Анатолий Дрофань - Загадка старой колокольни
Он замолчал, не договорив.
Когда я уже мылся в ванне, зашёл, тихо молвив:
— Жужу, я человек военный и знаю, что такое тайна. Понимаю, что её надо беречь как зеницу ока. Догадываюсь, что о вашей тайне не должны знать ни дедушка, ни даже мама. Но мне, майору, так сказать, высшему командному составу… Ну, да в этот раз пусть будет так… А на будущее давай договоримся: если у тебя будут появляться какие-то тайны в жизни, ты, прошу, доверяй мне и верь, что я ни в чём никогда не предам. Хорошо?
Ст этих слов у меня на душе стало тепло и радостно. Я ждал сурового наказания от папы, а он вдруг протянул мне руку на вечную дружбу. И я невольно вытянулся в струнку, по-пионерски поднял руку в салюте, радостно, почти весело сказал:
— Есть, товарищ командир!
ДЕДУШКИНА ПЕЧАЛЬ
Рано утром, лишь только я открыл глаза, первой мыслью было: как там Круть? Может, чёрная большая птица напала на него и заклевала?
Папы и мамы дома не было, поэтому я сразу кинулся к дедушке:
— Давай как-нибудь спасать нашего Крутя! Он же ведь остался на колокольне!..
Я побежал к Лёнчику. Он прихватил с собой наш сувенир, и поскольку тайна операции была раскрыта, мы решили показать колесико дедушке и рассказать, что собираемся послать его в Дрезден в подарок Вилли.
Дедушка с интересом взял в руки колесико, задумчиво начал рассматривать его. Оно было погнуто и, как я говорил раньше, без двух зубчиков.
— И куда бы им деться? — удивлялся я. Дедушка вздохнул:
— Я тоже думаю, и кажется мне, что… — и замолчал.
— Чего вы не договариваете? — спрашиваю.
— Разговор этот долгий, а времени в обрез. Там же Круть в плену…
Нам повезло на этот раз. Когда мы подошли к колокольне, оказалось, что двери её уже открыты. Теперь мы вошли в неё не крадучись. Сначала дедушка, потом Лёнчик и затем уже я.
И снова мы услышали внизу чьи-то голоса, точь-в-точь как и вчера.
По выщербленным ступенькам мы спустились за дедушкой и увидели на площадке троих молодых людей. Они склонились над белым листом ватмана, на котором было что-то начерчено, и о чём-то беседовали. Дедушка поздоровался, мы с Лёнчиком тоже кивнули. Незнакомцы повернулись к нам, и один из них — высокий красивый блондин с голубыми глазами — спросил:
— Вы что-то хотели?
— Да понимаете — сказал дедушка, — вот эти сорвиголовы вчера взобрались на колокольню… И этой ночью ретировались по пожарной лестнице, а друга своего, Крутя, оставили. Так вот мы и пришли выручать пса из плена…
Блондин с голубыми глазами засмеялся:
— Так, значит, это они и есть? — Он смерил нас с головы до ног удивлённым взглядом. — Говорил сторож, что всю ночь не давал покоя ваш пёс. Бушевал на колокольне, будил сородичей вокруг… Это хорошо, что мы вчера ключ от колокольни взяли с собой, а то сидеть бы ему взаперти до завтра, пока директор не приедет с рыбалки… — Перевёл взгляд на своих коллег, добавил: — Эта колокольня, видите ли, ещё и такую неприятность людям приносит…
— Кому неприятность, а им, — дедушка кивнул в нашу сторону, — думаю, только радость.
— Э, нет, — возразил блондин с голубыми глазами, — эта радость чревата последствиями, всё могло случиться. Ну, да вскоре этой опасности уже не будет…
Дедушка не понял:
— Как это не будет? О чём вы?
— А так, — потёр руки блондин с голубыми глазами. — Вот разрабатываем проект, как бы эту колокольню положить на землю. Не нужна она, как выкопанный ихтиозавр… Только и смотри, чтоб самолёт, чего доброго, не зацепился за неё в тумане, только и остерегайся, чтобы дети на неё не полезли. А то бывает, она и молнию сюда притягивает… Бьют молнии!.. Здесь мы построим целый комплекс современных модерновых сооружений. Но, простите, о чём это мы с вами… Некогда… Так что вы можете искать своего пёсика…
Но дедушка почему-то стоял будто окаменелый.
— Так, так… — вздохнул он. — Вы, конечно, правы, что каждому поколению своя архитектура и своё лицо земли. А мне жаль…
— Хе-хе, — усмехнулся другой молодой человек. — Чего вам жаль?
— Жаль эту колокольню…
— Вон как… Жаль бабусе девичества, но не вернёшь… — И он засмеялся. — Так вы, может, хотели, чтобы и колокола подняли на колокольню и чтобы ударили в них. Смотришь, вы бы и перекрестились…
— Ну-ну, — нахмурился дедушка, — бойко говорите, юноша, весьма бойко… Только, видите ли, эта колокольня, давними пращурами нашими построена, помогала мне когда-то оборонять Советскую власть…
Услышав такое, молодые люди положили карандаши на ватман, закурили по сигарете и дедушке протянули:
— Курите…
— Нет, нет, спасибо, я уже не курю, — сказал дедушка, — давно не курю, потому что считаю, что курение ни к чему… Как то крестное знамение, о котором вы говорили…
— Простите, но всё же интересно, как же эта колокольня помогала вам вдруг оборонять Советскую власть?
— Э, дорогие мои товарищи, дело это прошлое… Ну, а коли интересуетесь, могу и рассказать. А вы, Жужу, — повернулся дедушка к нам, — поскольку уже освоили эту колокольню, поднимайтесь наверх… Вы разрешите им? — спросил дедушка у блондина с голубыми глазами.
— Ладно, пусть идут, — махнул тот рукою, — только осторожно, чтоб не упали. — Повернулся к дедушке: — Это же жизнь человеческая, понимаете…
— Если они ночью сумели побывать там, то теперь уже как по писаному. — Дедушка посмотрел на нас с доброй улыбкой.
Мы, конечно, не боялись идти наверх, но нам тоже хотелось услышать дедушкин рассказ, и я сказал:
— Ничего, дедушка, мы немного позже…
— Ну что ж, хорошо. Тогда подождите минутку, а потом вместе покарабкаемся… Мне тоже интересно побывать там, где я давным-давно, когда ещё был безусым и только-только начинал тревожить бритвой верхнюю губу, лежал.
— Может, звонарём работали? Или в монашеской рясе ходили? — снова подал голос один из троих.
Дедушка ничего не ответил на те слова, лишь взглянул на сказавшего это из-под насупленных бровей, делая вид, что не расслышал.
— Был я там, под куполом, в восемнадцатом году с «максимом», своим пулемётом. Завод наш тогда первым в городе восстал против оккупантов и гетманцев, вытурил их в три шеи прочь отсюда за реку, на луга. Тогда и заводские корпуса наши, и вот этот монастырь по соседству, и эта колокольня превратились в крепость. Рабочие день и ночь отражали атаки врагов. А моё место было вон там наверху, на колокольне. Ох, сколько хлопот задала она чужакам! К ней не подступиться, потому что на ней установлены орудия, на ней пулемётные гнёзда, вся она, как ёж, ощетинилась стволами. Тогда на заводе у нас говорили, что колокольня эта, возведённая далёкими пращурами, стала спасительницею нашей. Видно, были они не только мозговитыми строителями, но и воинами мудрыми — знали, где и как надо ставить её. А кладка-то какая! И мы, рабочие, смотрели на неё, на колокольню, как на хорошего и надёжного соратника в борьбе. А теперь, видите ли, она вам мешает. Ме-ша-ет! — Дедушка больше ничего не сказал, повернулся к нам и уже совсем тихо проговорил: — Ну, внучата, пойдёмте, поищем нашего пленника…
Круть действительно-таки оказался молодцом. Я уже надеялся, что он сбежал, потому что двери были открытыми, но когда мы поднялись наверх, он неожиданно выскочил из круглой комнаты и с радостным лаем кинулся нам навстречу.
Дедушка от нас отстал. Он на каждом шагу останавливался и подолгу задумчиво смотрел в окно. Может, просто отдыхал, а может, далёкие воспоминания задерживали его.
Наконец и он вошёл в круглую комнату.
— Так-так, — сказал, тяжело переводя дух, — всё как тогда. Нет, немного иначе. Не вижу больших колоколов. И часовой механизм полуразобран… А вот здесь я лежал со своим «максимом». Тогда, именно тогда и часы остановились, потому что уж очень пули гетманские их били. Может, тогда и те два зубчика…
Мы помолчали. Потом я вспомнил:
— Где же та птица сидела, что нас так напугала? Неужели в часах?
— Птица? — Дедушка отступил от стены, осмотрел большой чёрный ящик. — Да вон же гнездо сверху.
— Где? — подхватился Лёнчик.
Мы с ним тоже отбежали от стены, но наш куцый рост не позволял нам что-либо увидеть. А так хотелось! Тогда мы с Лёнчиком начали просить дедушку поднять кого-нибудь из нас.
Дедушка послушался и посадил меня на плечо.
Я и вправду увидел на ящике, хранившем часовой механизм, какое-то гнездо, чуть больше решета, сложенное из веточек. В нём два тёмно-белых, с бурыми крапинками яйца, размером с куриные. Одно из них я подал дедушке.
— О, да это же сокол… — сказал он. — Положи скорее обратно, и пойдёмте отсюда, чтобы его не напугать.
Когда мы уже были готовы к спуску на землю, дедушка тихо, словно про себя сказал:
— А они мудрят, как бы колокольню положить на землю…
