Елизавета Драбкина - Баллада о большевистском подполье
На следующий день, 4 июля, в движении участвовало свыше полумиллиона рабочих и солдат. Из Кронштадта при были матросы. Демонстрации стягивались к Таврическому дворцу. На углу Невского и Литейного по демонстрантам был открыт огонь. Завязалась перестрелка…
4Ранним утром этого дня Владимир Ильич Ленин приехал в Петроград. Отправился в Центральный Комитет партии. Взял на себя непосредственное руководство деятельностью партии в этот трудный, сложнейший момент. По просьбе демонстрантов выступил с балкона с речью, в которой призвал рабочих, солдат и матросов к выдержке, стойкости, бдительности.
В ночь с 4 на 5 июля он руководил заседанием членов ЦК, на котором было принято решение прекратить демонстрацию и призвать ее участников мирно разойтись по заводам, казармам, кораблям. С этого заседания он отправился в «Правду», оттуда — домой.
Он только-только ушел, как в редакцию «Правды» ворвались юнкера. Искали Ленина. Ломали шкафы. Рубили топорами столы. Били стекла. Рвали бумаги.
Перед домом собралась орущая, гогочущая толпа. Какой то детина стал кидать из выбитого окна в реку скомканную в шары бумагу, обломки мебели и дерева.
Среди того, что он бросил, был небольшой деревянный щиток — то ли обломок транспаранта, то ли подставка. Упав в воду, он не пошел ко дну, а плавно повернулся, сделал круг и поплыл. На какую-то долю минуты в солнечном блеске на нем блеснуло омытое водой, написанное красным с золотом слово «Правда».
Так оно и должно было быть. Недаром народная мудрость гласит, что «правда в огне не горит и в воде не тонет…».
Утром 5 июля к Владимиру Ильичу прибежал взволнованный Яков Михайлович Свердлов. Рассказал, что редакция «Правды» разгромлена, за Лениным идет охота, с минуты на минуту за ним могут явиться, надо немедленно уходить. Куда? Выбор пал на квартиру жившей неподалеку Марии Леонтьевны Сулимовой.
Там Владимир Ильич провел около суток. Почти не спал, все время работал. Написал пять статей, которые были опубликованы в вышедшей вместо «Правды» большевистской газете «Листок „Правды“».
В этот же день в черносотенной газетке «Живое слово» появилась сфабрикованная провокаторами фальшивка: Ленина обвиняли в государственной измене и шпионаже в пользу Германии. Клевета была подхвачена всеми буржуазными газетами, которые вышли с аршинными заголовками, кричавшими о «большевистском заговоре», о «тысячеголовой и тысячерукой большевистской гидре», и на все лады раздували подлую клевету против большевиков. Некоторые газеты поместили на первых страницах портреты Ленина, не скрывая, что они делают это специально для того, чтобы помочь убийцам напасть на его след.
В ночь с 5 на 6 июля был разгромлен дом Кшесинской. В руки погромщиков попало много документов. По этим документам было легко установить, что Мария Леонтьевна Сулимова, у которой скрывался Владимир Ильич, является активным работником большевистской военной организации.
Оставаться у нее на квартире было опасно: надо было уходить.
Утром 6-го Владимир Ильич перешел на Выборгскую сторону, на квартиру рабочего Василия Николаевича Каюрова. Оттуда он пошел на совещание Исполнительной комиссии Петербургского комитета партии, которое происходило в сторожке завода «Русский Рено».
Вечером там же, на Выборгской стороне, в квартире Маргариты Васильевны Фофановой Владимир Ильич провел узкое совещание членов Центрального Комитета партии. Около одиннадцати часов вечера за ним заехал товарищ Ашкенази, чтоб отвезти его в город на квартиру Николая Гурьевича Полетаева. Владимир Ильич сел в автомобиль, который удалось получить на этот день на заводе «Русский Рено».
К этому времени на Выборгскую сторону уже были стянуты казаки. Улицы казались вымершими. Мосты через Неву, за исключением одного Дворцового, были разведены.
Чтобы замести следы на случай, если ведется слежка, машина долго кружила по незнакомым улицам. Она наткнулась на патруль, но он ее не задержал, так как у Ашкенази имелся надлежащий пропуск. Владимир Ильич сидел молча и за все время не произнес ни слова.
Уже далеко от Дворцового моста стал слышен ровный глухой шум. Все подъезды к мосту были запружены автомобилями, экипажами, пешеходами. Вооруженные заставы по нескольку раз проверяли пропуска и документы. Иногда патрульные, не удовлетворившись проверкой пропуска, открывали дверцы машин и заглядывали внутрь, зажигая карманные электрические фонарики.
Машины двигались крайне медленно. Кругом шли разговоры о том, что в Петроград часа два тому назад приехал с фронта Керенский. Что он произнес перед войсками речь, в которой призывал «в два счета» покончить с большевиками. Что в город продолжают прибывать воинские части, вызванные на подавление революционного Петрограда. Что Временным правительством отдан приказ об аресте Ленина, Ленин скрывается в Петрограде, и всё, что творится здесь, на мосту, имеет лишь одну цель: поймать Ленина. Несколько большевиков уже арестовано, Ленина среди них нет, но раньше или позже он будет схвачен.
Было тяжко, душно. По небу ползли низкие темные тучи. Время от времени по ним пробегали короткие голубые отсветы далекой грозы. Под аркой Главного штаба чернели силуэты тяжелых броневиков. На Дворцовой площади, где были сосредоточены правительственные войска, горели костры, подходы к ней были перекрыты караулами. Все напоминало военный лагерь перед боем.
Машина медленно ехала через Невский, жаждавший крови Ленина. Какое счастье, что все обошлось благополучно!
Поздним вечером Владимир Ильич приехал к Н. Г. Полетаеву. Там он провел ночь, а наутро перешел на квартиру Сергея Яковлевича Аллилуева. В утренних газетах было напечатано сообщение, что Временное правительство издало приказ об аресте В. И. Ленина.
Первым душевным порывом Владимира Ильича было добиться открытого суда, явиться на суд и разоблачить клевету, превратив суд над большевиками в суд над контрреволюционным Временным правительством.
Однако большинство ближайших соратников Ленина решительно запротестовали против такого плана, считая, что отдать себя в руки властей значило бы отдать себя в руки отъявленных контрреволюционеров, которые не остановятся ни перед какой самой грязной провокацией, чтобы убить Ленина.
— Мы не выдадим Ленина, — сказал Ф. Э. Дзержинский.
— Мы протестуем против клеветнической кампании против партии и наших вождей, — поддержал Дзержинского Н. А. Скрыпник. — Мы не отдадим их на классовый, пристрастный суд контрреволюционной банды.
— Необходимо, чтобы Ленин, и живя в подполье, давал нам свои указания, — говорил Артемий Григорьевич Шлихтер. — С презрением отбрасывая клевету, мы говорим: не отдадим Ленина, — говорим не как обыватели, боясь репрессий, а как представители пролетариата, — не отдадим потому, что Ленин нам нужен…
Замысел контрреволюции был сорван! Вождь большевистской партии ушел в глубокое подполье.
Приют ему предоставил один из старейших большевистских рабочих, имя которого мы уже встречали на страницах этой книги: член Боевой организации 1905 года Николай Александрович Емельянов.
Емельянов знал, что если врагам удастся напасть на след Ленина, то вместе с ним погибнет и он, Емельянов, погибнет и вся его семья. Но без колебаний поселил Ленина на чердаке своего домика в Разливе, потом в шалаше на сенокосном участке на берегу озера.
Шалаш этот, как рассказывал Емельянов, был устроен из веток; рядом с ним на кольях висел котелок, грелся чай. Но по ночам невыносимо надоедливые комары не давали покоя, как от них ни прячься.
Весь день Ленин сидел в своем излюбленном месте, за большой ивой, и писал статью за статьей.
Лес… Кругом темнота, тишина… Все сидят у костра, греют чай, варят картошку. Вдруг Ленин задает вопрос, над которым, видимо, не перестает думать ни на секунду: «Возьмем ли мы власть? А если возьмем, то сумеем ли ее удержать?»
И, выслушав мнение присутствующих, взвешивая все «за» и «против», отвечает: «Да, возьмем! Да, удержим!»
Там, в шалаше неподалеку от Разлива, Ленин прожил ровно месяц. Месяц, каждую секунду которого его жизни грозила смертельная опасность, но он, презирая опасность, работал над книгой «Государство и революция», в которой раздумывал над не покидавшим его ни на миг вопросом: что должен делать рабочий класс, чтобы победить и удержать государственную власть?
5Время было тревожное. Все кругом было полно отголосками недавно пронесшихся событий 3–5 июля. В доме, где помещалась прежде «Правда», еще не были вставлены выбитые стекла.
На могиле нашего товарища Ивана Авксентьевича Воинова, убитого в июльские дни, еще не высохла земля.
И снова в тюрьмах появились политические заключенные.
