Анатолий Алексин - Говорит седьмой этаж
Вася Кругляшкин поддержал Олега. И «беседовать с родителями» было поручено Леве Груздеву — очень солидному мальчику, лучшему шахматисту в доме.
— Тогда я буду главным за «Нокаут в эфире», — заявил Ленька.
— Это что же, спортивный раздел? Боксерский, что ли? — поинтересовался Вася Кругляшкин.
— Да нет, — пояснил Лепька. — Нокаут — в переносном смысле. Мы такой критический отдел заведем. А то всякие эти «Смех сквозь слезы», «За ушко да на солнышко» и прочие «Вилы в бок» уже надоели. А у нас будет свое название. Оригинальное! Критический отдел — «Нокаут в эфире»!
«Кого захочу, того и продерну, — про себя думал Ленька. — Все будут бояться меня, прямо трепетать! Замечательно! Красота!..» Но Таня и тут подала свой тихий голос:
— Туда нужно Фиму назначить: он — самый справедливый. И никого зря нокаутировать не станет.
— А я что же? — возмутился Ленька. — Хочу быть главным ответственным за «Нокаут»!
Слова «главный» и «ответственный» были любимыми Ленькиными словами.
Не спеша складывая инструменты в свой музыкальный футляр, Олег вдруг обратился к Леньке:
— А хочешь, мы тебя просто «главным» назначим? Ну, самым «главным» и самым «ответственным»! Над всеми! — Олег незаметно подмигнул Тане, которая уже хотела ринуться вперед со своими возражениями.
И тут произошло чудо: Тихая Таня послушалась этого немого знака — и промолчала.
— Самым главным? Самым?.. — немного растерялся Ленька. — Я не знаю… Как другие, как товарищи…
— А мы что? Мы согласны! Согласны! — затараторил Владик, преданно глядя Леньке в глаза. И потом тихо добавил:— А я кем же буду?
— Ты? Кем будешь? — важно переспросил Ленька, мгновенно вошедший в роль «самого ответственного». — Ты будешь главным наблюдателем, поскольку у тебя глаза особенные— все видят! А отдел твой так и назовем: «Своими собственными глазами»! Неплохо, а?..
Все согласились, что это неплохо. …На чердаке все пробыли до самого вечера. А вниз спускались уже не спотыкаясь, не наступая в темноте на кошек: всюду ввинтили новые лампочки.
Олег шел последним, бережно прижимая к груди свой громоздкий черный футляр.
— Дома небось скажешь, что целую симфонию разучил? — усмехнулся шофер Вася. — Ведь с утра до вечера пропадал.
— Да уж, придется, — вздохнул Олег.
— А врать-то не надоело?
— Ох, как надоело! Да выхода никак не найду. Бабушку жалко.
— Поискать надо!..
Тихая Таня замедлила шаги, дождалась Олега и все-таки поинтересовалась:
— А зачем же мы Леньку самым главным выбрали?
— Так просто… Раз уж он любит командовать, пусть попробует. Может, ему на пользу пойдет?
Выйдя во двор, ребята разошлись по своим подъездам. Ленька и Вася Кругляшкин медленно поднимались к девятой квартире, на третий этаж.
— Нехорошо все-таки получилось…— сказал Ленька. — Помогал ты ему репродуктор устанавливать, и динамик, и усилитель монтировать, и вообще…
А мне — ни слова! Сосед называется!
Шофер Вася стал пристально вглядываться в Ленькино лицо — так, словно видел его впервые..
— Что?.. Измазался, что ли? — Ленька потер щеку.
— Да нет. Родимые пятна у тебя обнаружил. Верней сказать, не пятна, не такие, конечно, как у Калерии Гавриловны, но все-таки весьма заметные пятнышки. Есть, определенно есть!..
— Что это значит?
— А вот что: БОДОПИШ вы свой организовали? Отличная затея! Да ничего толком не сделали. Только бегали, за сарай прятались, таинственные физиономии корчили. И кричали:
«Мы— хозяева двора! Хозяева двора!» А этот вот белоголовый паренек без всякого шума хорошее дело придумал. Я и решил помочь ему, чтобы вам, крикунам, доказать: добрые дела суеты и треска не требуют. Понял, если уж на то пошло?..
Они стояли возле своей квартиры. Ленька не знал, что отвечать.
— Ох! — вскрикнул он вдруг. — А название-то для своей радиостанции мы так и не придумали! — Он почесал затылок. — По-моему, хорошо так: «Говорит чердак!» Ведь с чердака все началось?
Вася Кругляшкин задумчиво развел руками, потеребил свою кепку с коротким козырьком. И наконец сказал:
— Чердак?.. Слово уж больно некрасивое. Давай лучше так:
«Говорит седьмой этаж!» Ведь это вроде как седьмой этаж получается, раз над шестым расположен…
— Правильно! — обрадовался Ленька. — Я так и думал! Так и хотел: «Говорит седьмой этаж!» ДЧТОБЫ ВСи, КАК У ВЗРОСЛЫХ!.." — Я выброшусь в окно! — заявила на кухне Калерия Гавриловна Клепальская. И поплотней закрыла форточку: она боялась холода. — Он выживает меня при помощи звуков!..
Все это относилось к Леньке, который теперь не выключал радио ни утром, ни днем, ни вечером. Он буквально прирос к буфету, на котором стоял маленький коричневый ящичек с длинными, узкими прорезями. Приемник был включен на полную мощность, потому что Ленька боялся чего-нибудь не расслышать. То и дело он кидался на домашних с криком:
— Тише! Тише!.. Передают что-то важное!
А диктор в это время предлагал разучить песню, которую все уже давно знали наизусть.
Для того чтобы поговорить о чем-нибудь серьезном, мама и папа теперь уходили на кухню.
Ленька не просто слушал радио — он даже записывал те фразы, которые дикторы повторяли особенно часто. В общей тетрадке, на обложке которой было написано «Говорит седьмой этаж!», появились такие записи: «Наш специальный корреспондент сообщает… Сегодня наш корреспондент побывал… У нас в гостях находится… Сейчас в нашей студии… Слушайте беседу нашего международного обозревателя… Пойте вместе с нами!..» и тому подобное.
Ленька теперь мог разговаривать только на одну тему. Олег досадливо отмахивался от него:
— Из тебя бы, знаешь, такой громкоговоритель получился: трещишь, трещишь!
И только Владик покорно выслушивал своего повелителя, хотя и ему это уже начинало надоедать.
— Понимаешь, — который уж раз говорил Ленька, — у нас все должно быть, как у взрослых! Чтобы это не игрушки какие-нибудь были, а чтобы все по-настоящему! Хорошо бы и нам про кого-нибудь сказать: «У нас в гостях находится!..» А? Как ты считаешь?
— Да кто же потащится в гости на чердак? — усомнился Владик. — Если только домохозяйки белье развешивать? Их можно пригласить в гости и спросить:
«Скажите, пожалуйста, что вы сегодня развешивали: рубашки или, может быть, трусики своего сына?» — Чепуха! Ничего ты не понимаешь. Для начала мы будем приглашать в гости друг друга: ты пригласишь меня, а я приглашу тебя. Ну, а потом, может, и кто-нибудь из взрослых заявится. Вполне возможная вещь… И еще вот хорошо бы завести передачу «Пойте вместе с нами!».
— Да кто с тобой захочет петь? У тебя же голос… это самое… ломается.
— А я Сеню Блошкина заставлю! Он же в хоре поет, у него голос поставлен. Ты слышал, Таня говорила? Вот прикажу — и будет петь. Я же теперь ответственный. А прикажу — и станцует!
— Ну, этого по радио не увидишь. Это уж лучше по телевизору показывать.
Ленька серьезно поморщил лоб и вполголоса, как бы по секрету, сказал:
— А что? Может, еще и телевидение свое устроим.
— Это уж ты слишком! Хватил!.. Ленька и сам почувствовал, что «хватил»:
— В общем, насчет телевидения там будет видно. А в гости мы приглашать будем. И беседы будем вести. Вот, например, так… Погоди… Я сейчас в тетрадку взгляну.
Ленька заглянул и продолжал:
— Вот так, например: "Расскажите, пожалуйста, нашим радиослушателям…
Поделитесь, пожалуйста, своими мыслями…" И дальше в таком роде. А гость, значит, будет делиться. Здорово?
— А угощать не нужно будет? — спросил Владик. — Все-таки гости!
Ленька нарочито громко расхохотался и покровительственно похлопал Владика по плечу:
— Не понимаешь еще! Это же не такие гости, которые там… на чай приходят.
Это же в переносном смысле.
— Ну-у, если в переносном, тогда ладно. А то я думал… Мама всегда говорит: «Лучше самим в гости ходить, чем к себе звать. Хлопот с ними не оберешься!» Однажды вечером Вася Кругляшкин разыскал Леньку в ванной комнате:
— Моешься? Ну ладно, не вылезай… Тут из школы звонят, о твоем здоровье справляются.
Если бы Ленька был не в ванне, а, скажем, в реке, он бы, наверное, нырнул под воду.
— Заболел ты, что ли? — удивленно спросил шофер Вася.
— Ну да, заболел! — вполголоса, наполовину вылезая из ванны и оглядываясь по сторонам, будто кто-то мог его услышать, сказал Ленька. — Заболел…
Радиостанцией нашей я заболел! Вот чем! Никому ведь, кроме меня, дела нет.
А я за все отвечай! Вот два дня и пропустил… Не пошел в школу. Я в это время взрослое радио слушал. Ну, опыт, что ли, перенимал. Ведь такое дело у нас в доме первый раз за всю историю. А в школу я уж пять с половиной лет каждый день хожу. И еще столько же ходить буду. У нас, понимаешь, на радио все по-настоящему должно быть, по-взрослому!..
— А получается у тебя, Леонид, все как-то по-детски. Намылить бы тебе шею!
