Даир Славкович - Красобор
— Ну и что?
— Тихо, как в могиле. Да и чего там! Попадись кто — так нас-то двое!.. А лес — он спокон веку молчит и молчать будет.
— Страшный ты мужик, Адам.
— Какой уж есть. Подавай!
Ребята спрятались — рядом с грузовиком. Им было отчетливо видно каждое движение преступников, место, куда они начали таскать и скидывать один за другим огромные мешки.
— Из нашего колхоза машина! — вырвалось у Лены.
— Тс-с! — Сергей приложил палец к губам, потом прошептал: — Обоих знаю. Шофер из четвертой бригады. Павулин. Второй — Комаровский Адам. Пьяница, чих на него!.. Судили — отсидел, вернулся. Отец говорит: не работает нигде, шляется по ночам.
И тут Федос вспомнил все: замечание, которое сделал на вечере председатель, лентяя шофера, скандал в клубе, слова Миколы о каком-то типе, который буянил… Вспомнил дорогу с нефтебазы, испорченный грузовик и человека, который, пьяно шатаясь, с камнем в руке шел на бензовоз, на Марылю.
Тем временем двое кончили разгрузку, закрыли борт грузовика. Павулин чихнул.
— Правду подумал, — сказал он. — У меня за сиденьем бутылка. Выпьем за удачное начало.
Они полезли в кабину.
— Бежим в колхоз, расскажем! — загорелась Лена.
— Ишь ты, какая умная! Драпанут и отвертятся: ничего не знаем.
— Отвертятся, — согласилась Лена. — И семена перепрятать могут. А над нами все только смеяться будут.
«Раскусить надо и обезвредить… Тут каждый помогать должен», — всплыли в памяти Федоса слова усатого вахтера из проходной нефтебазы.
— А что, если с ними? — произнес он вслух. — Тогда уж не убегут, не отвертятся?
— Ой, не надо! С такими бандюгами шутки плохи! — ужаснулась Лена.
— Да ну! — сказал Федос. Но и ему самому стало страшно от собственной мысли. Почему-то вспомнились мама, тетя Настя, дядя Петрусь… Стоп! Дядя Петрусь — разве был он трусом, когда командовал партизанским отрядом? И неожиданно, как живой, вырос перед Федосом веселый пулеметчик Михась Шапеня. Михась внимательно посмотрел Федосу в глаза и тихо, совсем тихо, так, чтобы не слышал больше никто, сказал: «Ты что же это, Федос, клятву пионерскую забыл?» — «Страшно мне, Михась». — «А мне, думаешь, не страшно было? Я победил свой страх. Честно выполнил долг». — «Я… я тоже выполню!» —»Так выше голову, пионер! Будь готов!» — «Всегда готов!» — «И помни: ты — наследник партизана!»
Разговор этот продолжался, наверно, мало времени. Совсем мало. Может быть, даже одно мгновение. Потому что ничто вокруг не изменилось. Только что-то забилось, застучало в груди, а в горле стало сухо, да загорчило во рту.
— Я их выслежу! — каким-то чужим, но решительным голосом прошептал Федос.
— Я с тобой. — Сергей встал рядом с Федосом.
— Хорошо. Лена, остаешься здесь. Помни: ты на боевом посту. Все мы боремся с врагом, с самым настоящим врагом. Жди нас: мы вернемся. И не одни.
Мотор грузовика заработал. Федоса словно что-то подбросило. Он выскочил из укрытия и помчался к машине. Подбежал, подпрыгнул, ухватился руками за задний борт, подтянулся на руках и перевалился за шершавые доски кузова.
Рядом мягко шлепнулся Сергей.
Не плачь, Лена!
На лесной дороге сильно трясло. Но вот лес кончился. Дорога побежала по полю, подбрасывать стало меньше.
Ребята подняли головы. В кузове лежало запасное колесо, стояли пустые ящики, железная бочка, валялся стальной трос, лопата, лом. Бочка и ящики заслоняли заднее стекло кабины.
Там, в кабине, и думать не думали, что за ними следят. Да еще таким необычным способом.
На дороге послышался шум приближающегося мотоцикла. Машина остановилась. Остановился и мотоцикл.
— Почему не в конторе? — крикнул мотоциклист, обращаясь, видимо, к шоферу.
— А чего я там не видел? — грубо ответил Павулин.
— Где же ты был?
— Колесо село. За запасным ездил. Теперь домой.
— Председатель собрал всех механизаторов и шоферов на совещание. Я заходил, слышал, как он ругал тех, кто опаздывал.
— Выдумал еще… Совещание какое-то!
— А ты и не знал? Что — дома не ночевал?
Павулин не ответил. Со скрежетом включил скорость. Машина помчалась вперед.
— Может быть, лучше выскочим, когда он к деревне подъедет? — шепотом спросил Сергей. — А то еще завезет неизвестно куда.
— Разговор слыхал? — так же тихо проговорил Федос.
— Слыхал. Ну и что?
— А то, что он теперь к правлению колхоза сам подкатит.
— А если нет?
— Побоится.
Наконец машина остановилась.
— Контора колхоза, — прошептал Сергей.
И в ту секунду, когда хлопнула дверца кабины, ребята спрыгнули из кузова на землю.
— Вот сопляки! — прошипел шофер. — На чужих машинах разъезжаете? Ну, ладно, в другой раз колесом так прижму, что кишки через рот повылезут.
Но «сопляки» не ответили. Они со всех ног бросились в правление.
Шофер побледнел. Его напарник нулей вылетел из кабины, рванулся на крыльцо, за мальчишками. Павулин весь обмяк, охнул и поплелся следом.
В правлении колхоза шло совещание. Было людно, тесно, накурено. Трактористы, комбайнеры в промасленных комбинезонах собрались на летучку. Собрались обсудить то, что наболело, что было важно. В углу сидел Антон Филиппович.
Федос и Сергей вбежали в комнату одновременно.
— Где председатель? — прямо с порога громко крикнул Сергей.
— Здесь я. Что случилось?
В ту же секунду появилась на пороге растрепанная фигура Комаровского с всклокоченной головой.
— Николай Захарович! — Сергей указал на преступника. — Он вместе…
— Ага, хулиган, вот ты где! — громко перебил его Комаровский. — Разбили чужие окна, а теперь прибежали прятаться в контору? Марш отсюда! Товарищу председателю некогда со всякими проходимцами возиться. Я с вами еще поговорю! — И Комаровский схватил за шиворот Сергея, потом Федоса. И потащил их назад, к выходу.
Колхозники зашумели.
— Подожди! Отпусти детей! — послышался властный голос.
— Да вы, товарищ председатель, не волнуйтесь, не теряйте время дорогое на чепуху. Нашкодили эти недомерки, только и всего. Я сам с ними рассчитаюсь.
С этими словами Комаровский дал Сергею хорошего пинка коленом, тот не удержался и полетел кубарем. Комаровский нагнулся, чтобы схватить его, но не успел. Сергей вскочил и выбежал на середину комнаты. Федос использовал момент, изо всех сил рванулся и тоже оказался на свободе. И тоже отскочил к столу председателя.
— Николай Захарович! Он — преступник. Украл в колхозе семена. Целую машину!
— Стукач сопливый! Человека под монастырь подводишь? — взревел Комаровский. Тяжелые шаги огромных сапог приблизились. Налитые кровью глаза уставились в лицо Федоса.
Но Федос не отступил.
Комаровский понимал: учинить расправу ему не дадут. Он остановился, опустил глаза, попытался улыбнуться. Но вместо улыбки получилась кислая гримаса.
— Не боюсь я вас, и никто не боится, — негромко, но так, чтобы все слышали, твердо сказал Федос Комаровскому прямо в лицо. И вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха. Голова закружилась. — Вы преступник! — закричал Федос. — Враг! В таких Шапеня там, под дубами, из пулемета!..
— Ах, блоха, ах, гнида! Клевещешь на честного человека?
— Я клевещу? А кто в лесу мешки только что спрятал с семенами? Кто?!
— Семена ржи они украли с Павулиным! — словно разом выдохнул Сергей.
В комнате стало тихо. Слышно было, как тяжело дышал, сжав кулаки, Федос.
— Ничего не понимаю: то стекла какие-то, то семена, — поморщился председатель.
— Врут они, оба врут! — закричал с порога Павулин.
— Стоп! Обожди-ка. Твой семафор пока еще закрыт, помолчи. Давай, Малашевич, все по порядку рассказывай.
— Воды, — попросил Федос.
Стакан с водой стоял на столе, и ему сразу дали напиться.
Федос жадно глотнул, широко раскрытым ртом вдохнул воздух и почувствовал, что голова перестает кружиться, а дышать становится легче.
— Николай Захарович, мы в лесу были. Втроем. Видели, как они — вот этот и шофер — краденое колхозное зерно прятали. Слышали их разговоры. Они зерно в районном центре продать хотели.
— Врешь, сукин сын!
— Ложь!
— Неправда? Тогда… тогда скажите, где вы стоп-сигнал на своей машине разбили? — резко обернувшись и глядя прямо в глаза Павулину, спросил Федос.
— Не знаю, — пожал плечами Павулин. — Может, вчера где-нибудь. Но кому какое дело! Я разбил — я заплачу.
— Вчера вечером у тебя стоп-сигнал в порядке был, — заметил кто-то из водителей. — Сам видел.
— Сегодня, полчаса назад, вы его в лесу о сухое дерево стукнули! Когда задним ходом в чащу заезжали прятать зерно. Да не верьте им ни в чем, Николай Захарович! Поехали: мы и мешки покажем, и осколки их стоп-сигнала.
