Хорст Бастиан - Тайный Союз мстителей
— Ночью, когда и было совершено преступление.
— Так уж и видели?
Учитель подошел ближе.
— Альберт, ответь честно: был ты сегодня ночью около двух часов неподалеку от конторы бургомистра?
— Был. Ну и что?
Друга с удивлением взглянул на Альберта. В классе послышались возгласы недовольства.
— И что ты там делал?
В ответ Альберт только состроил презрительную гримасу.
— Значит, ты действительно был там? — В голосе учителя звучало глубокое разочарование.
Альберт то бледнел, то краснел. Гнев его выразился в презрительной ухмылке.
— Вам же все лучше известно, — тихо произнес он.
Сразу же раздались возмущенные выкрики, но учитель велел ребятам замолчать.
— Тише! — сказал он, сняв очки и тщательно протирая их. — Если у тебя хватило ума намалевать свастику, то у тебя, может, хватит ума и стереть ее? А когда ты удалишь свастику, пойди к фрау Граф. Пусть она тебе даст кисть и краски, и ты покрасишь доску вновь. Теперь ступай! — Постукивая пальцем по парте, Линднер ждал.
Альберт посмотрел на Другу, но тот отвернулся. Ощутив острую боль в груди, Альберт вышел, так и не промолвив ни слова.
С гневом и презрением смотрели ученики ему вслед. Друга засопел. Сердцем он и сейчас был со своим другом. И внезапно он проклял всех вокруг: все эти лица, надменные, злые. Они же не лучше, чего же они корчат из себя! Он поднял руку.
— Что тебе, Друга Торстен?
— Я тоже пойду перекрашивать доску! — Он покраснел.
— Почему?
— Потому что Альберт ее не один намазал. Я был вместе с ним. — Друга говорил неправду, и голос отказывался ему повиноваться.
Все уставились на него, а он не слышал и не видел ничего, в висках стучала кровь, словно в тумане надвигались на него очки учителя Линднера, и чей-то слабый голос спросил:
— Может быть, еще кто-нибудь?
Друге послышались голоса, громкие и тихие. Но, возможно, они ему только послышались, а на самом деле все смолчали?
Друга встал около своей парты и спросил:
— Можно мне идти?
Учитель не ответил. Глаза за стеклами очков казались грустными-грустными.
Друга вышел на улицу. Чтобы хоть немного остудить пылавшую голову, он прислонился к стене. Что же это такое делается с ним? Почему все это так потрясло его? Он же участвовал не в одном деле и никогда не терял голову. Может быть, ему жалко учителя Линднера? Нет, что-то не то. Тогда, может быть, эта свастика? Да, именно она. Свастика оскорбляла и унижала. Если Альберт ее действительно там намазал, тогда учитель прав, и защищаться нечего. Да и оправданий никаких не может быть ни для шефа, ни для всех мстителей. Вот почему ему так плохо!
Но тут же Друга подумал, что он несправедлив к Альберту. Он бросился бежать и еще до конторы бургомистра нагнал шефа.
— Ты чего? — спросил Альберт.
— Хочу тебе помочь.
— Где?
— Смыть эту дрянь!
— Я и один справлюсь! — заявил Альберт, сплюнув в песок.
А Друга сдул себе волосы со лба.
Доску объявлений завесили попоной. Оба приятеля потоптались около нее, поглядывая друг на друга, — они не спешили приняться за дело.
— А может, тебе велели присмотреть за мной, чтобы я действительно замазал это? — спросил вдруг Альберт, нахмурившись.
Друга покачал головой.
— Я сказал Линднеру, что вместе с тобой это сделал.
Раскрыв рот от удивления, Альберт некоторое время молча смотрел на него. Затем, часто дыша, он отвернулся и с преувеличенным интересом принялся разглядывать собственные руки.
— Друга! Старина! Не согнуть им нас и в тысячу лет! Пра-а-в я или нет? — Он даже заикаться стал от радости.
— Точно! — ответил Друга.
И тут, будто кто-то их подгонял, они сорвали попону с доски объявлений и, набрав песок в носовые платки, принялись стирать деготь. Они терли и скребли, сами вымазались, вспотели даже, но ни слова больше не проронили. Им почему-то казалось, что сейчас весь мир смотрит на них, весь мир презирает их и насмехается над ними. Об этом говорили им взгляды проезжавших велосипедистов и зевак, в которых можно было прочесть и злорадство, и иронию, и гнев. Кое-кто, проходя мимо, даже обругал обоих парней.
Альберт работал, стиснув зубы. И Друга побаивался, как бы он не набросился с кулаками на злорадствующих прохожих. Только теперь он понял: хуже, чем эта чистка доски, нельзя было придумать наказания.
Потом, когда они наново красили доску, Альберт сказал:
— Во всяком случае… даром ему это не пройдет. Еще узнает Линднер наших! — И затем, набросившись на Другу: — А ты? Ты что ж, тоже думаешь, я тут насвинячил?
— Нет, там, в школе, я минуты две колебался, но не больше.
— А сейчас?
— Да ты никогда ничего подобного не сделаешь! Ты же не идиот!
— В том-то и дело! Что я, фашист, что ли? Это же самое последнее дело — фашист! — Он окунул кисточку в ведро с краской. — Но я уже догадываюсь, кто это сделал. А как узнаю наверняка, убью, ей-богу! — Альберт даже прищурил глаза.
— Ты на кого думаешь? — спросил Друга.
— На Грабо. Он еще так по-дурацки таращил глаза в классе, а потом вообще свастика к нему как-то подходит.
— А почему ты не сказал, что ты тут ночью делал?
Альберт прикинулся, будто ничего не слышал, и только стал быстрей водить кистью.
— Вон оно что!.. — произнес Друга.
— Ничего подобного! — Альберт зло посмотрел на него. — Я за Вальтером следил: он опять чего-то украл.
«Об этом действительно незачем было говорить учителю», — подумал Друга и потому только сказал:
— Оставь ты Вальтера в покое!
— Нет, не оставлю. Или все вместе, или никто. Никаких вылазок в одиночку. Сам же видел, что получается, когда в одиночку действуешь. Ну, это дело с садом!..
…Последним уроком была физкультура. Ребята готовились к кроссу по пересеченной местности.
Воздух был ясный и прозрачный. Пахло теплым дождиком, прелым листом.
Всю первую половину дня Альберт не проронил ни слова. Время от времени он так поглядывал на Грабо, что Друге делалось жутко. Но как только Гейнц замечал, что за ним наблюдают, Альберт сразу же начинал улыбаться, чтобы сбить его с толку. Друга решил не спускать глаз с обоих.
Учитель Линднер скомандовал «марш», и весь класс побежал. Грабо вырвался сразу вперед, но Альберт, должно быть, решил не отставать от него. Постепенно они удалились от основной группы на значительное расстояние. Каким-то чужим, но приветливым голосом Альберт крикнул:
— Давай вместе!
Грабо повернулся и посмотрел на Альберта.
— Чего?
— Перекур.
— Сейчас?
— А когда же?
Грабо, наклонив, как лошадь, голову набок, следил за Альбертом. Но тот улыбался, как добрый товарищ. Несколько неуверенно он продолжал бежать вперед.
— Боишься Линднера? — спросил Альберт немного спустя.
— Брось ерунду молоть! — Грабо уже задыхался. — Ну ладно, давай отдохнем!
Он уже хотел сбавить темп, когда Альберт крикнул:
— Не надо! Пропустим остальных вперед, а то еще тоже остановятся. Давай прикинемся, будто мы выдохлись… — Альберту важно было пропустить Другу вперед, ведь тот наверняка сорвет его план.
Они бежали все медленнее и, когда основная группа приблизилась, прикинулись уставшими и сразу же отстали. Маневр был настолько удачным, что даже Друга ничего не заподозрил. Когда за молодым сосняком скрылся последний из учеников, Грабо и Альберт остановились.
— Садись! — сказал Альберт, показывая на два рядом стоящих пня, и улыбнулся.
Грабо тоже хотел улыбнуться, но его лицо только исказила гримаса недоверия. «Добрый» Альберт был для него большой неожиданностью. Поверить ему, что ли?
Грабо колебался, но жажда отомстить Линднеру заставила его сердце биться чаще. Как утопающий, он готов был ухватиться и за соломинку, и эту соломинку протягивал ему Альберт.
— На, закуривай! — Альберт с равнодушным видом сунул Гейнцу под нос пачку сигарет.
Некоторое время они молча курили, стряхивая пепел и вертя в руках сигареты. В конце концов Грабо удалось даже улыбнуться.
— Линднер небось ума не приложит, где это мы пропали, — хихикнул он.
Альберт только кивнул, не глядя в его сторону.
— А ты ведь прав был, — сказал он. — Если мы с тобой будем держаться вместе, он нам ничего не сможет сделать.
— Никогда! — Дым от сигареты ел Гейнцу глаза, набегали слезы. — Надо бы нам с тобой уже давно договориться.
— Точно. — Альберт опять кивнул. — Но знаешь, и сейчас не поздно.
— Конечно, не поздно.
— А потом, — Альберт говорил, отвернувшись, боясь выдать себя, — теперь мы с тобой квиты. Я ж тебе поперек дороги вставал, а ты мне помог в школе. Вот я и не выдал сегодня, что это ты свастику намалевал.
— Ты… ты откуда знаешь? — Грабо побелел.
— Видал тебя. — Альберт подмигнул.
