Лидия Чарская - Том 34. Вечерние рассказы
— Как, а когда у нас вечера? — вырвалось у Вали.
— Да, да, когда мы танцуем до двух часов? — вторила ей Полина, презрительно щурясь куда-то в угол.
— Как? Кто танцует? — опять не поняла Даша. — Да разве маленькие девочки танцуют на больших вечерах? — и в черных грустных глазах молодой девушки отразилось самое искреннее изумление.
— Мы не маленькие! — презрительно фыркнула старшая из сестриц.
— Ну, об этом мы не станем пререкаться, — тем же серьезным тоном произнесла Даша, — вот лучше выньте свои тетради, я сделаю вам диктовку, чтобы иметь понятие о ваших успехах, дети.
Полина и Валя нехотя выдвинули ящики своих столов, развернули вынутые из них тетрадки, причем тетрадь Полины оказалась вся зарисованная женскими и мужскими профилями, а Валина щедро испещрена кляксами всевозможных величин. Даша снова сделала вид, что не замечает рисунков и пятен, и дав детям время приготовиться, четким и ясным голосом начала диктовать по книге, изредка заглядывая в тетради сестричек.
С первых же строк молодая девушка была поражена тою массою ошибок, которыми уснащали свои диктовки обе девочки. В довершение всего Полина то и дело любовалась на себя в зеркале, а Валя жеманничала и хихикала всякий раз, когда Даша отворачивалась от нее.
Но так или иначе злополучная диктовка была, наконец, закончена, ошибки подчеркнуты и пояснены, и Даша принялась уже экзаменовать сестер по математике, как неожиданно дверь классной широко распахнулась и в комнату в сопровождении белого Жужу впорхнула Натали.
На барышне теперь уже не было ее утреннего пеньюара и шарфа. Изящный костюм для гулянья ловко обхватывал ее тонкую фигуру, а пышно завитую голову покрывала нарядная шляпа со страусовым пером. Держа в руках огромнейших размеров модную муфту, Натали порхнула к зеркалу и стала охорашиваться перед ним, небрежно бросая через плечо по адресу Даши:
— Вы можете себе представить, мадемуазель Долли, у нас классная — единственная светлая комната во всем доме, и я велела прислуге перенести сюда трюмо. По крайней мере, здесь видно хорошо все детали туалета… Как вам нравится мой костюм, мадемуазель Долли? Не правда ли, как подошли эти шеншеля к синему бархату платья? А муфта? Это подарок papб. Я получила ее недавно в день моего рождения, когда мне минуло восемнадцать лет.
— Хи-хи-хи! — захихикала Валя, занимавшаяся с минуты появления сестры тем, что дразнила Жужу, дергая его то за хвост, то за уши.
— Ха-ха-ха! — бесцеремонно в голос расхохоталась Полина, — и совсем не восемнадцать, а целых двадцать три!
— Двадцать три! Двадцать три! Двадцать три! — затвердила, как сорока, Валя, вскакивая со стула, хлопая в ладоши и прыгая на одном месте.
Натали вспыхнула как порох, и с пылающим лицом кинулась к сестрам.
— Ага! Вы так-то, дрянные девчонки! Дразнить меня, вашу старшую сестру. Ну… постойте же! — и она больно рванула за косу Полину и уже намеревалась схватить за ухо Валю, как вдруг неожиданно подвернувшийся ей под ноги Жужу отчаянно и пронзительно завизжал на всю квартиру.
— Ты отдавила ему лапку! Ты нарочно это сделала, нарочно! — заливаясь слезами, визжала Валя. — Ты нарочно ее, мою собаку, чтобы мне больно сделать, назло, противная, гадкая, старая дева!
— Что? Да как же ты смеешь, дрянь этакая! — и прежде нежели Даша успела встать между сестрами, Натали подняла руку и дала звонкую пощечину младшей сестре.
Валя взвизгнула еще пронзительней, ей вторил не менее оглушительный визг Жужу и громкий хохот Полины, которая буквально каталась по дивану, находившемуся здесь, в классной.
Возмущенная и взволнованная всем происшедшим, Даша вне себя кинулась к рыдающей Вале, правая щека которой мгновенно покрылась багровым пятном. Обняв обиженную девочку за плечи, она прижала ее к себе и заговорила голосом, вздрагивающим от негодования.
— О, это уже слишком! Вы не имеете права так поступать с моими ученицами, m-lle Натали. Вы могли сделать им выговор, пояснить на словах всю некорректность и непочтительность их отношения к вам, но бить… Это возмутительно, мадемуазель!
Даша вся дрожала, говоря это, точно оскорбление было нанесено не Вале, ее строптивой ученице, а ей самой.
В первую минуту еще далеко не остывшая от своего гнева Натали подняла на Дашу вопрошающий взгляд.
— Что? Что такое? Вы это мне говорите?
— Да, вам, — смело произнесла гувернантка, — и еще раз повторяю, что не позволю обижать вам моих воспитанниц. И еще, мадемуазель Натали, я попрошу вас не входить в классную во время уроков и не мешать нам заниматься. А если вам необходимо пользоваться трюмо, которое стоит здесь, то сегодня же я попрошу Екатерину Андреевну приказать вынести его отсюда, потому что классная не может служить никаким образом уборной.
Едва только успела договорить последнее слово Даша, как недоумевающее недовольное выражение лица Натали сменилось негодующим и злым.
Побледнев от бешенства, с трясущимися губами она роняла слова, в то время как глаза ее так и сверкали от охватившей все существо молодой девушки злобы.
— Да как вы смеете! Да кто вам разрешил таким образом говорить со мною! Вы забыли, кто вы и кто я, сударыня! Я дочь ваших хозяев, я сама здесь хозяйка, а вы… вы…
— Бедная гувернантка! — произнесла Даша с видимым спокойствием, — да, бедная гувернантка, — повторила она еще раз, — но я не позволю вам так обращаться с вверенными моему попечению детьми.
— Ну, мы еще посмотрим, как вы мне можете разрешить или не разрешить! Во всяком случае, я сегодня же буду говорить с maman о вашей дерзости и…
Натали не могла докончить своей фразы под наплывом охватившего ее бешенства.
— Говорите что угодно обо мне, — совершенно спокойно отвечала ей Даша, — но я вас еще раз попрошу самым серьезным образом покинуть классную и предоставить вашим сестрам возможность заниматься.
Натали оставалось только подчиниться благоразумному требованию гувернантки и уйти. Но ей хотелось во что бы то ни стало обставить уход свой как можно более блестяще.
— Я могу уйти совсем из классной и больше не возвращаться сюда! — произнесла она пренебрежительно. — Но позвольте вас спросить: кто будет заниматься с моими сестрами языками? — и она насмешливо прищурила на Дашу свои, все еще горящие гневом глаза.
— Об этом вы уж переговорите с вашей матушкой, — спокойным тоном возразила Даша, — я же прошу сейчас только одного — дать нам возможность заниматься и не применять к детям тех крутых мер, какие вы позволили себе несколько минут назад!
И, считая вопрос исчерпанным, Даша стала просматривать начатую Полиной до появления старшей сестры задачу.
Бросив уничтожающий взгляд на гувернантку, старшая Сокольская, шурша юбками, вышла из классной. За нею выскользнул и Жужу.
— Ну, Валя, а теперь утрите ваши глазки. А вы, Полина, занимайте ваше место и будем делать задачу, — как ни в чем ни бывало обратилась Даша к обеим девочкам и, взяв в руки карандаш, принялась им растолковывать способ решения.
* * *
Весь остальной день был сплошною загадкой для молодой девушки.
Едва покончив с уроками, все трое — и ученицы, и учительница, вышли в гостиную, и Даша не узнала последней.
На старенькую потертую мебель были накинуты какие-то изумительные чехлы из легкой шелковой ткани, придавшие мебели более свежий и парадный вид.
Протертые рамы на картинах теперь блестели. Старый стоптанный ковер исчез бесследно, паркет, натертый до блеска, поражал своей свежестью. Кудлатый настройщик настраивал инструмент в углу.
В столовой длинный, накрытый свежей скатертью стол уставлялся при помощи Гаврилы и его внучки Нюши взятой откуда-то на прокат посудой. В кухне приглашенный на этот день повар ожесточенно выстукивал ножами какой-то однотонный мотив. Два официанта бесшумно скользили по комнатам. Сама генеральша (действительного статского советника Сокольского прислуга называла генералом, как и жену его — генеральшей) встретила детей и Дашу с томной усталой улыбкой и с флаконом нюхательного спирта в руке:
— Сегодня у нас вечер, не удивляйтесь этой перестановке, m-lle Долли, — произнесла она, держа флакончик со спиртом у носа и поминутно вдыхая в себя заключенный в нем раствор, — а у меня мигрень уже началась от всей этой возни и шума… Ужасно трудно иногда приходится, когда имеешь взрослых детей… Для Натали необходимо делать вечера, устраивать балы, а потом вот подрастут и эти стрекозы, — она любовно погладила по голове Полину и, внезапно остановив глаза на багровой щеке Вали, добавила, очевидно, вспомнив причину этого багрового пятна.
— Мне надо переговорить с вами, мадемуазель. Пройдемте в мою комнату. А вы, дети, подождите вашу наставницу. Только ничего не трогайте и не берите из буфета. Сейчас будет обед.
