Елена Ильина - Обыкновенные девчонки (сборник)
— Скажи, Катя, долго ты учила естествознание, чтобы исправить отметку?
Катя на ходу обернулась к Стелле и сказала твердо:
— Да, долго. Целых три дня.
И она невольно переглянулась с Аней и Наташей. Они все сразу поняли друг друга. Им не нравилось, когда Стелла и еще некоторые девочки в классе делали вид, что им ничего не стоит получать пятерки. Однажды Стелла даже сказала: «Только разок загляну в книжку — и все знаю».
Нет, Катя не верила этому. Нельзя запомнить что-нибудь крепко, надолго, если только разок заглянешь в книжку. Стелла выдумывает — сама, небось, не один раз прочтет да повторит. И разве зазорно учить? Ведь учить — не значит зубрить. Это и Людмила Федоровна всегда говорила, и Анна Сергеевна говорит.
Катя еще раз обернулась к Стелле и сказала:
— Да, учила! А потом меня еще старшая сестра проверяла. Ведь я повторила за целую четверть.
— Ну, пошли скорей, — напомнила Наташа, — а не то еще опоздаем.
…На большой перемене Катя побежала в пионерскую комнату, но старшей вожатой там не оказалось. Катя заглянула в приоткрытую дверь учительской, побывала и в канцелярии и в библиотеке.
Но Надежды Ивановны не было нигде.
«Может быть, ее куда-нибудь вызвали?» — подумала Катя.
Она уже слышала не раз от Тани и от Оли, что Надежду Ивановну иногда вызывают в райком и даже в горком комсомола по делам пионерской дружины.
«Надо будет зайти к ней еще раз, после уроков», — решила Катя.
Но в этот день Надежда Ивановна больше уже не пришла в школу.
Катя вернулась в класс за сумкой. Еще не все разошлись по домам. Лена Ипполитова что-то показывала Насте и Вале Ёлкиной.
— Катюша, смотри, — позвала подругу Настя, — какой красивый билет Лена приготовила! Это для почетных гостей.
Катя подошла поближе, и Настя протянула ей сложенный вдвое листочек. Сверху тонкими буквами было написано: «Пригласительный билет». Посередине листка алел пионерский значок с надписью: «Всегда готов!»
— Молодец, Лена! — сказала Катя. — И я тоже приготовила…
Катя вынула из своей сумки три билета, с яркими картинками на обложках.
— А твои еще лучше, — сказала Лена, — прямо замечательные! Художница наша Катерина!
Настя и Валя залюбовались Катиной работой. Особенно понравился им один из билетов: на нем так и горела рубиновая звезда кремлевской башни, а над башней, на фоне синего неба, летел серебряный самолет.
— А кому мы пошлем этот самый красивый билет? — спросила Валя Ёлкина.
— Я бы хотела Людмиле Федоровне, — ответила Катя. — А только кто отнесет? Всем девочкам захочется, а всем же нельзя!
— Конечно, всем нельзя, — подтвердила Настя. — Вот возьми и отнеси сама. Ты рисовала, ты и отнесешь.
Катя так обрадовалась, что даже взяла Настю за руку:
— Ой, Настенька, милая!..
— Настя правильно придумала, — кивнув головой, серьезно сказала Лена: — пойдешь ты, Катя. Ты же у нас самая главная.
Катя смутилась. «Самая главная»! Если бы Лена только знала, о чем она думала вчера вечером и сегодня утром! Хороша «самая главная», у которой нет самого главного — выдержки и которая всегда что-нибудь важное забудет.
Но Катя ничего не сказала и молча положила билет в сумку. Другие два билета она отдала Настеньке.
К Людмиле Федоровне Катя пошла в тот же вечер, сразу же после того, как сделала уроки. Уж очень ей хотелось поскорей увидеть Людмилу Федоровну! Ведь Катя не видела ее с того самого дня, когда была у нее вместе с Аней. Тогда они огорчили больную учительницу. А вот теперь можно будет сказать ей, что все в классе в порядке, что Анну Сергеевну они очень полюбили… Словом, много накопилось такого, о чем Кате очень хотелось рассказать Людмиле Федоровне.
«А про двойку? — вспомнила Катя. — Про двойку лучше не говорить. Ведь со вчерашнего дня ее как будто и нету. Как будто!.. А на самом деле двоечка-то небось стоит на том самом месте, где ее поставили. Нет, надо все-таки сказать! Только начать не с двойки, а с пятерки. Это легче. И потом вот еще о чем надо посоветоваться с Людмилой Федоровной — гожусь я в председатели или не гожусь. С кем же еще поговорить, как не с ней! Только бы ее летчика дома не было, а то при нем и язык не повернется…»
— Нy, Катерина, не робей! — сказала она себе отцовским голосом и одним духом поднялась по лестнице.
Дверь открыла сама Людмила Федоровна.
— А, Катюша! — сказала она громко, как до болезни. — Ты одна? Раздевайся, раздевайся. Давай шубку, я повешу. Знаешь, кто у меня сейчас? Моя школьная учительница.
— Учительница? Ваша? — удивилась Катя. — Наверно, она очень старенькая?
— Нет, она совсем не старая, но, конечно, постарше меня. Ну, идем в комнату.
Людмила Федоровна открыла дверь, и Катя от неожиданности так и ахнула.
За столом, покрытым белой скатертью, сидела Анна Сергеевна. Чайные чашки были отодвинуты в сторону, а перед Анной Сергеевной лежала какая-то книга.
— Здравствуй, Катя, — сказала Анна Сергеевна первая. — Что, не ожидала меня здесь встретить?
— Нет… то есть да… — ответила невпопад Катя.
— Ну ничего, не смущайся, — с улыбкой сказала Людмила Федоровна. — Садись. Налить тебе чашечку чая?
— Нет, спасибо, — ответила Катя, чувствуя, что краснеет все больше.
— Тогда возьми яблоко и печенье.
Людмила Федоровна придвинула поближе маленькую вазочку с домашним печеньем и высокую синюю вазу с яблоками. Но Катя сидела не шевелясь.
Анна Сергеевна, чуть улыбнувшись, опустила глаза и сделала вид, что рассматривает в книге рисунки.
— Ну как дела, Катюша? — спросила Людмила Федоровна. — Я слышала, что вы усердно готовитесь к сбору дружины?
— Да, готовимся, — чуть слышно ответила Катя, не поднимая головы. — Вот, пожалуйста, Людмила Федоровна, вам пригласительный билет. Мы все очень просим вас прийти к нам на сбор.
— Спасибо, Катюша. — Людмила Федоровна разогнула билет и стала читать вслух четко и медленно, точно книгу: — «Дорогая Людмила Федоровна! Приглашаем вас на сбор дружины. Сбор состоится 25 декабря 1950 года в 19.00 в актовом зале школы». В девятнадцать ноль-ноль, — переглянувшись с Анной Сергеевной, повторила с легкой улыбкой Людмила Федоровна. — Какая точность — совсем как на железной дороге. И нарисовано очень хорошо, и ни одной ошибки. Вы посмотрите, Анна Сергеевна.
Анна Сергеевна посмотрела и кивнула головой:
— Это твоя работа, Катя?
— Да, моя, — все так же тихо ответила Катя. — А вам, Анна Сергеевна, я не принесла билета. Я ведь не знала, что встречу вас здесь…
— Ну, я бы, пожалуй, могла прийти к вам на сбор и без билета, — улыбнулась Анна Сергеевна. — Авось меня как-нибудь пропустили бы, по знакомству.
— Конечно, пропустили бы, — тихонько ответила Катя и замолчала.
Учительницы еле заметно переглянулись. Катя поймала их взгляд и поняла: обе они чувствуют, как она смущена, и даже догадываются, что у нее есть какое-то дело, о котором она не решается заговорить.
— Ну а как дела у Клавы Киселевой и Тони Зайцевой? — спросила Людмила Федоровна, стараясь вызвать Катю на разговор. — Я слышала, что вы их подтянули и даже к приему в пионеры подготовили?
Катя кивнула головой:
— Да, подготовили.
Она все еще не могла решиться сказать Людмиле Федоровне то, о чем собиралась сказать ей, когда шла сюда.
Вообще говорить сейчас было очень трудно. Выкладывать при Анне Сергеевне все школьные новости было ни к чему. Анна Сергеевна и так все это хорошо знала. Да и Людмила Федоровна, видно, обо многом уже слышала от Анны Сергеевны.
А посоветоваться с обеими учительницами о самом важном, о том, что Катю так волновало, было еще труднее. Надо было рассказать про историю с двойкой так, чтобы Анна Сергеевна не подумала, что Катя на нее жалуется.
И все-таки, как это ни трудно было, Катя сделала над собой усилие и наконец решилась.
— Людмила Федоровна, — начала она и почувствовала, как сильно бьется у нее сердце, — наверно, Анна Сергеевна рассказала вам про то, что со мной случилось?
Людмила Федоровна как-то нерешительно покачала головой.
— Нет? — спросила Катя. — Ну так я сама расскажу. Хорошо, Анна Сергеевна? — И, переведя дыхание, Катя продолжала: — Один раз… это было в прошлую субботу… я забыла выучить урок. По «Неживой природе», то есть по естествознанию. Про дела других девочек я помнила, а про свои как-то совсем забыла. Анна Сергеевна меня вызвала, а я даже не знала, что задано. Ну, и тут…
Катя горько усмехнулась.
— Я понимаю, — прервала ее Людмила Федоровна. — А дальше?
— Анна Сергеевна позволила мне ответить еще раз за всю четверть и поставила мне пятерку… А в тот раз двойку…
— Ну, что было, то прошло, — сказала Анна Сергеевна. — После этой неприятной истории Катя все прекрасно выучила и вполне заслужила свою пятерку.
