Кэтрин Кейв - Вильям и волки
Вообще-то тревожиться тут было не о чем. Вот Вильям и не стал тревожиться, ни чуточки. И всю дорогу до школы только и делал, что ни чуточки об этом не тревожился.
— Гляди! — сказала Мэри, сунув Вильяму под нос руку, едва он вернулся домой после уроков.
Вильяму показалось, что рука совершенно целая. Он так и сказал и добавил, что у него полно дел и без тех, кто у него под носом руками машет, когда он только что вошел домой после школы, и что, если она будет так любезна отойти в сторону, он с удовольствием съест печенюшку.
— Барашек укусил меня! Меня! — трагическим тоном сказала Мэри.
Вильям зажмурился. Он попытался и уши зажмурить, но это было не так-то просто.
— А потом скушал Стивена! — Стивеном звали самого маленького плюшевого мишку в коллекции Мэри. — А когда я велела ему извиниться, он сказал — ну его, этого фофанистого Стивена, я хочу кушать!
— Фофанистого? — переспросил Вильям. Не удержался.
— Это он сказал, а не я, — с укором ответила Мэри.
В этот миг Вильяму было особенно приятно думать, что дело у него спорится. Представить себе, что все обстоит наоборот, было невыносимо.
И вообще эта затея оказалась тем еще спектаклем. Воображаемые подносы с сырым мясом, которое ели волки… ведра воды… ужас, который они творили с клумбами, и ужас, который Вильям творил за них. Ему совсем не нравилось все это проделывать, он ничего не имел против нарциссов, но волки есть волки. В Сибири нарциссов нет.
— Если я еще раз увижу, как ты топчешь мои цветы, пеняй на себя! — закричал папа вечером в среду. — Я заплатил за эти луковицы больше десяти фунтов! А теперь погляди, что с ними сталось!
— Это волки, — сказал Вильям.
— Прекрати нести чепуху! — сказал папа. И ни слова о том, какое у Вильяма богатое воображение и какая он отрада для родителей. Одни сплошные «держись подальше от моих клумб, а то лишу тебя карманных денег на месяц, и это только для начала». Как будто можно держать в небольшом садике шестерых волков и при этом не опустить немного планку… Теперь Вильяму ко всем его делам еще нужно было сделать так, чтобы волки смотрели, куда идут.
Вот ужи — это совсем другое дело, думал Вильям. С ужами дело иметь проще простого. Они не пускали в сад шимпанзе (и миссис Эванс), а ночью спали в песочнице. Мэри, судя по всему, не возражала, она даже оставляла крышку песочницы приоткрытой, чтобы ужи могли сами вползать и выползать по приставленной Вильямом наклонной дощечке.
Утром в пятницу Мэри видела, как ужи по ней вползали. Вильяму пришлось сказать, что он тоже их видит, — прямо посреди завтрака. Если бы он этого не сделал, то потерял бы лицо.
— Фиолетовые змейки! — в восторге воскликнула Мэри.
— Нет, коричневые, — кисло возразил Вильям.
— Я и хотела сказать коричневые. Только погляди, какие они хорошенькие и шустрые!
Вильям с удовольствием сказал бы, что они и не шустрые тоже, но не мог: змеи шустрые. Это совершенно отбило у него аппетит к кукурузным хлопьям.
Когда он уже собрался уходить, к нему полезла с нотациями мама.
— Вильям, мне нужно с тобой поговорить.
Не было печали…
— Мне надоела вся эта чушь насчет У-Ж-Е-Й, — сердито прошептала мама. — Из-за тебя ей снятся страшные сны.
— Из-за меня? Очень смешно. — И Вильям гулко расхохотался.
— Смеяться тут нечего. Если бы у тебя была хоть крупица воображения, ты бы сам это понял. Ты постоянно твердишь о волках. Притворяешься, будто видишь змей. Просто не понимаю, что с тобой творится в последние дни!
— Значит, ей можно видеть всякое, а мне нельзя? — закричал Вильям. — Нельзя, да?
— Она — это совсем другое дело! Она же увлекается! Она сочиняет истории и сама в них верит! С тобой же все не так, правда, Вильям? Ну?
Вильям глянул на маму исподлобья. А мама продолжала:
— Уж не скажешь ли ты, будто веришь во все эти дурацкие истории, которыми забиваешь ей голову?
Вильям ушам своим не поверил. Дурацкие?! Он был так изумлен, что утратил дар речи.
— Пора положить этому конец, — закончила мама уже спокойнее. — А теперь беги, а то на автобус опоздаешь.
Вильям поплелся по тропинке. Перестать видеть красавцев волков?! Да ни за что на свете!
Погоди-ка, сказал голос, прятавшийся у него где-то внутри. Ты ведь на самом деле никогда их не видел, правда? И змей тоже, если уж на то пошло. Их видела Мэри. Если сейчас все прекратить, то она и в этом тебя обойдет и первой увидит и волков тоже.
Нет, этого нельзя допустить. Это Вильям решил твердо. Он увидит волков при первой же возможности. Прямо сейчас. Сегодня же утром.
— А потом я и ужей увижу. Покажу им, у кого воображение лучше, — угрюмо бубнил Вильям. — Всем покажу!
Глава восьмая
В автобусе Вильям сел у окошка на втором этаже, чтобы легче было высматривать волков. Правда, насколько он мог судить, ничего сложного в этом нет. Все, что требуется, — это воображение, а воображения у него, Вильяма, столько же, сколько и у Мэри. А может, и больше. Настало время это доказать.
Вильям припал к окну и прищурился. Где скорее всего окажется лесной волк ясным майским утром? Нет, не в бассейне, там ужасно холодно. Тогда на трамплине? Загорать там — одно удовольствие. Вильям прищурился еще сильнее и стал с надеждой всматриваться в трамплин. Он так и видел, как на нем растянулся волк — лапы свесились, глаза полузакрыты…
Видел, да не совсем. Автобус со скрежетом перешел на первую передачу. Не стоит себя обманывать. Вокруг бассейна было пусто.
И на стоянке у супермаркета тоже. Вильям так усердно высматривал волков под громадным фургоном, что глаза у него съехались к переносице, и сидевшая рядом дама пересела подальше. Ничего. Ну ладно, в супермаркетах ничего интересного нет. Неудивительно, что волки, их сторонятся. Но найдутся ли по маршруту автобуса места получше?
Несколько отчаявшись, Вильям стал силой воли приказывать волкам немедленно возникнуть на ступенях у входа в Городской совет. Ну да, положим, ничего особенно увлекательного там нет, но ведь это его волки, и они ему кое-чем обязаны!
«Ну на минутку, — безмолвно молил он. — На чуть-чуть — и все. Легкая пробежка стаей по ступеням. Вы же мои, правда? Так покажитесь. Разве это много?»
Оказалось много. Вильям глядел, пока у него не заболела голова и не заслезились глаза. Ничего. Ни шерстинки.
Вот спасибочки, горько думал Вильям, когда автобус затрясся по Хай-стрит. Когда-нибудь я вам тоже такое устрою.
Он закрыл натруженные до боли глаза — не потому, что сдался, вообще нипочему, Он еще не закончил. И был твердо намерен увидеть этих волков любой ценой, любой.
И вдруг Вильям окаменел. Они появились — безо всякого предупреждения! И совсем не шестеро — двадцать, пятьдесят, скорее, даже сто… А кто это там с ними? Вильям еще сильнее зажмурился. Ой, правда, неужели?..
Да! С волками был он сам. Он, Вильям!
Вильям увидел, как он сам летит в санях и гонит коней по заснеженной равнине, а волки рекой текут за ним, словно воинство, дикие и свободные. Щелк — одно прикосновение к кнопке, о наличии которой у себя Вильям даже не подозревал, — и вот он уже смотрит с балкона в замке, а его воинство во внутреннем дворе поднимает морды к луне и воет. Щелк! Перед ним — пиршественный стол в огромной зале, и факельное пламя отбрасывает на стены гибкие волчьи тени.
— Эй, парнишка, просыпайся! Покажи-ка билет! Мне некогда тут с тобой возиться!
Вильям, не открывая глаз, полез в карман за билетом. Вдали грозно зарычал волк. Эх, контролер, контролер, не знаешь ты, с кем разговариваешь. Один глаз все-таки пришлось открыть — чтобы проверить, тот ли это билет.
— Ну, наконец-то! — Контролер свирепо засопел и пошел дальше. — Ваши билеты, пожалуйста!
Снова оставшись один — насколько это возможно в автобусе в час пик, — Вильям закрыл глаза и нащупал тайную кнопку. Щелк. Но вместо замка у него получился всего-навсего большой дом, напоминавший Городской совет. Балкон выходил на Хай-стрит. Нигде не было ни волка. Вильям отрешенно открыл глаза. Видимо, люди, наделенные воображением, должны привыкать к постоянным неудачам. Наверное, даже Мэри не всегда может видеть, что хочет. Но при таком блистательном начале это было досадно.
Выехав из центра города, автобус стал набирать скорость. Вильям не замечал, как мимо проносятся дома и магазины, пока не обнаружил, что смотрит на парк с ухоженными газонами, подстриженными деревьями и пустынной детской площадкой. Единственным человеком в поле зрения был садовник с граблями. Вокруг горки бродили, принюхиваясь, две немецкие овчарки.
И тут — и произошло это с такой скоростью, что Вильям даже не был уверен, видел ли он что-то на самом деле, — как только автобус поравнялся с собаками, они подняли головы и посмотрели на Вильяма желтыми глазами. Собаки? Вильям мигнул, и они, словно по сигналу, повернулись и помчались по траве к человеку с граблями.
