Николай Вирта - Мой помощник Карсыбек
Надо сказать, что Омар отличался дурным характером. Он был упрям, дерзок, всех задирал, а когда ребята грозили ему расправой, бежал к маме и жаловался. Впрочем, мать Омара, не в пример иным мамашам, за наушничество ставила толстяка в угол. Так ему и надо!
И на этот раз мать не спустила Омару его упрямства. Строго посмотрев на него, она повторила свое требование. Омар пальцем не шевельнул. И тут же был отправлен в угол. Ну и ревел же он! Но никто не обращал на него внимания: реви сколько влезет, пожалуйста!
Потом пришел мужчина в кожаном пальто — Ильяс Жаркенов, начальник станции. Оказалось, что он муж Елены Петровны и отец Сони и Омара.
— Привет, молодой человек! — обратился Жаркенов к Карсыбеку. — А ты молодец! Я приметил тебя, когда ребята разгружали платформы. За троих старался!
Начальник понравился Карсыбеку. Такой веселый, разговорчивый и ласковый! Ну, совсем, совсем не похож на начальника!
Когда Ильяс спросил, почему Омар хнычет, а мать объяснила ему, за что наказан сын, он погрозил малышу пальцем и добавил:
— Правильно, так тебе и надо!
И это очень понравилось Карсыбеку.
Так он подружился с семьей Ильяса Жаркенова — с ласковой Еленой Петровной, с рыжей Соней. Она оказалась настоящим товарищем. Но о ней речь впереди.
4Теперь поезда все чаще останавливались на Степном разъезде. Приезжали новые люди, привозили с собой разные машины, сборные дома, цемент, кирпич, бревна, доски, шифер, грузовики, подъемные краны, разную домашнюю утварь.
Люди жили в вагонах и строили дома, склады, клали запасные пути. А невдалеке от разъезда взрывали землю, схваченную первыми морозами. В котловане закладывался фундамент большого здания.
Так продолжалось всю зиму.
Дико выли бураны, грозно висели над разъездом суровые снеговые тучи, все вокруг было завалено сугробами, дули ветры, сшибавшие человека с ног, а люди трудились, невзирая на метели и трескучие холода.
Карсыбек прибегал домой и без умолку рассказывал матери, что он делал с другими ребятами, и обо всем, что видел на разъезде. Хайжан слушала его внимательно. Она сама дружила с русскими. Да и у Сабита Табанова, ее мужа, было много друзей среди казахов, украинцев и русских, работавших на разъезде и в колхозах.
Рассказав все по порядку, Карсыбек отпрашивался у матери и снова убегал, а возвращался поздно, когда семья укладывалась спать. Вначале мать журила Карсыбека за то, что он никогда не бывает дома, но потом, поняв, что ничего худого сын не делает, а, наоборот, многому учится, успокоилась и охотно отпускала его из дома.
Весь день Карсыбек с новыми своими друзьями либо наблюдал за тем, как работали люди, строя станцию и поселок, либо помогал им.
Долговязый Тентекбай командовал ребятами, отдавал приказы направо и налево, громче всех кричал и старался как можно чаще попадаться на глаза начальнику станции…
Карсыбек заметил, что, заставляя других ребят работать, сам Тентекбай бездельничает. Однако ребята слушались его, потому что решительный тон Тентекбая нравился Ильясу Жаркенову. Начальник станции шутливо называл Тентекбая командиром дружины и своим «заместителем» по ребячьей части.
Тентекбай этим гордился, и хвастовству его не было конца. Побаивался он только Соню. Не потому, что она была дочерью начальника станции, а потому, что осаживала Тентекбая всякий раз, когда тот начинал особенно задаваться.
Тентекбай частенько был просто невыносим. Вы спросите, почему? Дело в том, что отец и мать Тентекбая умерли, когда он был совсем маленьким. Тентекбая взял к себе дядя. Вместе с ним Тентекбай приехал на разъезд. Дядя работал шофером, и его никогда не было дома. Часто и в выходные дни он уезжал в далекий рейс. Ну, кто мог воспитывать Тентекбая? Правда, он мог бы дружить со всеми ребятами, но слишком уж много было в его характере самолюбия. К сожалению, Елена Петровна не догадалась узнать, как живет Тентекбай. Да и от ребят он скрывал, что жизнь его, в общем-то, неважная.
Одним словом, так вот было, и Тентекбай, вместо того чтобы признаться, как ему одиноко хранил молчание. Вероятно, еще и из гордости.
Ничего не зная о жизни Тентекбая, Соня изводила его насмешками, а он терпел. Эта длинноногая девочка работала прилежнее всех, а в играх всегда оказывалась заводилой.
Карсыбек уже давно перестал удивляться тому, что делалось на Степном разъезде. Да ведь и невозможно всегда удивляться, хотя каждый день приносил с собой что-то новое. То появлялась бетономешалка, и ребята окружали ее, наблюдая, как ловко она работает, заменяя труд многих людей. То приходили странные на вид дорожные машины, и шоферы объясняли ребячьей команде, зачем они нужны. То выгружали грузовики, да такие громадные, что каждое колесо было в рост долговязого Тентекбая!
Ближе к весне пришел на разъезд энергопоезд и осветил электричеством весь поселок. Маленькая электростанция, которая раньше служила для освещения разъезда и качала воду в водонапорную башню, уже не могла давать столько энергии, сколько теперь требовалось.
Поселок за зиму так разросся, что главная улица протянулась почти до самого семафора, а следом появлялись новые улицы и переулки. Построили баню, столовую, почту, сберегательную кассу и множество всяких других жилых и служебных домов. Но школы не было.
Карсыбек спросил как-то Елену Петровну:
— А когда же будет школа?
Елена Петровна сказала ему, что школа здесь пока не нужна.
— Понимаешь, рабочие, которые расширяют станцию, — временные жильцы. Они сделают свое дело и уедут вместе с семьями строить станции и класть пути в других местах. А ребят у постоянных рабочих мало. Вот когда сюда приедут люди пахать целину, тогда и школу построят, И для детей целинников и для вас.
Во второй раз Карсыбек слышал о целине, но спросить, что это такое, забыл.
Осенью Елена Петровна начала заниматься с детьми. К тому времени ее семья переехала из вагона в новый дом.
Ох, и нравился он Карсыбеку!
Светлый, нарядный, везде висят чистые-чистые, искусно вышитые занавески, на полу в столовой красивый ковер, на столах клетчатые, разноцветные скатерти. И каких только вещей не было в том доме… Например, на тумбочке стоял телефон…
Соня сказала важно:
— Начальник не может жить без домашнего телефона! Вдруг надо срочно вызвать его…
Карсыбек видел телефон в старом служебном помещении разъезда. Но тот был совсем другой, неуклюжий какой-то. А этот маленький, черненький и блестящий. Снимешь трубку — и что-то в ней заноет-заноет. Однако Елена Петровна не велела трогать телефон. Особенно доставалось за это Омару. Он то и дело норовил снять трубку. Непоседлив был малый, что и говорить.
Соня часто заводила патефон, и играл он так приятно, что просто не наслушаешься. Потом она показала Карсыбеку красивый ящик со всякими непонятными кнопками.
Вот Соня вынула какую-то штучку со шнурком и сказала, чтобы Карсыбек спел какую-нибудь песенку. Карсыбек немного поломался, потом запел, а Соня держала штучку почти около его рта. Когда Карсыбек окончил петь, Соня убрала штучку (вы догадываетесь, конечно, что это был микрофон), снова повернула какую-то рукоятку, нажала белую кнопку, в ящике что-то зашипело. Соня еще раз нажала кнопку, и Карсыбек услышал свой голос! Первый раз в жизни. И откуда? Из ящика! Он даже чуть-чуть отодвинулся от него.
Соня рассмеялась и сказала:
— Ведь это магнитофон, дурачок!
А откуда Карсыбеку было это знать? Вот глупая девчонка, право…
За зиму Карсыбек начал бегло говорить по-русски, но привычка к родному языку все-таки была сильнее. Думал Карсыбек по-казахски, а когда ему приходилось говорить по-русски, он сначала в уме (сам, конечно, того не понимая) переводил нужную фразу с казахского языка на русский, а уж потом произносил ее вслух.
Правда, для этого ему требовались считанные секунды, но говорил он медленно, запинаясь, часто коверкая слова.
Елена Петровна и Соня никогда не смеялись над ломаной речью Карсыбека. А когда увалень Омар начинал хихикать, мать гневно обрывала его.
Тентекбай втайне очень завидовал тому, что Карсыбек так быстро стал своим в доме начальника станции. Он тоже мог бы бывать здесь так же запросто, как и другие дети. Но он был заносчивым, самолюбивым и все ждал особого приглашения…
Елена Петровна никого к себе не приглашала, а тех ребят, которые бывали у нее и занимались вместе с Соней, она встречала так же ласково, как и Карсыбека.
Она радовалась тому, что Карсыбек очень хочет учиться, слушает ее со вниманием и добросовестно учит уроки.
А Тентекбай делал вид, будто он занят на строительстве и ему не до ученья… Он не пропускал ни одного случая, чтобы поиздеваться над «ученым» Карсыбеком. Особенно, когда тот начинал говорить с детьми на русском языке. Тентекбай высмеивал его неправильную речь, а Карсыбек сердился. И не раз ему приходилось напрягать всю волю, чтобы не отдубасить хорошенько Тентекбая… Но он понимал, что тот сильнее его, и прятал обиды в карман.
