Канни Мёллер - Я - Янис
— Вы чего пристаете к мелким? — крикнула сестра Линуса, дернув поводок. Пес чуть не потерял равновесие — в ту секунду он стоял на трех лапах и мочился на дерево.
— Отвянь! — гаркнули адидасовы гориллы. Один рывок — и мне, наконец, удалось освободить велик. Я, как бешеная, понеслась к своему дому. Мне повезло: дверь подъезда открылась прямо передо мной, какой-то ребенок выходил на улицу. Я, наверное, его чуть с ног не сбила. Не успела дверь захлопнуться, как я уже поднималась в лифте на второй этаж. Со скоростью света. Глории бы этот номер понравился. Но главное, что я спаслась. Велосипед отлично вписался на балконе. Но осталось еще кое-что. Мама. Она прислонилась к косяку у входа в кухню, виду нее был сердитый.
— Что дают? — спросила я, изображая самую солнечную улыбку. Мама любит солнце, в этой стране ей всегда холодно, как она говорит.
— Мы уже поели. Где ты была?
— Гуляла здесь, недалеко, — ответила я.
Зак сидел за столом и мрачно жевал.
— Вся ругань мне досталась! — прошипел он, пока мама накладывала мне спагетти и мясной соус.
Что еще рассказать про этот день? Перед сном я лежала и думала. О цирке, который был у родителей Глории. Куда солдаты увели ее маму и папу? Моя мама рассказывала, что случилось с ее братьями. Их отправили в какой-то лагерь, там они были несколько месяцев. Потому что не хотели сражаться против собственного народа. Это было далеко. В той стране, где родились мама и папа. Но я шведка… или как сказать. То есть, я родилась здесь.
— Зак, — я решила проверить, не спит ли он.
— М-м, — наверное, почти уснул.
— Почему солдаты отправляют людей в лагерь?
— Ты о ком?
— О солдатах. Зачем они это делают?
— Потому что им приказывают… Хватит спрашивать!
— Кто приказывает?
— Не знаю. Правительство или самый главный в стране, или, может, начальник полиции.
— Это где угодно может случиться?
— Нет. Здесь не может.
— Точно?
— Да, точно. Я думаю.
— Расскажи, где ты родился. Как там было?
— На кровати… белая простыня… немного крови… мать лежала и стонала, потому что я был такой большо-ой…
— А потом?
— Хлюп! Я и выскочил.
— Ясное дело, но…
— Вот дурочка! И ты поверила? Никто не помнит, как родился!
— А маму с папой отправили бы в тюрьму, если бы они не бежали сюда?
— Ты слишком много спрашиваешь, хватит уже.
Я слышала, как Зак протяжно зевает в кровати под моей.
— Хорошо, что ты нашла мои перчатки, — пробормотал он. — Без них и мотоцикл заводить нет смысла. А мотоцикл я раздобуду, ты знаешь. Когда мне исполнится шестнадцать. А когда исполнится восемнадцать, поменяю на настоящий «ХД». И уеду.
8. Про «А» и «У»
Казалось, теперь Глория ждет меня по вечерам. Торт покупать каждый раз она, конечно, не могла, но морс у нее был всегда. Иногда красный, малиновый, иногда желтый, апельсиновый. Сама она хрустела своими лимонными карамельками. Как будто только ими и питалась.
Однажды вечером, когда было тепло, ей захотелось прогуляться. Сначала я сомневалась. Как объяснишь, что на улице полно врагов. Хотя она, кажется, поняла.
— Можем выйти через подвал, — предложила она.
Я спросила, что она задумала.
— Главное, возьми велосипед.
Недалеко от нас есть старый кирпичный дом. Похоже, что раньше это была фабрика. За домом — асфальтированная площадка.
Когда мы туда пришли, я вскочила на велосипед и немного проехалась. Часть площадки была довольно ровной и гладкой, но дальше шли выбоины. В них скопилась грязная коричневая вода.
— Можно прокатиться? — спросила Глория.
— Конечно. Но осторожнее с выбоинами! Если въехать, то колесо лопнет.
Ноги у нее были слишком длинные.
— Можно поднять сиденье? — спросила она.
— Только гаечным ключом, — ответила я.
— И у нас его нет? — встревожилась она.
Я поискала в карманах. В шутку.
— Ладно, — сказала она и принялась крутить педали.
Ей приходилось раздвигать колени, чтобы они не упирались в руль. Но в результате все получалось. Пальто развевалось, как бурая мантия. Глория позвала господина Аля, и тот вскочил на багажник. Потом Глория стала нарезать круги, довольно быстро. Классно, если учесть колени, руль и выбоины в асфальте. Каким-то удивительным образом она на ходу сняла пальто и кинула мне. На ней были штаны со штрипками на подошвах. Синие. И синий джемпер. Вдруг она пристроила одно колено на седло. Другую ногу вытянула назад. Кот решил, что безопаснее всего спрыгнуть, и я его понимала.
Она держалась за руль, и велосипед катился сам по себе. Мне ужасно понравилось. На асфальте было полно выбоин и трещин — я надеялась, что она тоже это видит.
Номер закончился тем, что велосипед резко вильнул в сторону. Я подбежала к ней. Она неподвижно лежала под великом. Господин Аль тоже подбежал с жалобным мяуканьем.
Я подняла велосипед, Глория медленно встала. Ничего не говоря, она взяла пальто и надела. Застегнула все пуговицы, тяжеловато дыша. Потом достала из кармана карамельку и положила в рот.
— Я слишком длинная. И слишком старая, — произнесла она, наконец.
— Слишком много дыр в асфальте, — сказала я.
— Когда я была маленькая, умела стоять на седле. На одной ноге.
— Разучиться легко. Тренироваться — самое главное. Это и «А», и «У».
Она засмеялась, и я поняла почему. Эта поговорка про «А» и «У» — самая дурацкая в мире. Не понимаю, с чего я вдруг ее вспомнила. Наверное, из-за нашей учительницы, которая все твердит про «А» и «У». «Правильно говорить — это „А“ и „У“…» — повторяет она. — «Вам надо учиться хорошо говорить по-шведски». И «учить уроки — это „А“ и „У“, если хочешь кем-то стать». Но она ни разу не смогла объяснить, почему все заканчивается на «У».
Ф, X, Ц, Ч, Ш, Щ, Ъ, Ы, Ь, Э, Ю, Я — они что, ничего не стоят и потому не считаются?
— Ты ударилась? — спросила я.
— Это ничего, — улыбнулась она.
Хотя вид у нее был потрясенный. Мы присели на лужайку между островков асфальта. Она достала бутылку с морсом, и господин Аль стал лакать из крышечки. Очень здорово: язык так и мелькал, и ни капли мимо. Для нас Глория захватила кофейные чашки. Мы больше не говорили о велосипедных трюках. Весь пикник Глория сидела с мрачным видом.
Когда мы прощались у ее подъезда, она вздохнула.
— Ты не знаешь, где можно купить дешевый велосипед?
— Можешь брать мой, когда я в школе.
— Он слишком маленький. Но все равно спасибо. А может, я слишком длинная.
В эту минуту она закашлялась, и вид у нее стал совсем как у настоящей старухи. Которая даже сама до дома не дойдет.
— Пока, — быстро попрощалась я. Она же не знала про горилл в адидасовской одежде.
Она кивнула, и мне показалось, что наша прогулка как-то грустно закончилась. Но что поделаешь. Господин Аль, по крайней мере, радостно прыгал у ног Глории. Наверное, соскучился по салаке.
Я обернулась и тут же увидела их. Мой брат был среди этих идиотов. Когда он уже поймет, во что ввязался? И сеструха Линуса там тоже была. В своих штанах с молниями. Молнии были расстегнуты, так что виднелись бедра. В пупке блестело кольцо. И татуировку-скорпион на плече было видно, потому что одета она была в узенькую майку. Мой брат уже два года за ней таскается. Этот дурак все не поймет, что ему ничего не светит.
Он много о себе думает, мой брат. Например, что он нравится Адидасу. Конечно, иногда Адидас дарит ему вещи. Всякие красивые спортивные штуки, все с пометкой из отцовского магазина. Отец меня убьет, если я расскажу, где магазин. Потому что тогда вы туда поедете и будете клянчить, потому что знаете меня. Мой отец — король «Адидаса». У него все права на торговлю в Швеции. На весь импорт. Поэтому он такой занятой…
Никто не верит в эти сказки про импорт и шведские права. Мы с Заком смотрели в городе. Пошли в самый большой магазин «Адидас» и спросили про короля «Адидаса». Нас тут же выгнали, решив, что мы пришли воровать. Это Зак никогда не расскажет Адидасу. Он же не самоубийца.
Большая горилла встал около моего велика, широко расставив ноги. Зеббе держал багажник.
— Ну как, повеселились со старухой? — провонял Адидас. Честное слово, как только он открывает рот, сразу воняет.
Я злобно уставилась на Зака. Он вообще брат мне или кто?
— Ты чего за сеструхой не следишь, Зак? Не пора ли научить ее уважать старших?
Адидас толкнул Зака, так что тот чуть не упал на меня. Сестра Линуса заржала так, что кольцо в пупке подпрыгнуло. Почему никто не вставит в это кольцо цепочку и не уведет ее подальше? Мне бы и дела не было.
— З-зачем ты приходишь к старухе? — выдохнул Зак прямо мне в ухо.
