Лев Кузьмин - Луна над заставой
— Ох, Ва-ася… — одно лишь это и сумела прошептать Таня.
А мама и прошептать ничего не смогла. Лишь один папа сказал то, что и надо было теперь сказать. Совсем не командирским голосом, совсем не по-командирски взглянув на Васю, он произнёс:
— Я всегда про вас, ефрейтор, знал: вы удивительно добрейший человек.
Васе, как видно, от таких невоенных папиных слов сделалось неловко, непривычно; он тут же заспешил и, даже забыв поднять ладонь к фуражке, спросил папу:
— Разрешите отбыть? На отдых. Моё дежурство по кухне закончилось.
И папа всё тем же голосом ответил:
— Отдыхайте, отдыхайте… Утром нам с вами, ефрейтор, опять на службу, опять в боевой наряд.
А затем, когда Вася ушёл через тёмный сад к себе в казарму, Таня тоже улеглась в постель, но настольную лампу над своим изголовьем выключила не сразу.
Опершись на мягкую подушку, она снова раскрыла коробок и долго разглядывала маленькую бабочку-луну. Она слушала, как за полуоткрытой дверью в другой комнате папа и мама всё ещё разговаривали сначала про Васю, потом про Парамонова, потом про то, как они, Таня и мама, добирались сюда, на заставу, из Москвы. И под их негромкие голоса Таня тоже припомнила весь сегодняшний день, всю длинную дорогу. Припомнила и то, как они с мамой в Москве собирались в путь.
Вспомнила и про себя, чуть слышно рассмеялась:
— А ведь мы обещали Павлину Егорычу открытку. А раз обещали, надо, как Вася Полухин, обещанное выполнить.
И Таня стала думать, что же они с мамой расскажут в открытке. А наверное, Таня продиктует, а мама напишет:
«На заставе хорошо. На заставе не только служат, на заставе ещё все и дружат. Очень. А кроме того, нам уже подарили…»
Но Таню тут поборол сон. И она, так и не выпуская из тёплой пригоршни коробка, уснула.
Она даже не слышала, как мама вошла в комнату, выключила лампу.
Она даже не слышала, как за ярко-звёздным прямоугольником окна поднялась в небо зелёная ракета, и опять по всей заставе захлопали двери; и в её, теперь Танином, домике хлопнули за папою двери, и вновь зафырчали во дворе машины, и распахнулись и опять закрылись широкие створки ворот.
Суровая пограничная служба позвала папу и его товарищей не назавтра, не наутро, а снова и, как всегда, в самое неожиданное время — прямо сейчас.
Художник А. Борисенко
