Евгений Аврутин - Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия
Лев Иванович сделал паузу, как и положено, когда надо сказать что-то очень неприятное, а не хочется.
– С нашим прожектом, к сожалению, неопределённости ещё больше, чем с миром между участниками войны. Государь приедет в Москву на коронацию, но когда – неведомо. И в Петербург передавать донесение о вашем путешествии нет смысла – не прочтут, не час для красивых сентиментальностей. Будем думать, как быть.
Последние слова Лев Иванович произнёс машинально. Чувствовалось: сейчас он размышляет о последствиях смерти Николая Павловича для России, хотя постоянно принуждает себя не забыть и Джейн.
– Я верю: вы придумаете что-нибудь, – Джейн сделала книксен и вышла из кабинета.
Отчаяние чем-то напоминало быка, рвущегося с чугунной цепи. Громадный зверь мечется, и с каждым рывком дрожат, разгибаются, размыкаются тяжёлые кольца. Столб, к которому он привязан, дрожит, готовясь разломиться или вылезти из земли – неважно. Главное, скоро зверь будет на воле, и тогда…
Для Джейн чугунной цепью были её недавние сны-фантазии, в которых она неслась в Крым на сказочной царской тройке. Такие добрые сны в чем-то стали явью. «Но я должна поехать в Крым», – шептала Джейн, едва ли не видя, как сон размывается и распадается, как только в голове опять звучат слова Льва Ивановича.
Столбом, на котором крепилась эта ненадёжная цепь, была вся затея Сашиного дяди, такая продуманная и логичная. «Он же все правильно продумал. Может, из Петербурга пришла ложная новость?» – Джейн придерживала столб из последних сил.
Ещё один рывок, и сил уже не хватило. Джейн не успела дойти до своей комнаты. Она подошла к окну проходной гостиной, встала у подоконника и разревелась. Пожалуй, ей хватило сил не реветь во весь голос, да и то она не была уверена.
Отчаяние топтало её своими копытами, и каждый удар был больнее предыдущего. «Что я наделала? Зачем я поверила? Почему я решила, что могу лежать в постели, а папу спасёт почти незнакомый мне Лев Иванович и совсем незнакомый русский царь? Ведь я могла убежать из постели, когда пришла в себя… Ведь я могла высохнуть в усадьбе Катерины Михайловны и уехать от неё… Ведь я могла убежать с Федькой и не попасть в Рождествено… А я, вместо этого, предала папу!»
Такие вот глупые мысли лезли Джейн в голову, и сдержать их не удавалось. Она уже не смахивала слезы и только дрожала, саму себя долбя одним словом: «опоздала!» Она повторяла это слово уже вслух:
«Опоздала! Опоздала. Опоздала!»
– Позвольте мне с вами не согласиться, – услышала Джейн знакомый голос – говорили по-французски. Она обернулась и с трудом (настолько лицо было залито слезами) разглядела Катерину Михайловну.
– Вы не знаете! – в отчаянии крикнула ей Джейн.
– Вы правы, я многого не знаю, – кротко и тихо ответила Катерина Михайловна; впрочем, от такой выверенной кротости собеседнику кричать дальше было стыдно. – Откуда мне знать, ведь вы мне ещё ничего не рассказали. После нашего знакомства на берегу мне было известно о вас лишь то, что вы благополучно поправляетесь в Рождествено. Но, – в голосе Катерины Михайловны появилась неожиданная крепость, – мне известно одно: если меня попросили помочь, я не опоздала, ни разу. В своей жизни я опоздала лишь однажды, но это моя, особая история.
– Как вы оказались здесь? – чуть растерянно спросила Джейн, хотя тут же вспомнила, что к обеду ждали гостей.
– Потому что вы плакали, – просто и естественно сказала Катерина Михайловна. – А у меня особое чувство на слезы, как сказали бы охотники – нюх. Я слышу слезы иногда даже за каменной стеной. И ещё, что для вас должно быть особенно любопытно, – Катерина Михайловна улыбнулась, – я слышу слезы только в тех случаях, когда могу помочь.
– Что вам известно обо мне? – спросила Джейн, почти не всхлипывая.
– Ничего, – кратко ответила собеседница. – Лев Иванович мне не рассказывал, а сплетни я не люблю.
– Я британская подданная. Мой отец находится под Севастополем, я сбежала из дома, потому что мои родственники хотят отнять наше имущество и послали к отцу наёмного убийцу. Я помогла Саше сбежать из английского плена, а он помог мне покинуть корабль. Мы добрались до Рождествено, задержались здесь, я не выдержала и убежала. Мне надо под Севастополь, но я не знаю, как туда добраться. Я уверена, что мы опоздали.
Рассказывать Джейн начала более-менее спокойно, а под конец разрыдалась, опять пустив ручьи по щекам. «Лучше, если засмеётся, а не скажет, что я вру», – подумала Джейн и от этой мысли зарыдала ещё громче.
– Спасибо, вы ответили на не заданный мною вопрос, – сказала Катерина Михайловна. – Я не могла понять, почему вы, в нашу первую встречу беседуя со мной на языке Жанны д’Арк, незадолго до этого просили о помощи на языке её врагов. Что же касается остального… Кстати, нам следует представиться. Мне известны строгие ритуалы ваших соотечественников, но нам следует их отвергнуть. Катерина Михайловна, вдова Степанова.
– Джейн Летфорд, дочь сэра Фрэнсиса Летфорда. – Джейн казалось, что если она произнесёт имя отца, то это как-то поможет ему.
– Так вот, Джейн, ваш рассказ интересен даже в столь кратком изложении и выглядит правдиво. Ведь я уже говорила вам – Лев Иванович, безусловно, джентльмен, и ночной побег переодетой девушки из его поместья мог быть обусловлен только серьёзнейшими причинами, вроде тех, о которых рассказали вы. Опаздывать плохо, но хуже, чем опаздывать, – вообще не трогаться с места. Со злодеями всегда можно что-нибудь сделать, поверьте моему опыту. А ещё хочу поблагодарить вас.
– За что? – Джейн так удивилась, что слезы высохли.
– Вы помогли мне утвердиться в очень важном решении. Видите ли, Джейн, ещё с прошлой осени великая княгиня Елена Павловна предложила мне прибыть в Севастополь. Как я поняла из писем, приходящих из осаждённого города, основная помощь, которую ждут от меня, – не столько перевязывать раненых, сколько проследить, чтобы госпитальное начальство не воровало бинты.
На одну секунду в глазах Катерины Михайловны мелькнуло смущение: она задумалась, стоило ли упоминать такой печальный нюанс в беседе с иностранной подданной, пусть и зарёванной.
– Но сразу отправиться в путь я не могла – в губернии и в Москве у меня оставалось несколько важных дел. Почти все дела сделаны. Не скрою, одной из причин моего визита было желание поговорить с вами, ведь вы поправились. Вы уже однажды попросили меня принять участие в вашей судьбе, – Катерина Михайловна лукаво улыбнулась, – и я в ответе за каждого, кого вытащила из проруби. Сейчас же моей поездке в Севастополь ничто не мешает, а заодно появилась дополнительная причина.
Джейн с удивлением взглянула на неё и улыбнулась сама.
– Спасибо. Вы в прошлый раз говорили, что каждый житель этого графства, решивший совершить побег, должен проконсультироваться с вами. Вы считаете, настала пора?
– Да. Но сначала я должна обсудить побег с человеком, который обязан нам помочь.
– С кем?
– Со Львом Ивановичем. Умойтесь. Впрочем, не стыдитесь покрасневшего лица. Пусть дворня считает, что вы рыдали, узнав о смерти Государя – это достаточный повод, даже если ваше британское подданство известно здесь всем. Кстати, известно?
– Не знаю, – честно ответила Джейн.
– Хорошо, если нет. Но у меня есть основания считать, что задерживаться вам в этом доме нежелательно не только для вас, но и для его хозяина. Я не прощаюсь.
Джейн, по детской инерции, ещё пару раз всхлипнула и пошла умыться. По пути она встретила Сашу.
– Джейн, – удивлённо сказал он, взглянув на неё, – ты уже знаешь? Ты из-за этого расплакалась? Какое у тебя отзывчивое сердце! Наверное, если бы я был в Англии и узнал…
Саша не договорил, но Джейн, недоумение которой длилось не больше секунды, все поняла. Саша решил, что она оплакивает смерть царя Николая, и воздержался от предположения, как отреагировал бы он сам на смерть английской королевы.
«Сказать ему, что путешествие в царском возке отменяется, зато Катерина Михайловна поможет мне с побегом?» – подумала Джейн. Но решила не мучить Сашу – ему-то оставаться под домашним арестом.
А так как ответить было нужно, она спросила:
– Саша, а почему не плачешь ты?
Саша растерялся. Ответов было много, но все они были неубедительными даже для него самого. Поэтому он просто ответил:
– Разве в Англии мальчишки плачут?
– Стараются не плакать, – ответила Джейн. – Ты его видел?
– Только издали, – Саша понял, что речь шла о покойном царе.
– А я вообще не видела[62]. – Джейн, ощутив некоторую деликатность момента, не сказала «кроме карикатур в наших газетах». – В доме есть его портрет?
– Наверное, в кабинете у дяди. Пошли посмотрим.
Они направились к кабинету, но Саша, не дойдя двух шагов, остановился.
– Дядя о чем-то спорит с Катериной Михайловной. Она сердится на него. Пойдём отсюда, иначе случайно подслушаем.
