Георгий Кублицкий - По материкам и океанам
На «Востоке» замелькали флажки: начальник экспедиции приглашал к себе Лазарева для совета.
Командиры кораблей разложили отсыревшие карты.
Беллинсгаузен прикинул циркулем расстояние до ближайших берегов: от австралийского порта Джексон корабли отделяло почти пять тысяч километров.
— Я решил оставить дальнейшее покушение к зюйду, — сказал начальник экспедиции. — Медлить с возвращением в теплые воды больше нельзя ни часу.
Лазарев и сам очень хорошо знал, что другого выхода нет. Тяжело было этим двум упорным и храбрым людям уходить, не получив неопровержимых доказательств, что льды скрывают сушу, может быть огромный неведомый материк. И не без колебаний они приняли затем рискованное решение — идти к Австралии разными путями. Но только так можно было осмотреть более широкое пространство океана, не осмотренное Куком.
На следующий день семь пушечных выстрелов с борта «Востока» прогремели сигналом разлуки. Лазарев ответил салютом из двадцати выстрелов. Корабли стали медленно отдаляться друг от друга.
Как бы напоминанием о чрезвычайной опасности и рискованности одиночного плавания на корабли налетел жестокий шторм. Особенно плохо пришлось «Мирному».
Давно уже свистали всех наверх. Вода едва успевала стекать с палубы. От парусов, которые придавали управляемость кораблю, остались одни клочья. Гулко лопнул фок-стаксель — последний из них. Шлюп перестал слушаться руля.
— Ставь гафельные трисели, братцы! — стараясь перекричать вой ветра, скомандовал Лазарев. — Живо!
Эти косые штормовые паруса были его гордостью. Он сам заказывал их по своим чертежам в Кронштадте. Матросы чуть замешкались — ураган сшибал их с ног. Лазарев вдруг скинул шинель и побежал к мачте…
Ветер туго натянул поставленные трисели. Но порвать их шторм не мог. Хотя нос шлюпа зарывался в волны, кораблем снова можно было управлять.
Прошли сутки, другие. Барометр начал медленно подниматься, и в клубящихся тучах мелькнул кусочек голубого неба.
На палубе, среди обломков, среди разложенных для сшивания рваных парусов, среди вещей, вынесенных для просушки, Лазарев построил команду и поблагодарил матросов за ловкость, за смелость, за отличное несение службы. С любовью смотрели моряки на своего командира, который был хладнокровен и смел в минуты опасности, постоянно заботился о команде, не давая в обиду матросов.
Прошло еще несколько дней — и в небе засверкали созвездия Ориона, зажглись четыре звезды Южного Креста. С каждой милей к северу становилось теплее. Появились птицы, «запахло землей». Блеснула на горизонте первая молния, вестница далекой грозы.
На исходе марта 1820 года, после ста тридцати дней, проведенных под парусами в океане, моряки «Мирного» увидели зеленые берега Австралии и порт Джексон, на рейде которого уже стоял «Восток».
«Пришли в новь открытую Голландию, в город-порт Зексон. Обыватели в городу — англичане, по островам живет премножество диких, в лесу, как зверь, живут, не имеют никаких квартир, питаются с дерев шишками и рыбой. Есть тоже король, имеет знак у себя на груди, пожалован английским королем».
Матрос Киселев верно описывает «Новую Голландию». Австралийцы получили медные ножи и бусы, а английские купцы — богатейшую колонию. Город Сидней у порта Джексон был полон джентльменами, по которым давно плакала веревка. Основными австралийскими поселенцами были сосланные сюда неисправимые воры и разбойники. Эти головорезы, которые открыто говорили, что убить дикаря не более преступно, чем подстрелить кенгуру, были тем не менее убеждены, что они принесли в Австралию все блага цивилизации.
Несколько дней наслаждались моряки отдыхом, а затем принялись за работу. Матросы прибивали оторванные льдинами листы медной обшивки, смолили и конопатили борты, заменяли прогнившие доски, чинили паруса.
Теперь, когда свирепая зима сделала вовсе недоступными южные полярные моря, русские корабли собирались посетить те воды в Тихом океане, где европейцы либо не плавали вовсе, либо плавали мало.
…Ветер снова надувает белые паруса шлюпов. Корабли идут на восток, в тропическое сердитое море Полинезии, к «опасному архипелагу» Паумоту.
Вот они уже у берегов Новой Зеландии, лежащей среди океана на две тысячи триста километров восточнее Австралии.
Не альбатросы, привычные спутники моряков, а крикливые зеленые попугаи, пролетев низко над водой, расселись по вантам. Лодки новозеландцев, украшенные резным изображением человеческой головы с высунутым языком и глазами из зеленой раковин, плыли навстречу кораблям. Моряки махали гостям белыми платками.
Среднего роста, смуглые, крепкие, с живыми, выразительными лицами и сверкающими глазами, новозеландцы были одеты в короткие накидки из дикого льна, застегнутые камешками или раковинами и подпоясанные веревками из морской травы. Яркие перья в волосах придавали гостям воинственный вид.
Их щедро одарили бисером, зеркальцами, ножами. С вождем племени командиры подружились и потерлись носами: таково дружеское новозеландское приветствие. Новых знакомых накормили отличным обедом. Но когда Беллинсгаузен попробовал дать им вино, гости пили совсем неохотно.
— Вот вам верный знак, что тут еще не побывали просвещенные белые — рассмеялся начальник экспедиции. — Они приучили бы новозеландцев пить, курить, класть под язык табак, а потом принялись бы доказывать им, как гнусно вдаваться в пьянство и приобретать прочие вредные склонности.
Старому вождю в знак дружбы подарили во время обеда топор. Необычайно обрадовавшись подарку, старик выскочил из-за стола и вприпрыжку помчался на палубу, чтобы похвастаться своим сокровищем перед земляками…
Новозеландцы показали русским воинственную пляску. Став в ряд, они принялись скакать, громко напевая:
Гина реко!
Тина реко!
Тове гиде!
Ней ропо!
На прощание островитянам подарили в числе многих полезных вещей семена репы, брюквы, моркови, гороха и показали, как надо их сажать. При разлуке старый вождь несколько раз обнимал то Беллинсгаузена, то Лазарева и грустным голосом тянул: «Э-э-э-э!»
Покинув Новую Зеландию, шлюпы почти весь июнь плыли на северо-восток, в тропики. На протяжении чуть не четырех тысяч километров — ни малейшего признака земли. Каждый день с «Востока» видели «Мирный», а с «Мирного» — «Восток» и ничего более. Приходилось беречь каждую каплю тепловатой пресной воды. Днем раскаленная палуба жгла ноги. Ночами появлялась луна, поразительно яркая, блестящая, совсем не похожая на бледную и задумчивую красавицу, озаряющую золоченый церковный крест на какой-нибудь российской спящей деревеньке.
В конце июня со шлюпов увидели небольшой остров Опаро. Оттуда направлялись к кораблям быстрые лодки туземцев.
Островитяне обогнули шлюпы и не без опаски причалили к ним. Однако, получив подарки, они стали смелее и вскоре вскарабкались на борт, с изумлением разглядывая незнакомые вещи.
Вдруг один из них лег на палубу «Востока», широко раскинув руки, затем быстро вскочил и снова лег немного подальше.
— Да ведь он измеряет длину корабля! — догадался кто-то. — Аршина у него нет, вот и мерит сам собой.
Островитянин расположился на палубе и отрицательно качал головой, когда ему показывали на берег. Он, как видно, решил плыть на этом прекрасном большом судне, где не скупятся на подарки.
Но когда лодки его сородичей уже отстали и корабли далеко отошли от берега, на лице островитянина отразилась борьба противоречивых чувств. Неожиданно он вскочил и, разбежавшись, прыгнул в море. Его гибкое тело замелькало в волнах. Он плыл к родному острову.
От Опаро корабли направились к архипелагу Паумоту, расположенному в Океании примерно на полдороге между Австралией и Америкой. По пути экспедиция обнаружила небольшой остров там, где на карте было изображено чистое море. Жители острова, вооруженные пиками и деревянными лопатками, высыпали навстречу шлюпкам. Взяв подарки, полинезийцы, однако, преградили морякам дорогу, свирепо потрясая своим оружием.
Беллинсгаузену очень хотелось побывать на острове, но, видя враждебное настроение его обитателей, он не без сожаления приказал шлюпкам повернуть обратно. Наивные полинезийцы сочли это за проявление слабости моряков и принялись дразнить и задирать их.
— Разрешите, Фаддей Фаддеич, хоть дробью пальнуть, — попросил вахтенный офицер.
Но начальник экспедиции сердито покачал головой:
— Обойдемся без пороха. Предоставим времени познакомить островитян с мореплавателями Западной Европы.
Следующие дни плавания в «сердитом море» и «опасном архипелаге» были днями непрерывных открытий. За десять дней экспедиция обнаружила тринадцать неизвестных островов — в большинстве коралловых атоллов, кольцеообразных полосок суши с голубыми заливами (лагунами) посередине. Эти атоллы воздвигли морские животные — коралловые полипы.
