Светлана Волкова - Подсказок больше нет
Драка замерла, словно в стоп-кадре. Многоглазая толпа смотрела на него, и от этого убивающего взгляда Костик ощутил, как вмиг заледенел позвоночник, а потная рубашка намертво прилипла к коже. Почудилось, что он на экзамене и не знает ответов. Или не выучил роль в школьной постановке. И нет больше подсказок, и суфлёра тоже нет. Как там говорит Антон в подобных случаях? «Импровизируй, братишка!»
— Слушайте меня, бандерлоги! — крикнул Костик в зал и удивился, как звонко проскакал его голос по макушкам, будто камешек-блинчик по речной глади.
Ну конечно! Микрофоны не отключены!
— Джибобов не существует! Я клянусь вам! Мне стыдно и страшно признаваться, но лучше я скажу вам правду. И именно сейчас! Всё это придумал я…
Он сделал нелепый жест рукой, как бы показывая, что именно он придумал. Получилось комично. «Маленький божок создал мирок.»
Толпа почти в полной тишине смотрела на оратора. Ему показалось, что рой зрачков, закрытых стеклянными сферами фасеточных глаз, как у стрекоз, скользил по нему, прощупывал. Точно так же, как тогда, когда он в первый раз вошёл в новый класс. Он, застенчивый новичок, так боявшийся, что ему прилепят дурацкую кличку-ярлык.
— Сначала я придумал слово, потом прикрепил философию, высосанную из пальца! Джибобы — плод моего воображения и только! А все поверили. Ничего этого не существует. Вы повелись на полный обман!
Он увидел глаза Лены. Она сидела на стойке, поджав ноги, и не отрываясь глядела на Костика, закрыв ладонью рот, как будто боялась закричать.
— Слышь, придурок! — послышалось совсем рядом. — Вали со сцены!
Зал снова загудел.
— Я правду вам говорю!!! — заорал Костик.
Его ухватили за брючину и стянули в зал. Он упал на что-то мягкое. В уши, как кипящее масло, снова влился крик, перед самым носом возникло лицо незнакомого парня.
— Урод, ты зачем туфту гонишь? Выделиться захотел? Благодари бога, что тебя Главный трогать не велел… Иначе бы…
Он не успел закончить. Громкоговоритель выплюнул в зал: «Всем оставаться на местах!»
Костик схватил парня за грудки.
— Где? Где Главный?! Покажи мне его!
Но тут кулак — он узнал его — конечно, кабановский, влетел парню в висок и сбил того с ног. Костик выпрямился, сел, вытер рукавом кровь, сочившуюся из носа.
— Рымник, дуй за сцену, за трубу, там дверь открыта, — Кирилл подтолкнул Костика по направлению к колонне.
— Ленку и Кэт надо забрать!
— Валите, пока есть шанс!
Крепкие парни из ОМОНа хватали всех без разбора и выводили из зала. Те, кого взять ещё не успели, вжимались в стены, точно хотели прорвать их, выйти наружу, освободиться. Кто-то качнул стойку, и сидевшая на ней Лена полетела вниз, Костик едва успел подхватить её. От ужаса она ничего не соображала, только прижималась к нему, как щенок, дрожа всем телом и всхлипывая.
«Гори всё синем пламенем! Только бы с Ленкой всё было хорошо!»
Костик бережно опустил её на пол, взял за руку, как ребёнка, и начал пробираться за колонну, куда указал Кабан. Толпа давила всё сильнее, впечатывая их в стену. Обдирая локти о какие-то выступы, он прорывался дальше, пытаясь перекричать громкоговоритель с сиреной:
— Кэт!!!
Они с Машей оказались совсем рядом. Не выпуская Лениной ледяной ладони, он другой рукой потянул Катю за край футболки и кивнул: давай за мной.
— Это ты, гадёныш, джибобов порочишь? — перед ним выросла, как гриб, какая-то сиплая девица. — Да тебя убить мало!
— Ты, что ль, убивать будешь? — спросил Костик.
— Я б убила, — сощурилась девица, — Да мы, джибобы, против убийств. Мы за пацанизм.
— Пацифизм, девочка! — с усмешкой поправил её Костик и сделал последний рывок к колонне.
— Йод, дай ему по мордасам! — завизжало сзади.
Йод! Костик заметил, как Лена встрепенулась, будто разбуженная будильником, повернула голову к девице. Та продолжала что-то выкрикивать, обращаясь к Лене, но вскоре замолкла, скрытая чьими-то спинами.
Ну конечно, Йод! Девушка-идеолог из соцсетей! Как Костик сразу не догадался! Вот, кто мутил воду, взбивая новоявленным джибобам мозги в пенную кашицу! Она стояла рядом, всё ещё пребывая в шоке, беззащитно смотрела на него огромными зелёными глазами, и, казалось, больше всего на свете сейчас она боится отпустить его руку. Маленькая девочка, трогательная, примерившая маску джибобской валькирии. Не сладко тебе в атаманшах, Лена-Йод?
Узкая дверь за колонной, и правда, оказалась открытой. Не отпуская Лениной руки, Костик долго плутал по тёмным кривым коридорам, спотыкаясь о валяющийся на полу реквизит. Кэт с Машей неотрывно следовали по пятам.
— Кто такие? — высоким голосом спросил парнишка в униформе клуба, почти их ровесник.
В его глазах читался искренний страх. В руках он держал нечто, напоминавшее рацию. «Реквизитор», — подумал Костик. — «Всеобщая мобилизация для усмирения бойни».
Он жестом показал парнишке, что всё в порядке, мол, свои, не надо их никому «сдавать».
— Женщин вот вывожу из мордобоя, — солидно произнёс Костик.
Парнишка кивнул. Это было ему понятно. Даже обрадовало, как показалось Костику, — так охотно он ткнул чёрным хвостиком рации в направлении ещё одной двери. За нехитрой щеколдой был выход на тихую боковую улочку, и вожделенная свобода распахнула, наконец, свои объятья.
Все четверо постояли минуту, с наслаждением вбирая в лёгкие полуночную майскую прохладу. Костика тревожила Лена: втягивала голову в плечи, как воробушек, дрожала всем телом, не реагировала на реплики Кэт, только ещё сильнее цеплялась, теперь уже обеими руками за его спасительную ладонь.
— Ну, Ленка! Давай уже, выходи из ступора! — Костик обнял её за плечи, легонько встряхнул, заглянул в глаза. — Всё закончилось. Game is over!
Задвижка двери позади них вновь лязгнула, и на улицу вышел Кабан в сопровождении изрядно потрёпанного Хоменко.
— Ну, ты даёшь, Рымник! — задорно, с уважением в глазах, какого Костик у него никогда не видел, сказал Кабанов. — Здорово ты всех наколол с этим джибобством! Респект тебе! Снимаю шляпу.
И подал ему пятерню.
* * *Маша завела маленький жёлтый «Матизик», и они резко тронулись, оставив позади «Файерболл» и стаю припаркованных омоновских автобусов. Кэт сидела впереди, Костик с Леной сзади. Маша без устали их журила: дети, мол, неразумные, на кой сдались вам эти дискотеки, как я, мол, объясню Павлу Петровичу, почему у дочурки расцарапано личико? «Дочурка» пререкалась с ней, темпераментно жестикулируя. Костик же их не слушал. Напряжение медленно отступало.
Вот так, всё просто. Был Доб Джибоб, да весь вышел. Что же завтра? Он спросил себя, страшно ли ему будет войти в класс, и честно себе же ответил: нет, не страшно. Страх — инородное чувство, вытравленное тремя месяцами джибобства, — больше в нём не жил. Умер, растворился, превратился в пар.
Костик вспомнил слова деда:
«Ты сразу поймёшь, когда детство закончится. Наступит момент — самый важный в твоей жизни — момент взросления. Ты его не пропустишь».
Костик улыбнулся.
«Вот и наступил этот самый момент. Детство, и правда, закончилось.»
— Кать, больше всех я виноват перед тобой. Прости, если сможешь.
— О чем ты? — хохотнула Кэт.
— Ты мой друг, а я тебе врал.
— Про джибобов? Брось! Джибобство меня с отцом помирило. И с Машей, — она кивнула на спутницу, сосредоточенно вцепившуюся в руль, обитый плотной тканью в ромашках. — Я счастлива, что поджибобила. И ещё поджибоблю маленько. Наверное. Классная получилась игрушка. Хотя мне мог бы и признаться по-секрету, поросендель!
— Тогда б уж точно секрета не было! Не держи на меня зуб.
— Расслабься, не сержусь. Я же ангел. Правда, Маш?
Маша кивнула.
— Лен, куда тебя везти? — обернулась к ней Кэт.
— На Гагарина, — автоматически ответила Лена, глядя в окно.
Она всё ещё пребывала в каком-то бездонном шоке. Костик чувствовал, как внутри неё всё натянуто, подобно тетиве арбалета, — до самого предела.
— Лена-Йод, э-эй! — он взял в ладони её лицо и понял, что она плачет. — Ленка, кончай сырость разводить!
— Вы меня все, наверное, ненавидите… — тихо сказала она.
— О чём ты, глупенькая? За что тебя ненавидеть?
Она прижалась лбом к плечу своего спасителя, такая трогательная, невероятно хрупкая. Костик чувствовал себя рядом с ней по-настоящему сильным, большим, похожим на брата.
И вдруг стало абсолютно невозможно не поцеловать её. Он осознал, что и драка, и весь сегодняшний день, и все его тревоги были, по сути, так мизерны, так незначимы. Важно лишь то, что происходит с ним сейчас, в эту самую минуту. Костика ошеломила простая и очевидная истина: Лена была рядом все три месяца с тех пор, как он пришёл в новую школу.
ОНА БЫЛА РЯДОМ! А он не видел, не замечал, насколько её присутствие ему необходимо. Просыпался и даже не думал о Лене, засыпал — опять же не вспоминал о ней. Жил чем-то другим. Чем? Разве хоть что-то можно сравнить с этой девочкой?
