Жаклин Уилсон - Девчонки гуляют допоздна
— Выходим, — говорит Надин, — наша остановка.
Я говорю:
— Может, он поедет дальше?
— Элли, ты что, ненормальная? Смотри, он тоже встал.
— Надин, не уходи на Вестон-авеню. Пойдем со мной. Пойдем мимо моего дома. Пожалуйста! Я не хочу оставаться с ним одна, — лихорадочно шепчу я.
— Не будь ребенком, Элли! Тебе уже пора повзрослеть.
В том-то и дело. Я совсем не уверена, что мне так уж хочется повзрослеть.
Мы выходим из автобуса — Рассел, Надин и я.
— Ну, пока, ребята, — говорит Надин.
— Надин!
— До завтра, Элли. — Она кивает Расселу.
— Пока, Надин, приятно было познакомиться, — говорит Рассел.
Потом поворачивается ко мне: — Нам в какую сторону?
— Можно пойти туда, где живет Надин, — говорю я.
Но Надин уже бежит прочь, стуча каблучками туфелек от Shelley.
— Пошли туда, где ты живешь, — говорит Рассел. — Приблизительно в том направлении. Может, сначала немножко погуляем?
— Ну… — На руке у меня вместо часов звякают серебряные браслеты, но я знаю, что уже довольно поздно. Какое там довольно — просто поздно. Я — Девчонка, Которая Гуляет Допоздна. Мне надо домой. Он может проводить меня до двери, а там я быстренько поцелую его в щеку и шмыгну в дом. Так я и сделаю! Это именно то, чего я хочу.
Но совсем не то, чего хочет он.
— Пошли, Элли! — Он оглядывается по сторонам. — Здесь поблизости есть какой-нибудь парк? Покажи мне его, чтобы я мог представить себе, как малышка Элли кормит уточек.
— Там нет ни пруда, ни уточек. Только качели.
— Качели даже еще лучше! Покачаемся ровно пять минут. Максимум десять. Да?
Моя голова сама собой кивает. Мы идем к парку. Рассел придвигается поближе ко мне. Он берет меня за руку.
О боже, я не знаю, что делать с пальцами. Им неудобно, но если я их согну, может показаться, будто я нарочно поглаживаю его ладонь. Рука у меня вспотела, или это у него? Вот бы сейчас была зима, мороз, тогда мы были бы в перчатках.
Но сейчас весна, и мне становится ужасно жарко в тесном Моголином свитере. Что я делаю? Я хочу домой, а потом — сейчас и правда очень поздно. У меня будут неприятности.
— Рассел, мне скоро нужно будет возвращаться, правда.
— Ну конечно, мне тоже.
— А где ты живешь?
— Да тут, поблизости.
— Нет, не поблизости, раз ты даже не знаешь, где парк!
— Парк… вон там. — Рассел неопределенно машет свободной рукой.
— Совсем даже не там. Нет, послушай, где ты живешь?
— Около парка.
— Врун!
— Ну ладно, около другого парка, в Пембридж-Парке.
— Это же за много километров отсюда!
Кроме того, это самый шикарный район города, там стоят огромные величественные особняки викторианской эпохи. Однажды я была там в гостях и до сих пор помню, как поразили меня окна-витражи в холле — я уж думала, что увижу в гостиной алтарь и скамьи для прихожан. Некоторые из домов по соседству с парком на самом деле величиной с церковь и вызывают почти такой же священный трепет. А я иду за ручку с мальчиком, который там живет и учится в Холмерской школе.
— Большой дом? — спрашиваю я.
— Большой, но у нас только квартира на первом этаже. Она называется «квартира с садом», но сад-то снаружи, и наша только пятая часть. Дом весь поделен на квартиры. И наша семья тоже живет раздельно. Я сейчас с папой, а сестра — с мамой. С нами еще живет папина подружка, но чем меньше о ней говорить, тем лучше. Надеюсь, она скоро исчезнет с горизонта. Совсем не хочется видеть ее своей мачехой.
— У меня есть мачеха. Правда, она неплохая. Раньше мы с ней не ладили, а теперь подружились.
Анна точно со мной раздружится, если я не вернусь домой немедленно. Она наверняка беспокоится.
— Я ни за что не подружусь с Цинтией. Подумай, просто классическое имя: мой бедный, глупый папочка цинично связался с Цинтией. Не понимаю, что это на него нашло. Нам с ним было так здорово вдвоем, настоящая мужская жизнь, а теперь она все время мешается. Тоска. Поэтому я стараюсь поменьше бывать дома. Какая радость сидеть целый вечер в гостиной, когда твой папочка с подружкой обнимаются на диване, словно подростки?
— Прямо при тебе? Ничего себе!
— Ну, как только я выйду из комнаты. А когда возвращаюсь, отскакивают друг от друга. Как будто это я его папа. Ну, я и ухожу к себе в спальню, рисую, делаю уроки и так далее. Но иногда жутко надоедает так сидеть, словно в одиночной камере, и тогда я ухожу, брожу где-нибудь сам по себе.
— Разве у тебя нет друзей?
— Есть, конечно, целая куча. Нет, ты не думай, что я такой бедный одинокий мальчик, которому не с кем пообщаться.
— Я не это хотела сказать!
— Просто, понимаешь, в школе-то все нормально, у нас там своя компания, и мы ходим вместе. А вот после школы… Ну, есть два типа у нас в Холмерской, полные компьютерные придурки, такие крутые, всегда и во всем первые, для них самое классное развлечение — найти какую-нибудь порнуху в Интернете. Есть еще одна развеселая компания, они ходят на все на свете вечеринки, кадрят девочек, пьют, принимают наркотики — ну, для них я слабак.
— Ни капельки ты не слабак, — говорю я.
— И вообще у парней все немножко по-другому. Есть, конечно, приятели, но с ними нет настоящей близости. Если только ты не голубой, а уж этого во мне определенно нет, хоть про нашу школу и рассказывают всякие истории, насчет порочных свиданий за велосипедным сараем.
Я хихикаю. Одно время за Магдой ухаживал восьмиклассник из Холмерской школы, так он клялся, что половина одиннадцатого класса этим занимается — и как раз за велосипедным сараем.
— Наверное, замечательно, когда у тебя есть близкие друзья, с которыми можно куда угодно пойти, вот как эти твои подружки.
— Надин и Магда. Да, они обе — мои лучшие подруги.
— А с кем из них ты больше дружишь?
— С обеими одинаково.
— И вы никогда не ссоритесь?
— Ну, бывает, что мы спорим. А в прошлом году Надин влюбилась в просто кошмарного парня, из-за этого мы ее почти не видели, но теперь мы опять вот как дружим. — Я скрещиваю пальцы свободной руки.
Мы все еще держимся за руки, хотя и немного вспотевшие. Мы уже почти пришли в парк. Минута или две, потом, может, быстренько покачаемся на качелях, а потом — домой!
— А сейчас у Надин есть парень?
— Нет.
— Спорим, у той, другой, есть — у той болтушки с красными волосами.
— У Магды? Нет, у нее сейчас тоже нет парня.
— А у тебя, Элли?
Я молчу. Качаю головой.
Рассел улыбается:
— Отлично, тогда… давай иногда с тобой встречаться?
— Я и сейчас с тобой встречаюсь.
— Нет, в смысле — пойти куда-нибудь, съесть пиццу, или в кино,
или еще куда.
— Ладно.
— Завтра?
— Если хочешь.
— В семь. Я буду ждать тебя у торгового центра. Если забудешь, как я выгляжу, у меня в руках будет альбом для эскизов.
— Ладно, а сейчас мне пора домой. Уже так поздно!
— Совсем не поздно, посмотри, еще детишки играют.
Несколько малышей кружатся на карусели в темноте, жуют хрустящую картошку и пьют кока-колу прямо из горлышка.
— Я понимаю, еще не совсем-совсем поздно, но меня уже давно ждут дома.
— Но мы же еще не покачались. Пошли, Элли. Один разик качнемся, и все.
— Ладно, исключительно категорически один-единственный разик, а потом мне нужно домой.
— Обещаю! Мне так нравится, как ты разговариваешь, Элли. Ты совсем не такая, как другие девчонки.
Мы идем по кочкам к детской площадке. Я тихо радуюсь, что не надела сегодня туфли на каблуках. На мне потрепанные красные кроссовки, резиновые подошвы почти совсем протерлись, но у меня такое чувство, будто я подпрыгиваю на пружинках. Это все на самом деле! Я, Элли, иду за руку с мальчиком, которому нравится, что я не такая, как другие. Я ему нравлюсь, я ему нравлюсь, я ему нравлюсь!
Мы подходим к качелям, и я вспоминаю, сколько раз бывала здесь раньше. Сначала с мамой — и даже сейчас у меня сжимается сердце, потому что мне так ее не хватает, она для меня всегда будет важнее всех. Потом меня приводил папа, он так высоко раскачивал качели, что я боялась — вдруг они сделают полный круг? Теперь папа раскачивает Моголя, и тот однажды свалился и так грохнулся, что чуть было в самом деле не превратился в гоголь-моголь. Летом мы с Магдой и Надин иногда тоже гуляем в парке, болтаем о нарядах, о косметике, о разных прическах, о рок-звездах и о мальчиках.
А сейчас я пришла сюда с мальчиком, и он раскачивается, и я раскачиваюсь, все выше, выше, так что мои кроссовки взлетают выше тополей, чьи силуэты виднеются на краю парка. Я откидываю голову, чтобы скорость казалась еще больше, но голова у меня начинает кружиться, я замедляюсь, соскакиваю с качелей, и вдруг парк валится куда-то набок.
— Оп-ля! — Рассел подхватывает меня. — Ты в порядке, Элли?
И не успеваю я ответить, как он наклоняется и целует меня. Это совсем мимолетный поцелуй, просто наши губы легонько сталкиваются. Мы отступаем друг от друга. Я моргаю за запотевшими стеклами очков.
