Рене Реджани - Пятеро ребят и одна собака
Горбун сказал отцу, что деньги на аккордеон Антонио заработал честным трудом, и предложил взять к себе мальчика на постоянную работу. Пусть подумают об этом и дадут ответ.
От неожиданности родители Антонио растерялись, потом отец пробормотал несколько слов, которые, по-видимому, означали: «Антонио у нас хороший сын» ...
Орест возвращался домой, сидя за рулём своего старого грузовичка. Рядом с ним, на сиденье, лежала книга - трагедия античного поэта Эсхила - «Хоэфоры».
Глава 6. Аугусто ди Калашибетта, по прозвищу Мантеллина
Воскресенье. Колокол церквушки звонит с неуёмной резвостью. Если проследить взглядом за верёвкой, спускающейся от колокола вниз, на самом конце её можно обнаружить Джузеппанджело Барони, по прозвищу Карчофо, одетого служкой: мальчишка раскачивается на верёвке с таким видом, будто он на качелях.
Подходят женщины, закутанные в чёрные шали. Снизу, по дорожкам, окаймлённым инжировыми деревьями, верхом на осликах едут мужчины в чёрных костюмах. Люди входят в церковь, а ослики, привязанные, остаются на улице в ожидании своих хозяев и ищут себе чего-нибудь пожевать.
Море бушует в нескольких шагах, позади домов, фасадами выходящих на площадь.
Бывает так, что сегодня можно купаться, а завтра поднимается шторм и даже идёт дождь. В конце мая такие фокусы не редкость.
В это воскресенье погода тоже хмурилась.
К началу мессы прихожане вошли в церковь: кому охота мокнуть под дождём! Гораздо лучше переждать его под крышей, а заодно помолиться о том, чтобы гроза не перешла в настоящую бурю. Когда все вошли и церквушка оказалась набитой до отказа, Дон Пьетро начал свою проповедь следующими словами:
«Седьмая заповедь: не укради!»
Пока священник говорил, Карчофо, сидя на скамейке возле алтаря, всё время вертелся, корчил рожи и перемигивался с Джанджи. Даже слепой увидел бы, что между служкой и маленьким любимцем Тури кроется какая-то тайна.
- Зреют помидоры под тёплыми лучами солнца, краснеют и наливаются соком. Так созревает и наше сознание под солнцем божьим, когда мы совершаем добродетельные поступки и пребываем в мире сами с собой. Но может разразиться буря ...
Прихожане встрепенулись, а те, кто находились недалеко от двери, обернулись и озабоченно посмотрели на небо.
- ... и град уничтожит помидоры, пробьёт тонкую душистую кожицу, испортит и погубит их. Так дурные поступки могут испортить нашу душу, наше сознание, сделать его извращённым, грязным. Запомните это!
Дон Пьетро замолчал.
Джанджи разглядывал собравшихся до тех пор, пока не заметил в уголке закутанного в рваный плащ Аугусто ди Калашибетту. Малышу показалось, что Мантеллина следит за ним украдкой своими глубоко посаженными, злыми глазами. Неужели Аугусто на самом деле украл его собаку? При мысли о Томе у Джанджи слёзы навернулись на глаза. Малышу казалось, что сквозь эти слёзы, сквозь серовато-зелёный плащ он видит душу Аугусто, который, совершив дурной поступок, подобно помидору, весь съёжился, увял и сохранил на себе следы града.
Когда месса кончилась, люди, одетые в чёрное, молчаливые, замёрзшие, небольшими группами высыпали на площадь. Те, кто жили далеко - в деревнях, на берегу моря или вдоль шоссе Ното-Марина, - садились на осликов и потихоньку разъезжались.
Дождя ещё не было.
В крохотной ризнице Карчофо помогал Дону Пьетро снимать облачение. Мальчуган был очень взволнован. Он двигался так неосторожно, что чуть не опрокинул чаши со святой водой, и заработал подзатыльник.
- Куда ты сегодня так спешишь? - спросил его священник.
- Мы должны найти Тома, собаку малыша Джанджи, того, что живёт у Тури, - ответил Джузеппанджело, взглянул на Дона Пьетро, улыбнулся, подмигнул ему и удрал.
На улице мальчика ждали товарищи.
- Куда он ушёл? - спросил Карчофо.
- Туда, - сказала Розалия и махнула рукой в сторону Ното: ей было поручено следить за Мантеллиной.
- По шоссе?
- Да.
Дети двинулись в путь. Они шли по знакомым тропинкам, пока не очутились на дороге.
- Розалия, ты не ошиблась? - спросил Карчофо. Девочка решительно покачала головой.
Должно быть, он пошёл домой, - заметил Джанджи.
Дети двинулись дальше: Антонио впереди, за ним Карчофо, Джанджи и Розалия.
Вдруг Антонио повернулся.
- Нас слишком много, - сказал он.
Розалия и Джанджи остановились, спрятались за оливой и принялись ждать. Антонио пошёл в одну сторону, Карчофо - в другую.
Пещера, высеченная на склоне холма из мягкого серого камня с золотистыми прожилками, заменяла людям жилище.
За неимением лучшего, несколько очень бедных семей, приехавших из глубины страны, поселились здесь. Среди них была и семья Аугусто Мантеллины.
Антонио и Карчофо шли осторожно, стараясь, чтобы их не заметили. Кругом царила странная тишина; казалось, тут нет ни души. Если бы ребята не знали наверняка, что эта стена, заросшая сорняком, на самом деле служит фасадом дома, никому и в голову не пришло бы, что люди живут в такой яме. Об этом можно было догадаться лишь по старой, заржавленной трубе, торчавшей рядом с отверстием, которое, по-видимому, служило дверью.
Из трубы поднималась тонкая струйка дыма. Трудно сказать, какую пищу можно сварить на таком слабом огне!
Вдруг раздался пронзительный крик. Голос срывался, хрипел, умолкал, и невозможно было различить, принадлежит он мужчине или женщине.
Антонио стало страшно.
Тотчас же вслед за криком, похожим на кваканье, пещера выбросила на улицу испуганную, дрожащую фигурку.
Это был Мантеллина.
Съёжившийся, закутанный в бесформенную серовато-зелёную тряпку, он прислонился к куче мусора и заплакал, заплакал жутким, странным плачем, без слёз.
Из трущобы выбежала женщина, худая и грязная, такая же страшная, как и её голос. Она осмотрелась вокруг и, заметив сына, снова закричала перед самым его носом ещё пронзительнее, ещё настойчивее.
Мантеллина, как назло, не шевелился. Женщина замахнулась на него тяжёлой поварёшкой. Только тогда Аугусто закрыл лицо руками. В конце концов он сдвинулся с места, нехотя, еле передвигая ноги, и, судорожно всхлипывая, закричал:
- Я не хочу просить милостыню! Не хочу, не хочу!
Неужели это Мантеллина? Новый, другой Мантеллина прошёл в двух шагах от Антонио, не заметив его.
Антонио был потрясён. Неужели это он, Аугусто ди Калашибетта, по прозвищу Мантеллина, хулиган и задира?!
Антонио побежал следом за Мантеллиной и, как только догнал мальчишку, спросил у него в упор:
- Что ты сделал с собакой?
Мантеллина повернулся, словно змеёныш, показывающий раздвоённое жало, и сразу же изменился: это был прежний всегдашний Мантеллина.
- Я продал её, - ответил он вызывающе.
Тем временем подоспел Джузеппанджело. Антонио, опомнившись от удивления, поднял кулак:
- Подлец!
Мантеллина инстинктивно, привычным для него жестом, прикрыл лицо исхудалой, сплошь покрытой синяками ручонкой.
Карчофо так же, как незадолго до того Антонио, вдруг увидел в Мантеллине другого, незнакомого ему, несчастного ребёнка; он взглянул на его синяки и остановил Антонио:
- Погоди! - сказал он.
- Почему ты это сделал? - спросил Антонио уже спокойнее.
Аугусто вызывающе поднял голову и молчал.
- Отведём его к Тури, - предложил Карчофо.
Проскользнув между ними, Мантеллина бросился бежать.
Антонио и Карчофо устремились за ним следом и догнали его. Дело не обошлось без драки, но под конец всё-таки удалось схватить Мантеллину за шиворот и увести.
Как только Джанджи увидел издали троих ребят, он сразу же убедился в виновности Мантеллины: Аугусто шёл, словно арестованный между конвойными.
Антонио и Карчофо объявили, что они ведут Мантеллину к Тури. Джанджи и Розалия пошли следом, держась за руки, словно для того, чтобы придать друг другу мужества. Можно было подумать, будто они принимают участие в похорон ной процессии.
Тури в это время варил обед. Вдруг сердце у него сжалось: в дверях прокопчённой кухоньки появились Антонио и Карчофо; они тащили Аугусто. Молодому человеку тоже на мгновение показалось, что перед ним узник между двух карабинеров.
- О, кого я вижу! - воскликнул он, однако, как ни в чём не бывало.
- Мантеллина продал его! - выпалил Джанджи.
- Кого?
- Тома.
Сомнений не могло быть. Тури отошёл от плиты, возле которой он стоял, помешивая в кастрюльке соус.
- Я сам разберусь, - сказал молодой человек чуть слышно, обращаясь к Антонио. - До свиданья, ребята, приходите после обеда.
Антонио, Карчофо, Джанджи и Розалия были разочарованы. Они думали, Тури накажет Мантеллину, но этого не случилось.
Дети знали одно: Тури разберётся во всём. Они верили в Тури, и эта вера была непоколебимой.
