Мони Нильсон - Цацики и Рецина
Обзор книги Мони Нильсон - Цацики и Рецина
Мони Нильсон
Цацики и Рецина
Посвящается Юнатану, Симону и Юю
Где-то посередине
Цацики вздохнул. Нагнулся и подобрал с пола трусы. Под трусами спрятался носок, а под носком, на коврике, обнаружился старый леденец. Наверное, он завалялся с самого Рождества, потому что был весь в пыли и к тому же крепко прилип к коврику. Цацики просто перевернул коврик. И леденец исчез.
Цацики ненавидел убирать свою комнату и ненавидел Мамашу за то, что она заставляла его это делать. С недавних пор она отказалась наводить у него порядок, заявив, что он уже большой и может следить за этим сам. Но она ошибалась: Цацики был еще маленький — достаточно просто взглянуть на его комнату.
Порой ему самому становилось неловко. Например, когда в гости заходили Сара и Элин. Как-то раз они нашли его грязные трусы. Они долго визжали и смеялись и всё никак не могли успокоиться. Можно подумать, у девчонок трусы всегда чистые и во всем остальном они безупречны. Откровенно говоря, Цацики уже немного надоели эти девчонки.
Он снова вздохнул, потом взглянул на тумбочку у кровати. На темном коричневом пятне залипла кружка. Неделю назад, перед тем как уехать в командировку, Йоран принес Цацики завтрак в постель. Тогда в этой кружке было какао, теперь его остатки превратились в непонятную вонючую гущу. Кружка же одиноко возвышалась на тумбочке, забытая и никому не нужная, как и сам Цацики.
Мамаша явно держала его за дурачка. Но он-то понимал: она перестала убирать его комнату вовсе не потому, что он вырос. Ей просто надоело. Теперь ей гораздо больше нравилось сюсюкаться с Рециной. На это времени у нее всегда хватало. Она щекотала и щекотала ее кончиками своих волос, пока Рецина не заходилась от хохота. Зарывалась лицом в ее живот, целовала ручки и ножки, дула в пухлые складочки и даже читала ей книжки, хотя та, конечно же, ни слова не понимала. Они сидели и часами бубнили на своем тайном любовном языке.
Раньше Мамаша часто играла с Цацики в «пытки» — щекотала его кончиками волос до тех пор, пока он не просил пощады. Цацики уже и забыл, когда это было в последний раз. Теперь она, видно, решила, что Цацики уже слишком взрослый для этой игры. Ну почему никто не додумался сделать у человека на животе вместо глупого бессмысленного пупка простую кнопку? Нажал, и ты большой — пожалуйста, смотри взрослые фильмы. Нажал еще раз, и ты снова маленький — сиди себе уютненько у мамы на коленках. Цацики чувствовал, что он вдруг оказался где-то посередине — еще не большой, но уже и не маленький.
Рецина — та была вполне себе маленькая, а Мортен — вполне себе большой. Достаточно большой, чтобы сидеть и болтать с Мамашей после девяти вечера, когда Цацики загоняли в постель. Или смотреть все подряд по телевизору, или где-то шататься по вечерам.
Цацики очень соскучился по Йорану, но тот уехал далеко в Мексику учить мексиканцев управлять десантно-штурмовым катером СВ90. Некоторое время назад Йоран устроился на новую работу и теперь зарабатывал больше денег. Только, по мнению Цацики, никто от этого не выиграл. Цацики больше не мог никому похвастаться, что Йоран — военный. На верфи, считал Цацики, может работать любой дурак. Еще Йоран стал реже бывать дома, и это Цацики совсем не устраивало. Да, конечно, он каждый день звонил, но разговаривал только с Мамашей или же лепетал какие-то глупости Рецине. Цацики будто больше не существовало.
— Дурачок, — сказала Мамаша, когда Цацики пожаловался ей на жизнь.
Она сидела в кровати и кормила Рецину. Цацики прилег рядом. Рецина на секунду отвлеклась и посмотрела на брата, но потом снова присосалась к груди и громко, жадно зачавкала.
— Конечно же, ты существуешь! Рецина просто еще совсем беспомощная. Когда ты был таким маленьким, я тоже все время сидела с тобой. Кстати, с тобой я проводила даже больше времени, потому что тогда у меня никого, — кроме тебя, не было.
— Это не считается, — буркнул Цацики и увернулся, когда Мамаша попыталась его обнять. — Я этого не помню. И знаешь, в таком случае Мортен тоже должен обходиться сам, потому что он старше.
— Нет, — ответила Мамаша. — Пока что он не может обходиться сам, и нечего ревновать.
— Я не ревную, но сколько он еще будет здесь жить? Ты говорила, недолго, а он у нас уже очень давно. Мне самому нужен мой домик под потолком.
Цацики лишился своего домика, потому что теперь там поселился Мортен и Цацики лазить туда запрещалось.
— И где он, по-твоему, должен жить? — спросила Мамаша и приподняла Рецину, чтобы она срыгнула.
— Да где угодно. В Швеции, между прочим, девять миллионов людей. Кто-нибудь его уж приютит.
— Перестань, пожалуйста, — сказала Мамаша. — Хватит себя жалеть. Представь, если бы твой отец был бездомным. Неужели бы тебе не хотелось жить у людей, которые тебе симпатичны? К тому же Мортен с тобой очень мил.
— Ага, когда ты поблизости, — пробормотал Цацики.
Если бы Мамаша только знала, что себе позволяет Мортен Вонючая Крыса в ее отсутствие, она бы вышвырнула его на улицу. Он курил, пил пиво и читал порнографические журналы. Цацики и Пер Хаммар нашли их целую стопку, когда однажды залезли наверх и копались в его вещах. Картинки были настолько неприличные, что смотреть противно. Пер Хаммар листал журналы дольше, чем Цацики, и его чуть не стошнило.
Мортен угрожал, что побьет их, если они наябедничают, а рука у него была тяжелая, даже когда он бил понарошку. У Цацики все плечи были в синяках. Нельзя сильно бить, когда дерешься понарошку. Цацики знал это лучше Мортена. Так говорил его тренер по карате. А он был, между прочим, чемпионом мира.
— Фигня твое карате, — фыркнул Мортен и ударил Цацики в плечо, прямо по старому синяку.
— Неправда, — обиделся Цацики. — И вали из моей комнаты, я навожу порядок.
— Воздух общий, воздух общий, — дурачился Мортен, скача по комнате, а потом плюхнулся к Цацики на постель.
— Пошел отсюда! — заорал Цацики.
— Чего ты такой недовольный? — удивился Мортен.
— Потому что мне надо убрать комнату. Скоро придет Сара.
— Дамский угодник, — поддразнил его Мортен и сделал неприличный жест рукой.
— Какой же ты мерзкий! — крикнул Цацики. — Еще бы, у самого-то девушки нет.
— Знаешь, если бы я хотел, я бы менял их как перчатки.
— Конечно-конечно, — ответил Цацики и запульнул под кровать несколько деталей лего.
Не спешите взрослеть
— Что будем делать? — спросила Сара.
— Не знаю, — сказал Цацики.
— Может, в палатку поиграем?
— Неохота. Надоело.
— Ладно, — согласилась Сара.
— Н-да, скучно, все одно и то же.
— Ага, — отозвалась Сара и открыла старый журнал про Бамсе, который Цацики забыл убрать.
Мамаша до сих пор выписывала «Бамсе». Медведь Бамсе был ее кумиром. Раньше они сами варили богатырский чудо-мед и Цацики верил, что от него становятся сильными. Тогда, в детстве, ему это очень даже нравилось, но в такие игры не принято играть, когда тебе десять, почти одиннадцать, и когда у тебя есть девушка.
Цацики казалось, что Сара немного грустит, но он устал все время целоваться. Ему было скучно! Вообще, иметь девушку было скучно. Особенно оставаться наедине. Вчетвером, с Элин и Пером Хаммаром, они могли хотя бы поиграть в салки, в прятки в темноте и всякое такое. Вдвоем в прятки не поиграешь. С Сарой они вечно не знали, чем заняться.
— Может, потанцуем? — с надеждой спросила Сара.
— Неохота. А ты хочешь?
— Нет, — ответила Сара. — Если ты не хочешь, то и я не хочу…
Они снова замолчали. Сара листала «Бамсе», Цацики смотрел в стену. Он хотел, чтобы Сара ушла домой, но сказать ей это, конечно же, не мог.
— Может, на компьютере поиграем? — предложил он.
— Ну-у нет, это скучно, — протянула Сара. — Пошли лучше к Рецине.
Кроме танцев и игры в палатку, Сара согласна была только возиться с Рециной. Она могла сколько угодно таскать ее на руках и менять ей памперсы.
— Иди сама, если хочешь, — сказал Цацики.
— А ты не обидишься? — спросила Сара.
— Да нет, чего мне обижаться? Могу и сам поиграть.
Мортен очень напрягал Цацики, но одно в нем было хорошо: он приносил домой от друзей кучу компьютерных игр. Мамаша такие никогда бы не купила. Покопавшись, Цацики нашел кое-что новенькое — с виду кровавое и прекрасное.
— Опять играешь? — спросила Мамаша.
— Смотри, какая отличная графика, — сказал Цацики. — Все прямо как настоящее.
— Как раз это и ужасно, — ответила Мамаша. — Стоит ли удивляться тому, что дети потом выходят на улицу и убивают друг друга?
— Да ладно, — отозвался Цацики. — Никто из моих знакомых никого не убил.
— Слушай, как ты вообще, а? — спросила Мамаша, понаблюдав немного за игрой, хотя Цацики знал, что компьютерные игры ее ни капельки не интересуют.
