Евгений Люфанов - Помощники
— Дяденька… — подбежал к нему Вовка. — Вы знаете, дяденька…
Испугавшись ребят или решив улучить удобную минуту, коза стремительно рванулась в сторону. Верёвка выскользнула из рук бородатого дяденьки.
— Ах, шут тебя… Держи её!.. — закричал он ребятам.
И Павлик с Вовкой пустились догонять козу.
Она бежала по пустырю, а за ней, извиваясь змеёй, волочилась по земле верёвка. Вовка упал в какую-то яму, и Павлику пришлось помогать ему выкарабкиваться. А коза за это время успела убежать далеко.
Они долго гонялись за ней. Казалось, вот-вот настигнут. То Павлик, то Вовка припадали к земле, чтобы схватить конец верёвки, но коза делала новый скачок. Наконец Павлику всё же удалось ухватить верёвку. К нему вовремя подоспел Вовка, и они вдвоём потащили козу к хозяину.
— Что б вас всех!.. — сердито ворчал он. — Бегаете вы тут, оголтелые! — вместо благодарности напустился он на ребят. — Видите, какая она пугливая.
— Вы знаете, дяденька… — пытался Вовка рассказать ему об опыте с мелом. — Мы налили воду, а она стала белая-белая…
— Значит, и море тоже будет от мела белым? — тревожно спрашивал Павлик.
Бородатый дяденька сдвинул лохматые брови, дёрнул поближе к себе козу.
— Какое такое белое море тут будет? Почему это так? — строго сказал он и отмахнулся от них. — «Мел, мел…» Мелете невесть что. Некогда мне тут с вами…
Он крепче намотал на руку верёвку и потащил за собой упиравшуюся козу. Павлик и Вовка недовольно покосились на него.
Но ведь нельзя стоять, ничего не предпринимая.
— Знаешь, — сказал Вовка. — Тут недалеко Клавдия Петровна, наша учительница живёт. Давай ей расскажем.
— Давай.
И они побежали к учительнице. Но не только Клавдии Петровны, даже дома её не нашли. Вовка, стоя на разровненном пустыре, недоуменно озирался: казалось, что тут никогда никакого дома и не было!
— Тут вот жила она. Рядом с водокачкой, — смущённо говорил Вовка.
Водокачка стояла, а дома около неё нет.
— Ладно, — переменил решение Вовка. — Бежим.
Павлик бежал за ним, не зная куда. Но вот они пробежали ещё немного, и показался школьный двор с сараем, у которого они проводили свои опыты с мелом и где их оставались дожидаться ребята. Павлик только что хотел вслед за Вовкой перепрыгнуть через канаву, как навстречу им из-за сарая выскочили перепуганные Алик и Минька, а за ними, потирая ухо, выбежал раскрасневшийся, как рак, Юрка.
— Безобразники!.. Озорники!.. — доносились со школьного двора чьи-то сердитые выкрики.
— Что, а?.. Что?.. — допытывался Павлик у Миньки. — Что случилось?
Оказывается, пока Павлик с Вовкой гонялись за козой и разыскивали дом учительницы, Юрка привёл свою мать, работавшую сторожихой в школе, чтобы показать, какая лужа молочно-белой воды натекла из-под короба: неужели таким же будет море?
Мать посмотрела, покачала головой и, недолго думая, ухватила цепкими пальцами Юрку за ухо.
— Что ты натворил?! — закричала она. — Кто же это
подбил тебя на такое?.. — А ну — марш отсюда, чтоб глаза мои не видали!.. Ну, чем теперь станут на досках писать?.. Чем?.. — сокрушалась она. — Безобразники!.. Озорники!.. — Последние её слова Павлик и Вовка слышали, когда подбегали к сараю.
Очень беспокоила ребят судьба будущего моря, а теперь к этой тревоге прибавилось ещё опасение, что придётся отвечать за испорченный мел. Могут ведь не поверить, что они совсем не думали баловаться. А узнает учительница или сам директор школы, тогда неприятностей не оберёшься. На тот год, например, Миньке и Павлику надо будет поступать в первый класс. Вдруг учительница скажет, что ей таких мальчишек не надо. Вовка предупредил, что в первом классе учительница самая строгая.
— А ты хотел ей про мел рассказать! — заметил Павлик.
Что делать? Как быть?
Павлик долго и уныло бродил с ребятами по городским пустырям. Видел груды битых кирпичей с окаменевшими наростами когда-то скреплявшей их извести и крошево старой штукатурки со следами мела. Думал о том, что ведь в каждом доме и печи мелом белили, и потолки, даже наружные стены домов. Сколько же этого мела, приставшего к обрушенной штукатурке и к кирпичам, останется здесь, на месте сломанного города? Набежит вода и растечётся мутным потоком. Какое же море будет? Забелённое, как молоком?..
И у него вдруг мелькнула мысль, как избежать этого.
— А давайте сделаем так, — сказал он ребятам, — чтобы море не было белым. Давайте?
— А как?
— Я знаю как, — убеждённо проговорил Павлик. — Все белые куски соберём и в яму их покидаем, а потом сверху землёй засыплем. Давайте!
Ребята некоторое время молчали, обдумывая его предложение, а потом Минька задумчиво произнёс:
— Вот если бы синьки достать… много-много… тогда и вода будет синяя. Я видел, как мама стирала, а потом в корыте подсинивала. Вода синяя-синяя, — тоненьким голоском заключил он и зачем-то прижмурил глаза.
Но где же достать столько синьки, чтобы её хватило на целое море?
Минька сказал, что постарается немножко отсыпать у матери. У неё синька в тряпочке, завязанной узелком, на полке около печки лежит.
— А ты, Вовка, можешь достать?
Вовка был среди ребят самым старшим, уже окончившим первый класс, и ему смешно было слушать такое. Он сказал, что Минька просто дурак. Для моря синьки нужно иметь не щепотку, не горсть, а может быть, целый мешок.
Целый грузовик. Пятитонку целую. А может, даже и больше. Но предложение Павлика он одобрил.
— Давай, Вова… Минька, Алик, давайте! — заторопил Павлик ребят.
Павлик сам назначил себя бригадиром, а Вовка сказал о себе, что он с образованием и поэтому будет главным инженером.
И работа закипела. Павлик строго присматривался, как ребята отбирают мусор. Упрекнул Алика, зачем тот кинул в яму трухлявую доску, если на ней ни извёстки, ни мела не было. Отшвырнул в сторону старое ведро с проржавленным дырявым дном и большой вмятиной на боку и, увидев под ним куски наверно совсем недавно побелённой штукатурки, велел Миньке и Юрке бросить их в бывший погреб.
Сам он старался собирать только такие обломки кирпичей, на которых были белые пятна. Руками перебирал мелкий щебень и крошки, следя, чтобы в яму не попадали безобидные камешки, от которых морю не будет никакого вреда.
— А там, там вон сколько! — выкрикнул Алик, указывая в сторону.
Среди зарослей крапивы и лопухов лежала груда обломков от разрушенного курятника. Он когда-то был обмазан глиной, и заботливая хозяйка каждой весной белила его наружные стенки. А ещё немного поодаль ребята увидели какие-то белые камни. Павлик ударил один из них ногой, и он рассыпался, подняв облачко пыли. Может, тоже какой-нибудь мел?
Работы предстояло много, и Павлика смущало, что им, пожалуй, не справиться. Он с сожалением подумал о том, что не знал других ребят, живших здесь.
А работы хватило бы, конечно, на всех. Не один погреб завалить можно.
— Я пойду лучше рыбу ловить, — неожиданно сказал вдруг заскучавший Юрка.
— Эх, ты!.. Рыбу!.. — метнул на него Павлик укоризненный взгляд.
— Да, вон сколько надо таскать, — оправдывался Юрка. — Разве перетаскаешь всё!
И тогда у Павлика мелькнула ещё одна счастливая мысль. Он спросил:
— Хочешь вербовщиком быть?
Юрка не понимал и ждал разъяснений.
— Ну, который на работу людей набирает. У нас на хуторе был вербовщик. Я сам его видел. А ты всех ребят знаешь тут. Зови их сюда. А потом, если захочешь, тоже бригадиром над ними будешь.
У Юрки загорелись глаза.
— А девчонок позвать?
— И девчонок зови.
Прошло немного времени, и Павлик восторженно встречал большую и шумную гурьбу ребят, которых Юрка привёл с собой.
— У нас есть носилки, — сказала девочка с рыжей косичкой. — Мы с Верой будем самосвалами, ладно?
— А я — экскаватором! — выкрикнул мальчик в длинных и широких, не по росту, штанах.
— Экскаватором будет Федя. Он выше тебя, — возразил было Юрка, но мальчик в больших штанах скривил губы и тяжело засопел. Тогда и ему разрешили быть экскаватором.
Здесь было всё: свои автомашины, гудевшие на разные голоса, и даже целый железнодорожный состав, впереди которого, раздувая щёки, пыхтел паровоз, усердно работая согнутыми в локтях руками. Он часто буксовал, и от него, как настоящие клубы пара, поднималась дорожная пыль. Паровоз неожиданно давал задний ход, и тогда на него наскакивали вагоны.
— Толька, не смей! — кричали они. — Хочешь, чтобы крушение было?!
Ребята стаскивали с пустырей всё, что казалось им подозрительным. Один старый погреб был уже почти завален.
Потом уставшие, разморённые работой и жарким днём, они всей гурьбой присели отдохнуть в тени ещё уцелевшего одинокого тополя.
Перебирая жиденькую косичку, одна девочка пошепталась со своей подружкой и громко сказала:
