Костик из Солнечного переулка. Истории о самом важном для маленьких взрослых и огромных детей - Арзамасова Елизавета

Сам он точно был человеком-собакой. Я понял, что в душе он такой большой и преданный пёс-полукровка, смесь овчарки с дворнягой. Ленка из восьмого дома – кошка. Как раз такая, которая царапается, хоть ты ей ничего плохого и не делал. Мой папа похож на охотничьего пса, которого заперли в городской квартире. Он всё время хочет куда-то бежать, дичь ловить, но не бежит, потому что очень любит свою хозяйку, а хозяйка у него мама. И мама у меня – тоже человек-собака. Наверное, «несерьёзная», как папа маленьких собачек называет. Она очень милая и ласковая, немножко хитрая, когда надо семейные вопросы с папой решать, и, несмотря на «несерьёзность», вожак стаи. А вот я… Я – человек-кот.

Как неприятно понимать про себя то, чего ты не хочешь понимать, оказывается. Я тоже люблю больше наблюдать, чем участвовать в общем веселье, и команды я выполнять ненавижу, и не с первого раза откликаюсь, когда меня зовут. И вообще, часто, когда зовут, делаю вид, что не слышу. А иногда, чтобы с кем-нибудь не здороваться, притворяюсь, что и не вижу человека, хотя заметил его ещё издалека. То есть игнорирую людей, получается, как Муся.

На днях Муся у нас потерялась – прошмыгнула в открытую дверь, когда папа пакеты с продуктами из машины носил. Я бы и не заметил, что кошка пропала, но мама всегда волнуется, если её нет рядом, и всегда зовёт и ищет по всей квартире, пока не убедится, что она там.

Мне это очень странным кажется. Чего кричать-то? «Муся, Муся!» Муся наверняка или под ванной спряталась, или на шифоньере за чемоданами, или за диван забилась зачем-то. Других мест нет. А мама всё время как новость какую-то нам с папой сообщает: «Муся за диваном спряталась». Мы с папой ничего ей на это не отвечаем.

Только в этот раз Муси действительно нигде не было. Мама начала сильно нервничать и даже заплакала. Папа стал её успокаивать: «Найдем мы твою Мусю».

Мы вышли во двор. Мне поручили всё внимательно на площадке осмотреть, на ближайших деревьях. Папа налево побежал, мама направо: «Муся, Муся» – будто она откликнется. Не-а, не откликнется. Она же не собака.

Я немножко по двору походил, посмотрел для порядка наверх на деревья, но недолго совсем, минут пять. Потом просто пошёл в беседку и сидел там, занимался своим любимым делом: смотрел перед собой. Потом позвонила мама: «Костик, ну что? Не видишь Мусю?» Конечно, не вижу. Странный вопрос. Если бы увидел, сразу бы позвонил.

На маму я немного сердился. Она же видела, что, кроме неё, Мусю никто из нас не любит. Как можно так переживать за кошку? В этот момент я сознательно совершил подлость. Я принял решение Мусю не искать. Решил, что буду просто сидеть в беседке, а потом скажу, что всё внимательно посмотрел, весь двор.

Иногда мне кажется, что я умею спать с открытыми глазами. Сижу, смотрю в одну точку, а потом раз – и полчаса прошло, а мне казалось, что я только три раза моргнуть успел. В этот раз так же получилось: не успел я хорошо всё обдумать про то, как легко человек может подлость совершить, как времени не меньше часа пролетело. У меня аж шея затекла в одну сторону смотреть. Поворачиваю голову, а напротив сидит Муся и не отрываясь смотрит на меня таким же взглядом, как я в пустоту обычно смотрю. Мы с ней встретились глазами впервые… И вот сидим так: она меня разглядывает, а я её.

Мне вдруг стало ужасно стыдно. Я только что чуть не стал подлецом и предателем. Мысленно, не вслух, я Мусе сказал: «Прости. Я не хотел тебя искать. И… спасибо. Ты спасла меня». Мне показалось, что она ответила: «Бывает».

Я снова не знал, как правильно поступить: позвонить маме или сначала схватить Мусю, чтобы она снова не убежала. С одной стороны, схватить – хорошая идея. Ведь пока буду звонить родителям, может и уйти. С другой – кошка может меня поцарапать. Решение я принять не успел. Муся сама подошла и запрыгнула мне на колени, покрутилась немного с непривычки (это же не мамины колени), потом всё-таки улеглась, свернулась клубочком и замурчала. Было очень приятно. Я боялся пошевелиться. Вспомнил, как дедушка из дома № 3а сказал: «Собаки, они человека понимают, а кошки – чувствуют».

«Муся, Муся!» – это мамин голос приближался. И папа для порядка бурчал: «Да где же эта кошка?» Родители вернулись во двор. И я быстрее, быстрее, пока они нас с Мусей не заметили, решил воспользоваться моментом и погладить Мусю по спине. Шерстка у неё была шелковая, приятная…

Ну конечно же, она меня тут же поцарапала! Тут же! Я от обиды и неожиданности вскрикнул и схватил её за спину, а она ещё и извиваться начала, будто я её бить собирался, а не гладить. Но тут к нам родители подбежали. Мама счастливая и заплаканная (ну надо же, столько плакать из-за какой-то кошки!). Папа счастливый, потому что устал кошку искать, а по телеку футбол.

Мама Мусю на руки схватила и поцеловала её в макушку, а потом меня поцеловала и назвала героем. А я никакой не герой. Я чуть не стал предателем.

Дома мне мама царапины перекисью обрабатывала, очень приятно дула мне на руку и отчитывала Мусю ласковым голосом: «Муся, как же ты могла Костика поцарапать? Он же тебя спас!» Таким же ласковым, как за подранный стул Мусю ругала. Но я не обижался. Я вот что подумал: если маме для полного счастья нужно, кроме нас с папой, любить кошку, то пусть любит.

Папа сразу пошёл досматривать футбол, мы с мамой тоже сели рядышком, чтобы составить ему компанию. А Муся… Снова забралась ко мне на колени. Но я её, конечно, уже не трогал. Пусть лежит себе, раз ей так нравится. Я потерплю.

Мама почему-то стала преувеличенно удивляться, радоваться и сказала: «Видишь, какая Муся умная? Ты теперь её герой!» Она ошибалась. Муся просто почувствовала, что за мной надо присмотреть, что я могу вырасти не очень хорошим и совсем не честным человеком. А мама никак не унималась и хвалила меня, поэтому я сказал папе: «Вообще-то, я не люблю футбол, а смотрю просто с тобой за компанию, чтобы тебе было не скучно» – и пошёл в свою комнату. Без Муси.

7. Про политику

У меня во дворе есть прозвище. Меня дразнят «дедом». Так и здороваются часто: «Привет, дед». Это всё потому, что я чаще не с пацанами играю, а с дедами сижу в беседке. Но это случайно так получается. Это не я к ним пристаю, а они ко мне.

Если я вижу, что в беседке кто-то сидит, я ни за что к ней не подойду, чтобы меня внутрь не позвали. Все знают, что я там люблю быть один. Но иногда ко мне деды сами приходят. Вот мы и сидим там вместе. Не могу же я встать и уйти, когда ко мне кто-то из стариков подсаживается? Это же будет неуважение. А я знаю, как обидно, когда подходишь к пацанам, которые во что-то интересное играют или смеются над чем-то, а они сразу замолкают или, ещё хуже, говорят: «Пойдём отсюда», – и уходят, а ты, как дурак, стоишь один.

Бывает, могут спросить: «Тебе чего?» А я не знаю ответа на этот вопрос. Я придумывал дома какую-нибудь классную фразу для начала разговора, но, когда подхожу, боюсь, что не смогу сказать, как дома подготовился, и торможу. Ну и вот. Так всё общение обычно и заканчивается.

Наверное, я добрый человек, потому что, когда ко мне кто-то подходит, я никогда сразу не ухожу, даже если мне неприятно. Я хотя бы скажу что-то вежливое перед уходом и «обосную». Слово «обоснуй» очень нравится папе.

Дедов я, вообще, обижать не хочу. В них есть что-то детское. Они мне нравятся. Их даже немного жалко. Некоторые очень умные, но всё равно ведут себя иногда как детсадовцы. Они любят собираться в нашем дворе за столом. Иногда просто сидят, на всех глазеют, а иногда в шахматы играют или в домино. И это очень удобно: их родственники всегда знают, где их искать. У нас в переулке ещё ни один дед не потерялся.