Элинор Портер - Юность Поллианны
Но это ещё только начало. Затем она попросила меня показать ей всё, что у меня есть, и так неподдельно веселилась со своими историями про миссионерскую помощь, что мне пришлось смеяться, хотя я готова была расплакаться от сознания, какие жалкие вещи этот несчастный ребёнок должен был носить. Конечно же, платье повело к драгоценностям, и она наделала столько шуму из-за моих колец, когда я необдуманно открыла сейф! Знаешь, Делла, я подумала, что девочка сошла с ума. Она надела на меня все кольца, брошки, браслеты, ожерелья, какие только были, потом настояла, чтобы я приколола обе бриллиантовые диадемы (выяснив, что это за «штучки»). И вот, я сидела, обвешанная жемчугом, бриллиантами и изумрудами, словно богиня в индийском храме, а этот бесподобный ребёнок начал танцевать вокруг меня, хлопая в ладоши и распевая: «Ой, как хорошо! Ой, как прекрасно! Я бы вас подвесила на веревочку возле окна, получилась бы замечательная призма!»
Только я собиралась спросить её, что она имеет в виду, как вдруг она села прямо посреди комнаты на пол и расплакалась. Как ты думаешь, из-за чего она плакала? Она рада, что у неё есть глаза и она может видеть! Ну, что ты об этом скажешь?
Конечно, и это ещё не всё. Это ещё только начало. Поллианна пробыла здесь четыре дня, и заполнила каждую минуту полностью. Она уже зачислила в число своих друзей истопника, полицейского, разносчика газет, не говоря уже о моих слугах. Они все просто очарованы ею. Но, пожалуйста, не думай так обо мне! Я бы отправила её немедленно к тебе, если бы не чувствовала себя обязанной исполнить своё обещание. Что же до того, чтобы я забыла Джеми и мою великую скорбь — это невозможно. Она ещё больше обостряет ощущение утраты, потому что я должна заботиться о ней вместо него. Как я уже сказала, я продержу её до тех пор, пока она не начнёт читать нотации. Тогда она немедленно отправится к тебе. Но она ещё не проповедует.
Любящая, но совершенно расстроенная Руфь».«Ещё не проповедует! — рассмеялась про себя Делла, читая убористо исписанный листок. — Руфь, Руфь! И ты позволила, вернее — сама открыла каждую комнату, раздвинула все шторы, нарядилась в атлас и драгоценности, а ведь Поллианна не пробыла там ещё и недели! Но она ещё не проповедовала, о нет, не проповедовала!»
ИГРА И МИССИС КЭРЬЮ
Для Поллианны Бостон был большим подарком, но и Поллианна для Бостона была настоящей жемчужиной. Познакомиться с нею было очень интересно.
Она говорила, что город ей нравится, только лучше бы он не был таким большим.
— Понимаете, — доверчиво поведала она миссис Кэрью на следующий день после прибытия, — я хочу увидеть и узнать его весь, но не смогу. Это как на обеде, когда тётя Полли приглашает гостей. Столько всего наготовлено, что только посмотреть, просто глаза разбегаются — и не знаешь, что есть.
Конечно, можно радоваться, что всего так много, — рассудительно добавила Поллианна, переведя дух. — Ведь когда чего-нибудь очень много, это приятно. Только не лекарств и не похорон, конечно! Но лучше бы тёти Поллины обеды распределили на те дни, когда нет тортов и пирогов. Вот так и Бостон. Я бы хотела захватить его домой, чтобы на следующее лето у меня было что-нибудь новое. Но это нельзя. Города не похожи на торты с глазурью, да и торт не очень хорошо хранится, то есть не очень долго. Я пробовала, но он засох, особенно глазурь. Глазурь надо есть сразу, пока она ещё свежая, вот я и хочу всё увидеть сразу, пока я здесь.
Поллианна не думала, что, осматривая мир, нужно начинать с самой отдалённой точки. Она начала знакомство с Бостоном, подробно исследуя своё непосредственное окружение — жителей улицы, на которой стоял дом.
Это занятие и школьные уроки поглотили её время и внимание на несколько дней.
Ей хотелось много увидеть, много узнать, а всё было такое необыкновенное и красивое, от кнопочек на стене, которые заливали комнату светом, до величественной тишины гостиной, увешанной зеркалами и портретами. Столько прекрасных людей вокруг, с которыми надо познакомиться — ведь кроме самой миссис Кэрью была Мэри, которая убирала в доме, отвечала на звонки и провожала Поллианну в школу, а Бриджет жила на кухне и готовила, а Дженни прислуживала за столом, а Перкинс водил машину. Все они были очень хорошие, хотя и совсем не похожи друг на друга.
Поллианна прибыла в понедельник, поэтому она пробыла здесь целую неделю до первого воскресенья. В то утро она спустилась вниз, сияя.
— Я так люблю воскресенья! — вздохнула она.
— В самом деле? — прозвучал в ответ голос, в котором явно чувствовалось безразличие ко всем дням недели.
— Да! Ведь по воскресеньям можно ходить в церковь и в воскресную школу. Что вам больше нравится, церковь или воскресная школа?
— Мне?.. Я… наверное… — начала миссис Кэрью, которая очень редко посещала церковь и никогда не ходила в воскресную школу.
— Трудно сказать, правда? — поспешила на помощь Поллианна. — А я церковь люблю больше, из-за папы. Вы же знаете, он был пастором. Конечно, он теперь на небе вместе с мамой и с остальными детьми, но я всегда стараюсь представить его здесь, и не всегда получается. В церкви, когда пастор говорит, я закрываю глаза и представляю себе папу, и тогда мне становится легче. Я так рада, что мы можем воображать! А вы?
— Я не совсем в этом уверена, Поллианна.
— Нет, вы только подумайте, насколько прекраснее то, что воображаешь. Для вас, конечно, это не так, всё настоящее вокруг вас — очень хорошее. — Миссис Кэрью сердито раскрыла рот, чтобы возразить, но Поллианна продолжала: — Да и у меня всё гораздо лучше, чем раньше. Но всё то время, когда ноги у меня не ходили, мне было очень трудно, оставалось мечтать. Теперь, конечно, я тоже часто воображаю, ну, например, про папу. Сегодня я собираюсь представить, что папа стоит за кафедрой. Во сколько мы должны выйти?
— Выйти?
— Ну, в церковь!
— Понимаешь, я не… то есть… я, наверное, не… — миссис Кэрью поперхнулась, прокашлялась и опять попыталась сказать, что она совсем не собирается в церковь и почти никогда не ходит. Но, глядя на спокойное личико Поллианны, она просто не смогла этого произнести и сказала:
— Я думаю, минут в пятнадцать одиннадцатого, если мы пойдём пешком. — А затем с раздражением добавила: — Здесь недалеко.
Вот так случилось, что миссис Кэрью в это ясное сентябрьское утро впервые за долгое время заняла фамильную скамью в богатой, красивой церкви, которую посещала в детстве, а сейчас поддерживала деньгами.
Для Поллианны же эта воскресная служба была настоящим праздником. Звучало необыкновенное пение одетого в строгие одежды хора; свет, проникая через цветные стёкла, мягко падал на прихожан; пылкий голос проповедника и благоговейное молчание молящихся так радовали её, что какое-то время она не могла произнести ни слова. И только когда они уже были почти у дома, она глубоко вздохнула:
— Ох, миссис Кэрью, я только что думала о том, как хорошо, что мы живём каждый день в отдельности!
Миссис Кэрью нахмурилась и строго посмотрела вниз. Она не любила проповедей, но ей некуда было деваться, пришлось выслушать проповедь с кафедры, а вот от этой несносной девчонки — это уж слишком! Кроме того, «жить сегодняшним днём» — любимая теория Деллы. Та постоянно повторяет: «Ты живёшь каждую минуту только один раз, Руфь, и можно вынести в эту минуту всё что угодно, ведь она больше не повторится!»
— М-да, — невнятно ответила миссис Кэрью.
— Вы только представьте, если бы пришлось прожить вчера, сегодня и завтра сразу! — вздохнула Поллианна. — Вокруг столько замечательных, необыкновенных вещей, вы же знаете. Но у меня было вчера, а теперь у меня есть сегодня, и у меня ещё есть в запасе завтра, и следующее воскресенье. Честное слово, миссис Кэрью, если бы теперь было не воскресенье, то я бы на этой улочке запрыгала бы, закружилась и запела. Я просто не смогла бы сдержаться. Но сегодня воскресенье, и я должна подождать, пока мы дойдём до дома, а тогда я подберу один гимн, самый радостный, мажорный гимн, который я только знаю. А какой самый радостный гимн? Вы знаете, миссис Кэрью?
— Нет, не знаю, — растерянно ответила та. Когда думаешь, что нужно прожить этот день только раз, потому что всё так плохо, странно слышать такие речи.
На следующее утро, в понедельник, Поллианна пошла в школу одна. Теперь она хорошо знала дорогу, да и школа была недалеко. Ей нравилась школа, она была маленькая, и для неё это было необычно, а ей нравилось необычное.
Однако миссис Кэрью не любила ничего необычного, а в последние дни необычным было всё. Того, кто от всего устал, и хотел бы побыть один, общаться с человеком, для которого всё ново и всё радостно, мягко выражаясь, утомляет; и миссис Кэрью сердилась. Она была просто измотана. Себе она признавалась, что если бы кто-нибудь задал ей вопрос, почему она так измучена, она могла бы ответить: «Потому что Поллианна слишком рада». Другим бы она не посмела так ответить.
