перечить ей. Из-за этого взгляда учительскую, где чаще всего происходили разборки, теперь стали называть морозильником. Что же касается Кошкиной, то бывшая завуч стала директором в новой школе и утащила за собой сразу нескольких преподавателей, среди них оказался Мих-Мих, математик, которого Клава поминала недобрым словом за либерализм с учениками. На его место взяли молоденькую выпускницу пединститута – Ирину Борисовну Колганову. Вот так примерно обстояли дела в школе на сегодняшний день.
7
Раиса Андреевна Дондурей краем уха услышала звонок на урок, но не придала ему значения. Она сосредоточилась на материалах, полученных на вчерашнем совещании в ОМЦ – окружном методическом центре. В них затрагивались разносторонние проблемы, широко освещался вопрос Единого экзамена. Особое внимание в розданном документе уделялось развитию инициативы у учеников. Грядущие изменения ни в дисциплине, ни в процессе обучения Раиса Андреевна не приветствовала, особенно когда дело касалось самоуправления. Не зря же есть поговорка на этот счет: молодо-зелено. Но поскольку Раиса Андреевна была
амбициозна и стремилась оказаться в директор-
ском кресле (которое она, кстати говоря, в данную минуту занимала по необходимости), то считала нужным промолчать или, на худой конец, отделаться общими фразами, когда в ее присутствии коллегами поднимались эти волнующие темы. И сколько бы ни рассуждал о грядущей реформе в образовании бывший министр господин Швыдкой в своей «Культурной революции» и сколько бы ни печатала гневных и научно обоснованных статей пресса, все равно будет так, как решат там, наверху. Там же, только несколькими уровнями ниже, мог бы решиться и ее вопрос, тем более что Федор Степанович в последние два года часто болеет. А школа, где учится более семисот человек, не может долгое время оставаться без сильной направляющей руки: в любую минуту жди неприятностей.
И только об этом подумала Раиса Андреевна, как дверь директорского кабинета с силой распахнулась и в него ворвалась, именно ворвалась, Клавдия Петровна с журналом в руках. Весь ее вид выражал бурное негодование, а из глаз чуть ли не искры от злости сыпались.
– Раиса Андреевна, десятый «Б» сорвал мне урок! – выкрикнула она и упала в кресло напротив директорского стола.
Это настолько перекликалось с недавними мыслями Раисы Андреевны, что она невольно растерялась и после паузы уточнила:
– Что, простите?
– Я говорю, десятый «Б» в полном составе не пришел на мой урок!
– Ой! – пискнула юная секретарша Ниночка.
Судя по всему, бывшей ученице этой школы удалось в суматохе незаметно проникнуть в кабинет вслед за математичкой.
Раиса Андреевна тут же обратилась к ней с убивающей вежливостью.
– Нина Владимировна, мне кажется, у вас есть чем заняться на своем рабочем месте.
Хочешь не хочешь, а пришлось Нине Владимировне, недовольно тряхнув кудряшками, отправиться восвояси. Дождавшись, когда неопытная секретарша директора выйдет за дверь, Раиса Андреевна обратилась к Клавдии Петровне:
– Как это произошло?
– Понимаете, вчера на алгебре… – Клавдия Петровна повторила уже известную нам историю, естественно представив ее в таком свете, в каком она виделась ей. – Волков с Малышевой под партой черти чем занимались. Примерная Даша Свиридова заговорила о любви, о том, что это естественное состояние человека, потом чуть ли не в ультимативной форме потребовала, чтобы я извинилась перед парочкой, а возмутитель спокойствия Белов вслед за выгнанными с урока увел за собой полкласса.
