Галина Гордиенко - Алое платье
Вот пришла. С ней можно поговорить. Посидеть прижавшись. Подержать за руку. Заплести косы. Рассказать что-нибудь. Помучить вопросами. Или играть рядом, пока Ира делает уроки.
Аленка не спрашивала про отметки. Не говорила об Ириной лени. Безответственности. Чрезмерной любви к тряпкам. К мальчишкам. И к себе самой.
Аленка ее просто полюбила. Такую, как есть. Со всеми недостатками.
Самое забавное, Ира потихоньку менялась. Замечала это и посмеивалась над собой. Знали бы мама с папой!
И правда — не рассказывать же Аленке о новом муже Мадонны? О платье, купленном противной Ленкой Ивашовой? Или о том, что Серега Стрепетов сегодня опять не обращал на Иру внимания?
Вот и приходилось искать другие темы для разговоров. Говорить о книгах. О природе. О животных. Об уроках, что особенно любила малышка.
Впрочем, чаще темы находила сама Аленка, нужно отдать ей должное. Не из самых простых. И не из скучных.
Но больше всего маленькая рыжая Аленка любила играть в слова. Откуда только она их не выкапывала!
Ира невольно фыркнула: если бы кто посторонний услышал их вчерашнюю беседу, точно решил бы — запись из сумасшедшего дома.
«Прелественно!» «Демикотонный сюртук!» (Кстати, узнать бы самой, что это такое, а то перед Аленкой неудобно.) «Покамест!» «Почтеннейшая!» «По обыкновению!» «Как почивали?»
В живом разговоре все эти слова звучали совершенно немыслимо.
Например, приглашая вчера Аленку к столу, Ира, едва веря собственным ушам, важно произнесла:
—Позвольте вас, милая барышня, манной кашей попотчевать.
При этом она склонилась в шутовском поклоне, а через руку перебросила кухонное полотенце. А Аленка ей брезгливо:
—Опять каша? А как же балычки? Мозги с горошком? Пулярка жареная?
—Не завезли-с, — с прискорбием доложила Ира. И с придыханием, заговорщески прошептала: — Но кашка знатная получилась. Клянусь, барышня, правым ухом Петюнчика!
Огромный пес протестующе ворчал, видимо, опасаясь за свое правое ухо, а девочки хохотали, довольные друг другом.
Наткнувшись в своей тарелке на крохотный комок, Аленка всплескивала руками:
—Святители, какие страсти!
А потом вежливо, как хозяйка, предлагала Ире «выкушать чашку чудного кофею».
К радости Иры, она довольно быстро привыкла к своим обязанностям. Теперь работа казалась совершенно необременительной.
Ире даже нравилось проводить несколько вечерних часов с Аленкой. И первый раз в жизни она жалела, что одна у родителей. Раньше Ира вполне искренне сочувствовала подругам, имеющим младших братьев или сестер. По рассказам, они лишь осложняли все.
В девять часов Аленку нужно было укладывать в постель. А как только малышка засыпала, Ира имела полное право идти домой. Именно поэтому Наташа в своем объявлении писала «до девяти-десяти».
Кстати, Ира вчера узнала, откуда у малышки появился такой странный словарный запас, и невольно ее пожалела.
Наташа рассказала: до трех лет Аленка сильно болела — хронический бронхит! — и практически не ходила в садик. Наташе нужно работать — им с Аленкой абсолютно некому помогать — вот она и оставляла дочь с престарелой соседкой. Бывшей учительницей литературы, страстной любительницей Гоголя и Чехова.
Антонина Романовна читала девочке вместо обычных сказок русскую классику. И незаметно приохотила к ней. Потом уже сама Аленка совала матери вечерами «Мертвые души». И запросто цитировала наизусть целые страницы.
Полгода назад соседка умерла. Правда, Аленка с удовольствием сидела дома одна, но… Иметь в качестве собеседника лишь собаку — это уж слишком. Наташа дала объявление в газету.
Что ей оставалось делать? Не бросать же снова институт? Несколько лет назад она сделала подобную глупость — достаточно.
Ира вчера долго беседовала с Наташей. Девочка удивительно легко себя с ней чувствовала, почти как с подругой. И Наташа держалась на равных, о разнице в возрасте как-то невольно забывалось.
Ира грустно вздохнула: она никогда не смогла бы разговаривать ТАК с мамой. Просто не рискнула бы. А Наташа выслушивала с пониманием, не кричала об ее испорченности и не смотрела с отчаянием, как на убийцу. Вот если бы мама…
Таня Мишина толкнула подругу под локоть. Ира услышала свою фамилию и неохотно поднялась. Девочка представления не имела, что от нее хотят.
Светлана Степановна раздраженно воскликнула:
—Горелова, да что с тобой? В третий раз вызываю!
—Извините, задумалась, — вяло пробормотала Ира.
—Задумалась — это прекрасно. Мы слушаем.
Ира озадаченно дернула себя за кончик косы. Вопросительно покосилась на безмятежное Танино лицо и негодующе прикусила нижнюю губу: Мишина даже головы не повернула в ее сторону. Смотрела в окно, будто встрепанная ворона на подоконнике важнее единственной подруги.
Светлана Степановна нетерпеливо поторопила:
—Ну что же, Ирина? Мы ждем. Давай свои соображения!
Нужно было как-то выкручиваться, и Ира ослепительно улыбнулась учительнице. Прекрасно знала: Светлана Степановна питала к ней слабость. Как подозревала девочка — из-за дурацкого внешнего вида. Из-за мерзких толстых кос, минимума косметики и классической одежды, навязанной Ире родителями.
Наверное, Светлана Степановна считала ее образцом ученицы, эдакой школьницей на все времена. Она даже прощала Ире расплывчатые и неточные ответы на своих уроках. Светлана Степановна и мысли не допускала, что Ира Горелова не в состоянии прочесть в оригинале Тургенева или Достоевского.
С другой стороны, разве Ира виновата, что от этих заумных книг ее в сон клонит?
К тому же сейчас запросто можно купить сборники сочинений для любого класса или узнать содержание «Войны и мира» из тонюсенькой брошюрки. Такая экономия времени!
Хотя Танька, например, добросовестно горбатилась над двумя томами Толстого. Потом даже кое-что из критики читала.
Но это ж Мишина.
Сумасшедшая!
Светлана Степановна смотрела ожидающе, и Ира очень серьезно сказала:
—Можно, я еще подумаю? Уж очень вопрос сложный, я еще ни к чему не пришла.
Мишина насмешливо хмыкнула, но Ира и бровью не повела. Поправила воротничок и порадовалась про себя, что надела сегодня этот чудовищный польский костюм: брюки из пепельной шерстяной фланели и длинный жилет с серебристой шелковой блузкой. И разрешила матери утром заплести косы. Чтобы побаловать ее последние разочки.
Ира криво улыбнулась: после стрижки кос не заплетешь! А она твердо решила сделать модную стрижку перед днем рождения.
Ира рассчитала верно. Взгляд Светланы Степановны смягчился, и она кивнула, разрешая сесть. И подняла Мишину.
—А ты, Таня, что скажешь?
Таня пожала плечами.
—Идея неплоха, но кто будет играть в спектакле? И потом — что ставить? Ничего серьезного мы не потянем, это точно.
—Опыта нет, — буркнул кто-то из мальчишек.
—И времени! — выкрикнул Санька Симонов.
—До майских праздников всего месяц остался, — хмуро сказал Сергей Стрепетов. — Кто только придумал этот конкурс!
—А приз победителю какой? — тоненько поинтересовалась Леночка Пименова.
Ее считали самой красивой девочкой в классе. Лена ничуть не сомневалась: какой бы спектакль не решили ставить, лучшая женская роль все равно достанется ей. И заранее немного волновалась.
—Приз? — рассеянно переспросила Светлана Степановна. — Приз будет победившей школе, я так поняла.
—Какой? — с любопытством выкрикнули уже несколько человек.
—Город за свой счет оборудует нам новый компьютерный класс. И в течение учебного года будет оплачивать Интернет.
—Да вы что?! — ахнул Васька Куцых. — И время не ограничено?
—Подробностей не знаю, — отмахнулась Светлана Степановна. — И потом — это же победителю. Вам об этом рано говорить.
Сонливость с Иры слетела, как и не было. И возбужденно запылали щеки. Девочка разозлилась на себя: ну что стоило слушать внимательнее, раз уж она все равно здесь? Первый раз за девять лет на классном часе обсуждается что-то действительно интересное, а она все проспала!
Из-за соседнего стола поднялся Игорь Дудинов. Обернулся к учительнице и немного удивленно поинтересовался:
—А с чего вдруг все это предлагается именно нашему классу? Может, в других талантливее сыграют?
—Почему только нашему? — возразила Светлана Степановна. — Будут участвовать все старшеклассники. Чтобы школа могла отобрать для конкурса лучшую постановку.
Девятиклассники растерянно переглядывались. После небольшой паузы Светлана Степановна добавила:
—Кстати, мы имеем право показать два спектакля. Школа, я имею в виду.
Светлана Степановна подняла руку, прекращая поднявшийся гвалт.
—А жюри? — угрюмо поинтересовалась Света Зимина.
—Жюри — режиссеры нашего и Вологодского драматических театров. Кстати, пара лучших «артистов» получит от них рекомендацию в театральное училище.
