Бернард Эшли - Терри на ограде
Зато нюх сработал мгновенно. Фу! Как же он не сообразил. Вот черт! Ведь всякое местечко, в котором хорошо прятаться, худо ли хорошо ли, а скрыто, и, значит, в случае надобности или если ты слишком ленивый, или слишком увлекся игрой, чтоб бежать домой, его можно использовать как отхожее место. У, грязная свинья! Нет, так не годится! Он быстро попятился, вылез, вскочил на ноги. Весело, нечего сказать! Теперь надо искать другое место.
Терри подхватил сумку и вскарабкался по склону, над облюбованными кустами. Опять огляделся по сторонам, но ничего такого же подходящего не увидел. И со вздохом присел на корточки. При такой неудаче он, того гляди, подожмет хвост и повернет к дому. Черт! Черт! Черт!
И словно мало ему было этого, теперь на него ополчилась и погода. Гроза, собиравшаяся весь день, наконец разразилась, и первые крупные капли дождя холодными пальцами проникли сквозь рубашку, торопя найти укрытие. Молния еще не сверкала, только слышались глухие раскаты, пока еще не резкое щелканье челюстей, а угрожающее рычание, но он-то знал, чего тут ждать. Надо не просто найти укрытие от дождя. Надо еще укрыться и от удара молнии. Значит, деревья не годятся, уж лучше промокнуть: стать под дерево слишком опасно. Он опять поглядел по сторонам и мигом понял: надо выбирать одно из двух — либо назад через пустошь, к дороге, и юркнуть в какой-нибудь магазин, либо под зеленый купол эстрады для оркестра. Он поглядел на далекую дорогу, потом на эстраду, опять на дорогу. Дело не только в том, как бы не промокнуть. Возвращаться к дороге и к магазинам, по сути, значило возвращаться домой. А укрыться под эстрадой — это отказ сдаваться или хоть возможность обдумать следующий шаг.
Эстрада перевесила. Зря, что ли, он убежал? На мгновение засомневался: а вдруг молния и под эстрадой опасна… Да нет, без громоотвода их строить не разрешили бы, не то летом в грозу оркестранты разбегались бы кто куда, подальше от своих металлических инструментов.
Сверкнула молния; она была для него точно выстрел из пистолета на старте, и, пригнув голову, он кинулся бежать, подгоняемый ударами грома, что грянули и рокотали опять и опять по всему небу. Он несся по скользкой траве к своей цели, к зеленому голому прихотливому сооружению, что стояло под дождем безжизненное, точно какой-то огромный куст, в ожидании лета, когда он расцветет яркими пестрыми костюмами музыкантов. Еле добежал. Новая вспышка, еще ярче прежней, так что трава показалась белесой, тотчас оглушительно грянул гром, словно взорвалась водородная бомба, и Терри, подхлестнутый им, одним прыжком преодолел оставшийся до эстрады метр, вспрыгнул и растянулся на ее отшлифованном полу. Тяжело дыша, он подобрался к середине и скорчился под высоким изящным куполом. Он промок насквозь. Мокрая холодная рубашка облепила грудь, будто сморщенная кожа, а джинсы, будто мокрыми ладонями, сжимали ноги. Новая ослепительно белая вспышка осветила пустошь, и тотчас чудовищный грохот потряс землю. Стихии вовсю разгулялись над южным Лондоном, показывая, как ничтожна вся его цивилизация перед их могуществом, и Терри в страхе крепко зажмурился, а когда гром отгремел, неотвязный шум ливня показался ему тишиной.
Он открыл глаза — и тут же новая вспышка, и слепящий зигзаг стрелы запечатлелся в глазах. В этот миг он и увидел их. Пять их лиц в глубине эстрады; они уставились на него и ухмылялись, и в могучую волну грома влился презрительный хохот.
Захотелось закрыть глаза, сказать себе: это только привиделось. Ведь, кроме него, на пустоши не было ни души. Но тайное чутье подсказало — надо удирать, да поскорей. В таком месте с компанией враждебно настроенных ребят не связываются. Терри мигом вскочил, кинулся к ступенькам, но он не предугадал действий противника, а эти предвидели все заранее. И один из них тотчас отрезал единственный путь отступления.
— Куда лыжи навострил, Чушка? — раздался хриплый, ломающийся голос, но была в нем обманчивая мягкость, будто кошка решила поиграть с мышью.
— Смажь ему, Лес!
— Дай пинка!
— Плюнь в харю!
Они хихикали, но совсем не безобидно.
— Заткнитесь! — Это прозвучало громко, неторопливо, как приказ вожака, и все выкрики оборвались.
Терри с изумлением таращился на чудное, пугающее лицо. Его поразили две голубые щелки глаз, поднятые редкие, клочьями, брови, подбородок вздернут, рот открыт, словно сейчас с губ сорвется ехидный вопрос: «Ну-ка, чего теперь станешь делать?» — во всем был вызов. Так близко к нему и не решаясь ступить назад — ведь там остальные, — испуганный Терри заметил и еще две странности. Кожа у старшего парня была тонкая, как бумага, и на лбу натянулась, как бывает у глубоких стариков, а волос на голове всего ничего, жалкий тусклый клок на макушке.
— Давай садись. Все.
— Ага, садись, — эхом отозвался за спиной кто-то, судя по выговору — выходец из Вест-Индии.
Терри сел, как было велено. Сердце торопливо стучало, в животе что-то всколыхнулось и замерло. Надо вести себя мирно. Бывают случаи, когда отвага только во вред. Однажды он уже попал в такую переделку: компания ребят поймала его в лощине и заставила драться с одним из младших своих членов, с крепышом куда меньше его. Терри тогда не стал драться всерьез, тот в два счета его излупил, и он заревел — зато легко отделался, только гордость пострадала. И теперь опять, точно зверенышу при встрече с противником сильней его, чутье подсказало ему, что лучше подчиниться.
— Ты не из нашей школы!
То был простой и недвусмысленный выпад, и опять чутье подсказало Терри, что лучше промолчать. Но он поглядел назад, влево, откуда раздался голос. Четверо мальчишек, трое белых и один черный, все примерно его лет, сидели, опершись о заднюю стенку, ноги у всех вытянуты и скрещены в лодыжках, руки — в карманах. Один дымит окурком, зажав его самыми кончиками пальцев, чтоб выкурить все до крошки. Он уставился на Терри, последний раз глубоко затянулся и небрежно кинул окурок ему в голову. Терри пригнулся, и, к глумливому удовольствию всех прочих, окурок пролетел мимо.
— Ты в какую школу трюхаешь?
Это спросил старший парень, вожак. Терри обернулся, и голова его оказалась на уровне подвернутых над грубыми башмаками штанин вожака.
— А? — Парень плюнул в его сторону: напомнил, что ждет ответа.
Терри увернулся и тотчас ответил. Пока удрать невозможно, лучше их не злить.
— Фокс-хиллскую, — тихим, бесцветным голосом, стараясь, чтоб в нем не прозвучала ни гордость, ни осуждение, ответил Терри.
— Ишь ты! — издевательски произнес кто-то у него за спиной. — Фокс-хиллский воображала!
— А чего ж не в Нейпирскую, а, парень? Больно ты важный, что ли?
Терри ответил сразу и смирно. Поневоле будешь смирным. Эти ребята могут изодрать похуже можжевельника. Да и ответил он правду:
— Нет, просто мне до нее ходить далеко.
Нейпирскую школу Терри знал, и знал, откуда берутся ее ученики. О сложностях этого района в местных газетах писали чуть ли не каждую неделю. Ничего похожего на Фокс-хилл.
Школа эта находилась в захудалом районе королевских доков, который совсем захирел, когда торговая волна отхлынула от лондонских пристаней, оставив на мели рассеянные по этим улицам семьи докеров. Газеты называли эту школу «утопающей» и писали, что, как и сам район, в котором она расположена, она находится на той первой стадии упадка, когда на нее еще не махнули рукой и все зависит пока от заинтересованных в ней людей. Фокс-хиллская начальная школа была в полукилометре от дома Терри, вверх по холму. Нейпирская неполная средняя была старая и как раз под стать району доков: темная, мрачная, гнетущая, а Фокс-хиллская — послевоенной постройки, и учились в ней дети, живущие на соседних с Терри улицах и в красивых домах, стоящих особняком неподалеку. Фокс-хиллская не такая уж новая, но светлая, много воздуха, и если уж ее поминают в газетах, то как школу показательную, где часто устраиваются выставки детских работ и музыкальные праздники.
— Где ж ты тогда живешь? В тех шикарных домах?
— На Палмерстон-род. — Пусть сами судят. Свой домик он никак не назвал бы шикарным.
— И гараж есть?
— Да. — Теперь Терри уже защищался. — Старый, асбестовый, в самом заду двора, — словно извиняясь, прибавил он.
— Хо-хо, в заду! — издевательски подхватил кто-то у него за спиной.
Все загоготали, Терри и тот несмело засмеялся. Уж если подвернулся случай, он совсем не прочь оказаться вместе с теми, кто гогочет и на чьей стороне сила; он завидовал их веселью.
— Эй ты, Фокс-хилл! Ты чего веселишься! — жестко осадил его черный парнишка.
— Хватит! — Лес, самый старший из них, по лицу которого даже тень улыбки не промелькнула, решительно навел порядок в этом самозванном судилище. И грубые его башмаки на шаг приблизились к Терри. — А чего тогда тебя принесло к нам вниз, чего тут вынюхиваешь? Стибрил кой-что, а теперь надумал унести, да?