KnigaRead.com/

Оскар Хавкин - Моя Чалдонка

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Оскар Хавкин, "Моя Чалдонка" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Один этот Пуртов чего стоит! Никого не признает. И его кудрявый приятель. И еще мальчик, который все время жует… Невозможный класс!

Тоне представилась землянка, худое лицо Пуртовой, измученные, злые глаза.

— Неправда, хороший класс! — запальчиво ответила Тоня. — Я этот класс знаю. И у Алеши с ними получалось — я на уроках даже бывала. Как же это: был хороший и сразу испортился!

— Уж не знаю… А вы их не защищайте. Ах да, я ведь забыла, — с насмешкой сказала Анна Никитична, — вы их должны защищать!

— Какая же вы! — Тоня даже притопнула сапожком. — Я не потому, совсем не потому! Вы знаете, как они живут? Вот у Карякиной Любови Васильевны пятеро, они впроголодь живут. У Хлудневых корова перестала доиться. А у Пуртовых другое…

Она остановилась. Светлые глаза Анны Никитичны приняли скучающе-терпеливое выражение.

— Ах, Антонина Дмитриевна, ведь у всех так: или одно, или другое, или третье. И у меня и у вас. Впрочем, я все равно уеду, лишь бы война скорее окончилась!

Тоня была очень рассержена. Она бы, вероятно, схватила свое лукошко и ушла, если бы в дверь не постучали. Стучали кулаком — громко, увесисто. Половицы веранды поскрипывали за дверью.

Вошел человек невысокого роста, широкий, грузный, сразу занявший много места в небольшой комнате. Эту обширность вошедшему придавали и тяжелая походка, и красное квадратное лицо, и мешковато сидящий, потрепанный костюм, и плотное кольцо серо-седых волос вокруг лысины.

Это был учитель биологии и рисования Ларион Андреевич Кайдалов.

Не спуская с плеча лопаты с привязанным к ней ведром, он прошел на середину комнаты, остановился — по-солдатски, нога к ноге.



— Великолепно! Думал — одна, а тут две. Совсем весело… Э, да что это вы, извините, как две нагорелые свечи, друг против друга?

Голос у Кайдалова был хриплый, раскатистый; лицо не меняло хмурого выражения, хотя, казалось, он шутил.

— Ничего! — отрывисто ответила Тоня, резким движением завязывая шаль. Она повела длинным, чуть вздернутым носом. — А от вас, Ларион Андреевич, с утра спиртом несет. Что же это вы! Не утерпели?

— Не утерпел. — Он поднял перед собой ладонь с растопыренными пальцами. — Совсем чуточку… А! Какова вожатая? — он покачал пышным венцом волос. — Я не пионер, сударыня, мне можно.

— Ну, уж и не ходите тогда на воскресник! — резко сказала Тоня. — Спать ложитесь!

— А ты, девочка, не шуми, не шуми! Ты поработай с мое! — Он снова обратился к Анне Никитичне: — Вот вы с дипломом, поймете. Я на приисках здешних уже сорок лет учительствую. Все предметы преподавал. Все умею. Родной язык — могу. Математику — весь курс с пятого по седьмой. Историю — пожалуйста. Я все учебники наизусть знаю, уроки на память задаю. Заставит пение вести — ей-богу, смогу. О начальных классах я уже не говорю. Меня так и зовут: подменных дел мастер. Я этим горжусь. У-ни-вер-сал! В одном лице — целый коллектив! А она со мной нон как обращается!

Анна Никитична испуганно улыбнулась, а Тоня смотрела на старика с сердитой жалостью.

Он вытащил из кармана широких брюк кисет, из кисета маленькую, причудливо изогнутую трубку монгольской работы, набил ее мелким зеленым крошевом. Большие руки его дрожали.

— А что я нетрезвый, так на то причины есть. — Он усиленно задымил трубкой. — И не всякому дано это постигнуть. Да. Если я не буду пить, может, я с ума сойду! — Он провел рукой по щеке, заросшей седой щетиной. — Идемте, девушки!

И Кайдалов твердо и прямо ступая, широко раскрыл дверь, пропуская вперед учительниц.

6

Две улицы и две дороги расходятся в стороны от приисковой площади. Прииск Чалдонка напоминает большие разведенные ножницы. Лезвия ножниц — Партизанская и Приисковая, ручки — дорога на разъезд и Тунгирский тракт. Тракт — старинный путь русских казаков-землепроходцев. Километров пять — до подсобного хозяйства — держится он Урюма, потом круто сворачивает на север и уходит за хребет, в тайгу, к большим северным рекам…

Растянувшись длинной колонной, шагали по Тунгирскому тракту школьники Чалдонки.

Стучали, сталкиваясь, лопаты, позвякивали ведра, и ребячьи голоса ломали утренний морозный воздух.

Ерема Любушкин и Володя Сухоребрий напялили себе на головы бумажные пилотки. Надув щеки, они выщелкивали какой-то марш. Дима Пуртов барабанил палкой по ведру идущей впереди Нины Карякиной. Лиза Родионова задевала то одного, то другого и получала в награду тычки со всех старой. Веня Отмахов играл на чудеснейшем музыкальном инструменте — расческе, обернутой в папиросную бумагу. Саша Коноплев постреливал из тростниковой дудочки бумажными комочками. Чернобоб то нырял в колонну и путался под ногами, то, поджав уши, припускал по дороге, по кочкарнику; иногда лай его доносился от Урюма.

— Эх, порядок! — покачал головой Кайдалов. — Как в цирке!

— Ну и что же? — ответила Тоня. — Не на похороны идут. Пусть себе! — Она взглянула на безучастное лицо Анны Никитичны. — Плохо, что не все пришли.

В самом деле, не пришла Тамара Бобышкова. Одна из всего класса! Почему? Еще в школе, когда строились, пятиклассники обсуждали это событие.

— Бобылиха — известная барынька! — злорадствовал Дима. — Как же, будет она руки марать!

— Может, она заболела! — вступилась за подругу Маша Хлуднева. — А вы уж сразу!

— Ага, заболела! — вмешался Веня. — Вчера в школе была — не жаловалась. Воспаление хитрости у нее.

— Ясно, мамаша с папашей не пустили, — загудел Ерема Любушкин.

Анна Никитична, Тоня и Кайдалов шли рядом, справа от колонны. Река, дышавшая холодком, была скрыта зарослями тальника. Вдруг из гущи кустарника, в двух шагах от учителей, одним прыжкам выскочил на дорогу человек.

Он был высок, худощав, гибок. Несмотря на морозный утренник, рубашка на нем была расстегнута, а новую стального цвета телогрейку он перекинул через плечо, небрежно придерживая ее пальцем за вешалку. Светлые длинные волосы, не прикрытые кепкой, были мокры и местами прихвачены инеем.

— «Выходила тоненькая-тоненькая, Тоней называли потому!» — произнес нараспев светловолосый парень. Он обращался к вожатой, но быстрые, шалые глаза оглядели всех. Учителя невольно остановились. — Физкульт-ура, товарищи!

— Пропадешь ты, Сеня! Разве можно в эту пору купаться!

— И это говорит первая спортсменка Забайкалья! Тонечка, кроме смерти, ничего не будет! — ответил, смешливо сморщив лицо, Сеня. — На картофельный фронт идете? Молодцы! Руби врага, подкапывай!

Он повернулся лицом к проходящей мимо колонне и крепким тенорком прокричал:

— Ать-два! Ать-два! Тверже шаг! Выше головы! Вот как надо! — снова обратился он к учителям.

Анна Никитична поймала на себе пристальный, острый взгляд.

— Будем знакомы! — Сеня сложил ладонь корабликом и подал Тоне: — Гайкин!

Затем протянул руку Кайдалову:

— Железкин.

Старый учитель проворчал что-то про себя, но руку подал.

— Заклепкин! — отрекомендовался Семен Анне Никитичне и попридержал ее руку в своей. — Эх, пошел бы с вами, — смешливо вздохнул он, — да у меня свой фронт. Ну, догоняйте! Ваши уже далеко!

— Что за странный парень? — спросила Анна Никитична, когда тот пошел своей дорогой.

— Шут, недоумок, и все! — заметил Кайдалов. — Не фамилия, а какой-то металлолом!

— Чугунок его фамилия! — ответила Тоня. — И совсем не шут, а хороший драгер. Я с ним еще в школе училась, и Алеша с ним дружил. Ну, есть у него немного…

Чего немного, она не сказала.

Спустя полчаса расступились невысокие, округлые сопки, щетинившиеся белыми пиками берез. Глазам открылась широкая падь, а там — пашни, огороды, луга и фермы подсобного хозяйства прииска. Зерновые уже убрали; из бурой сиротливо пустующей земли торчали рыжие иглы стерни. Среди золотого пшеничного жнивья красной заплатой выделялось гречишное поле. Миллионами белых звездочек сверкала изморозь на земле, на жнивье, на желтой, побитой ночными заморозками ботве. Солнце уже поднялось над восточными сопками, ни от еще бледного, точно предутреннего неба веяло холодком. Коршуны, бесшумно и тяжело взмахивая крылья ми, косо пролетали над огородами и постройками подсобного, над высокой и пестро выкрашенной деревянной аркой, над полотнищем с лозунгом: «Уберем без потерь урожай военной осени 1941 года!»

Школьники расходились по участкам огромного картофельного поля. На одном конце поля ребят встреча; Володин отец — агроном Сухоребрий, в синей стеганке, в кепке с широким козырьком. На другом конце распределяла работу Володина мачеха, Вера Матвеевна, — тоже агроном.

Тоня, проводив четвертые классы на соседний участок, быстро вернулась назад.

— Ерема, — сказала Тоня Любушкину, — мне некогда, надо обойти все участки. Помоги Анне Никитичне: отбери ребят, организуй свою бригаду… Посмотрим, — тихо, но вызывающе обратилась Тоня уже к Анне Никитичне, — посмотрим, хорошие они или плохие!

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*