Юрий Сотник - Невиданная птица
Однажды в воскресенье Петины папа и мама побывали на речке и долго смеялись, глядя, как бегает собачья упряжка. Петин папа даже сам прокатился метров сто на санях, а мама сказала, что она не возражает против поездки ребят в Соколовку.
8 января 1951 года в десять часов утра наши путешественники двинулись в свой знаменитый поход. Перед этим все члены экспедиции собрались в знакомом овражке. Нарты были извлечены из густого кустарника, где их прятали. Собаки, уже запряженные, сидели на снегу, позевывая и поглядывая на хозяев, стоявших с вещевыми мешками за плечами. Валерка держал в руках керосинку, а Петя — список снаряжения. Глядя на список, он выкрикивал:
— Керосинка!
— Здесь, — отвечал Валерка.
— Керосину полтора литра!
— Налиты.
— Свинины один килограмм!
— У меня, — отвечал Пантелей.
— Кофейник!
— У меня.
Так были перечислены спички, компас, карманный фонарик, иод, бинт, кальцекс, касторка, крупа, соль, кофе «Утро» и три килограмма говядины третьего сорта ниже средней упитанности, предназначенной для собак. Хотя до Соколовки было не больше девяти километров, продовольствия запасли на двое суток, учитывая возможность бурана и другие случайности. На это продовольствие путешественники ухлопали все свои сбережения.
Метнули жребий, кому итти впереди на лыжах — прокладывать путь для собак. Жребий выпал Пантелею. После этого среди членов экспедиции воцарилось торжественное молчание. На лицах у Пети и Валерки появилось выражение «суровой решимости». Один только Пантелей прозаически шмыгал носом.
Петя глубоко вздохнул:
— Что ж, товарищи, в путь?
— В путь, по местам! — сказал Валерка.
Твердым шагом он подошел к саням и сел на них, поставив на колени керосинку. Петя поместился рядом с ним и снова вздохнул:
— Да, товарищи, что-то нас ждет впереди?..
Пантелей нацепил на валенки лыжи, взял палки, прихватил в одну руку конец длинной веревки, привязанной к упряжи собак. Веревка сильно упрощала управление собаками, позволяя идущему впереди тянуть упряжку куда он хочет.
— Вперед! — твердо сказал Валерка.
— В путь! — так же твердо сказал Петя.
Пантелей потащил собак вверх по овражку и скоро выбрался с псами, санями и седоками на широкое, тянувшееся почти до самого горизонта заснеженное поле.
День выдался ясный, морозный. Все поле так сверкало, что у ребят ломило в глазах. Далеко-далеко, почти у самого горизонта, виднелась деревня Соколовка.
Снег был глубокий и довольно рыхлый. Пантелей и собаки быстро вспотели. У Валерки с Петей, наоборот, окоченели коленки, руки, замерзли носы и подбородки, но, конечно, никто из них не жаловался. Петя даже с некоторым нетерпением ожидал, когда у него окончательно онемеет нос и его нужно будет оттирать снегом.
— Наверное, градусов двадцать будет, — заметил он небрежным тоном.
И хотя мороз не превышал десяти градусов, Валерка ответил:
— Может, и побольше.
Через четверть часа седоки заявили, что пора сменить Пантелея. На этот раз была Петина очередь итти впереди. Он быстро согрелся. Собаки все яснее и яснее давали понять, что им не нравится прогулка по брюхо в снегу. Пока Валерка, передав керосинку Пантелею, размахивал над ними лыжной палкой, а Петя, через плечо, тянул веревку изо всех сил, собаки, хоть и ковыляя и тыкаясь мордами в сугроб, все-таки шли, но стоило только перестать тянуть, как они, словно по команде, садились отдыхать, свесив на сторону вздрагивающие языки и укоризненно поглядывая на ребят.
Но Петя был горд той выносливостью, с которой он тащил за собой не только санки с товарищами, но и четверку собак. Валерка был доволен тем, что, коченея все больше и больше, он не издает ни единого стона. Пантелея не особенно радовало, что его, вспотевшего, так пробирает мороз, но он помнил поговорку: «Назвался груздем — полезай в кузов», и тоже не жаловался.
— Километра три в час делаем, — сказал Валерка, едва шевеля замерзшими губами.
— Хорошо… хорошо, что торосов нет. В торосах… и за сутки т-такое расстояние не пройдешь, — пыхтел Петя.
Прошел час. Дома поселка, трубы завода стали совсем маленькими, а Соколовка как будто и не приближалась. На горизонте виднелась все та же мутная дымка, которую ребята видели в начале пути.
— Давай сменю, — сказал Валерка.
Взяв у Пети лыжи, он обмотал себя веревкой и двинулся было вперед, но собаки как сели во время остановки, так и остались сидеть.
— Пошли! — крикнул Валерка, обернувшись через плечо.
Все четыре пса продолжали сидеть, а Леди подняла морду к небу и завыла. К ней присоединились Шайтан и Полкан с Бандитом.
— А ну, вперед! — снова крикнул Валерка.
Повернувшись боком к собакам, он изо всех сил натянул веревку и вдруг упал, провалившись одной ногой в сугроб.
— Вот так чорт! — сказал он, поднимаясь и разглядывая лежащую на снегу лыжу. — Крепление лопнуло. Ремень лопнул.
Петя с Пантелеем сошли с саней и, набрав полные валенки снега, приблизились к Валерке.
— Как же теперь? А, ребята? — озабоченно спросил Пантелей.
— Без паники, без паники! — сказал Петя. — Отрежем кусок веревки и привяжем вместо ремня. А сейчас устроим привал.
Путешественники вытоптали в снегу небольшую ровную площадку и развязали вещевые мешки. Пантелей накормил мясом собак, причем те изрядно погрызлись между собой. Валерка с Петей зажгли керосинку и поставили на нее кастрюлю, насыпав туда снегу. Затем все трое присели на корточки и стали греть возле керосинки руки. Петя обвел глазами пустынное, сверкающее поле, посмотрел на Валерку, на Пантелея:
— А что, совсем как в Арктике, — правда, ребята? Кругом ледяные просторы, ни одной человеческой души, а тут усталые собаки и три… этих самых… одиноких путника варят себе обед.
— Все-таки здорово нам досталось, — сказал Валерка, — и никто не пикнул! Другие бы уж давно «мама» закричали.
— Никто и не пикнет! Правда, товарищи? Пусть любые испытания — все равно к цели придем!
Пантелей приоткрыл крышку, заглянул в кастрюлю и добавил в нее еще снега.
— Ага, — сказал он. — Сейчас бульончику со свининкой покушаем, силы прибавится — и снова в путь.
* * *Еще через час между поселком и Соколовкой можно было увидеть такую картину: среди широкой, покрытой девственным снегом равнины сидели четыре дрожащие собаки, впряженные в санки. Возле них на маленькой, вытоптанной площадке стояла керосинка с кастрюлькой, а возле керосинки приплясывали и хлопали в ладоши три одиноких путника с посиневшими лицами.
Пантелей наклонился над керосинкой и приподнял крышку с кастрюли.
— Еще чуток не растаяло, — сказал он. — Мороз здоровый. Огонь воду греет, а мороз ее снова студит. — Он исподтишка взглянул на Валерку с Петей.
Те пританцовывали, ни на что не жалуясь, но лица у обоих были такие злые, что Пантелей постарался улыбнуться сведенными губами и бодреньким тоном проговорил:
— Вот это трудности так трудности, правда, ребята, а?
— Только дурак мог такое придумать! — пробормотал Петя, глядя себе на валенки.
— Чего придумать, ну чего придумать? — переспросил Валерка.
— Ничего, — ответил Петя.
— Ничего, так и молчи.
— А вот принципиально не буду молчать! Вот еще, зачем я буду молчать! Конечно, только дурак мог придумать, чтоб на керосинке в такой мороз варить.
— А если ты умный, то чего ж ты сам не сказал? Чего ты раньше молчал?
— Ребята, ну хватит вам! Опять, ребята, да? — Пантелей снова приоткрыл крышку и заглянул в кастрюльку. — Ребята, знаете что? Давайте хлебца поедим — и в путь. Трудности так трудности! Вроде как голодающие, правда, ребята?
Валерка молча взял Петину кастрюльку и бросил ее вместе с водой в сугроб.
— Чего ты швыряешься чужими кастрюльками! — закричал Петя. — Иди, подымай теперь! Иди вот, подымай!
— А вот не подыму! — буркнул Валерка.
Петя вытянулся и подошел к нему:
— Нет, подымешь! Нет, подымешь!
Пантелей молча полез в сугроб и извлек оттуда кастрюльку, но было уже поздно. Процедив сквозь зубы: «Иди ты еще!», Валерка слегка толкнул Петю. Тот попятился, наступил на Леди, потом упал на Шайтана. Леди взвизгнула, Шайтан рявкнул. Собаки вскочили и неуклюже запрыгали по глубокому снегу, волоча за собой сани.
— Ага! Ага! — закричал Петя, указывая на собак. — Лови вот теперь!
— Сам лови!
— Нет, ты лови! Вот лови!
— Шайтан! Шайтан! Шайтан! — закричал Петя.
— Леди, ко мне! Леди! — надрывался Валерка.
— Полкан! Бандит! На, на, на! — манил Пантелей.
Долго взывали три одиноких путника среди снежных просторов. Собаки, наверное, только посмеивались, слушая их вопли. Скоро они превратились в неясное темное пятнышко.
Высоко задирая ноги, Пантелей выбрался к бивуаку.
