Татьяна Печерникова - У нас с Галкой каникулы
— Это же такая трудяга,— говорила она нам про нашего дятла.— Только и слышно: тук-тук, тук-тук. Сколько деревьев он за день-деньской обстучит, а как весело, как звонко вскрикивает, когда перелетает с дерева на дерево, Прелесть, что за птица!
— А белка все-таки лучше дятла,— говорила Галка,— правда, Наталка?
— Конечно, лучше,— ответила я.
— Подождите, еще прискочит к нам и белка,— успокаивала нас баба Ната.— Где еще ей найти такой просторный уютный дом.
Но белка все не прискакивала и не прискакивала. Каждое утро мы бросали на нашу большую кормушку — крышу низенького сарая — хлеб, крупу для разных птах. Потому они, наверно, и рассаживаются на деревьях возле наших окон, потому так и гомонят по утрам, чтоб скорее им подавали завтрак. Бросали мы на крышу и орехи. И все поглядывали сверху из окна кухоньки на нашу кормушку. Хлеб и крупа исчезали быстро, птиц в нашем саду летало все больше и больше. А орехи никто не трогал. Но мы их не убирали. Мы все ждали, как однажды дед опять закричит: «Жители сказочного королевства, а жители сказочного королевства!» И тут уж окажется, что к нам пожаловала белка.
Однажды вечером, но когда еще было светло, как днем, сидели мы возле дома на скамейках, они стоят «лицом» друг к другу. Сидели, разговаривали. Немножко говорила я, побольше баба Ната, а больше всех мама. Дед молчал да поглядывал вокруг. Лицо у него было задумчивое, доброе. У него всегда бывает такое лицо, когда он смотрит на деревья, на небо, на птиц.
Галку мама отпустила за калитку порисовать прутиком на песчаной дорожке. И вдруг мы увидели, как она быстро-быстро, словно удирает от кого-то, бежит к нам. Такая довольная, улыбается.
— Сейчас увидите, сейчас увидите,— крикнула она еще издалека.— Увидите, что я нашла! Чур, это мое будет, чур, мое!
Обеими руками она держала что-то покрытое пестрой ситцевой кофточкой, которую сняла с себя.
— Угадайте, что это, ни за что не угадаете,— кричала она.— Ни за что!
— А мы все-таки попробуем,— сказала баба Ната.— Она любила с нами играть в угадайку.— По-моему, это кошка.
— Холодно, холодно,— закричала Галка.
— Кутёнок,— сказала я. Мы с ней так мечтали о собаке.
— Еще холоднее,— Галка нарочно задрожала.— Уф, прямо мороз!
— Белка,— сказала мама.
— Немножко теплее, самую чуточку.
Я подумала, что, значит, у Галки в руках не домашнее животное. Кого же она могла поймать. Зайца? Как бы ни так, разве его поймаешь, но я все-таки сказала:
— Заяц.
— Холодно, холодно,— Галке, видно, не терпелось открыть свой секрет, она уже даже шевелила губами.
Дед указательным пальцем что-то писал по воздуху. И такая у него была хитрость в глазах, что мы все поняли: он уже давно угадал, но помалкивает.
— Черепаха,— сказала мама.
— Вот еще,— безо всяких «холодно» и «тепло» ответила Галка.— Что нам одной Путьки мало?
Тут уж дед не выдержал.
— Ненаблюдательный вы народ,— сказал он со смехом.— Маетесь, маетесь, будто у вас глаз нет. Вы посмотрите, какая круглая эта животинка. Кого же еще круглее жа могла словить Галка.
— Горячо! — заорала Галка и опустила на стол, который стоял между двумя нашими скамейками, ежа.
Вот это был еж, я даже не знала, что бывают такие большие ежи. И иголки на нем были какие-то ненормальные, зеленые.
— Я нашла его на дороге, он переходил дорогу, и я его увидела. Он хотел подлезть под забор в сад той бабушки, у которой есть внучка Оля.— Тут Галка немножко помолчала, потом сделала бабе Нате большие глаза и сказала тихонько: — Баба Ната, пожалуйста, разреши ему у нас жить.
— Ни в коем случае! — ответила вместо бабы Наты мама.— Вы еще не знаете, как он топает, ходит, будто в барабан бьет.
Мне тоже очень хотелось оставить у нас ежа, и хотя мама сказала: «Ни в коем случае!» — я стала заступаться за ежа, я сказала, что он ходит не так уж громко. И потом он полезный, он уничтожает вредных насекомых.
— И мышей ловит,— добавил наш заступник дед Володя.
Мама сердито глянула на него и сказала, что, если бы еж даже умел стирать белье и чистить картошку, все равно бы она его не оставила, что это жестоко держать его в неволе. Пусть живет, где ему нравится, вместе с другими ежами, пусть ест, что хочет, что он привык есть.
— Так ведь Путька же живет у нас одна, без других черепах,— возразила Галка,— а ты же не говоришь, чтоб мы ее выпустили.
Тут заговорила баба Ната:
— Понимаете, девочки, Путьку я купила в зоомагазине. Ее все равно бы кто-нибудь купил, и она все равно жила бы у кого-нибудь дома, и выпустить ее просто боязно, она такая маленькая, беззащитная.
— Ну, уж ладно...— скучным голосом сказала Галка,— пусть идет, куда шел.
Выпустили мы ежа на том самом месте, где его Галка поймала. Потом она сердито буркнула мне, чтоб я не холила за ней, и пошла к Путьке, которую мы днем держали в большом низком ящике в саду. Попасем ее на травке и опять в ящик, чтоб не потерялась. Пить чай Галка пришла скрасными глазами, значит, плакала, значит, очень ей все-таки не хотелось отпускать ежа.
На следующий день утром пошли мы с ней за молоком. А навстречу нам с большим своим бидоном быстро-быстро идет Эдик, так мы с Галкой называли теперь между собой Кабанчика. Из-за ежа Галка встала утром сердитая, на всех дулась, за завтраком ничего не ела. И тут она крикнула вслед Эдику.
— Эй, воображала — хвост поджала!
Я дернула Галку за косу.
— Чего ты сегодня на всех кидаешься!
— Ай! — запищала Галка.— Вот скажу маме, она тебя в Харьков отправит, будешь там в пустом дворе одна болтаться.
— А я ей скажу, что ты всех задираешь.
— А кто его первый назвал Кабанчиком, скажешь я? А кто кричал: «Отдай свои штаны Олегу Попову», скажешь я?
В магазине мы увидели маленькую Олю с бабушкой. Оля нам нравилась, если бы она не была немного младше нас, мы бы с ней обязательно подружились. Олина бабушка отозвала нас в сторонку и сказала, чтоб мы зашли к ним.
— Диво дивное мы вам с Оленькой покажем,— пообещала она.
Купили мы молоко и прямо с молоком пошли к Оле. Они жили в маленьком одноэтажном домике. Над окнами его деревянные кружева, будто кокошники. На крыше деревянный петушок — красный гребешок. Даже три ступеньки на крыльце в разные цвета выкрашены, одна зеленая, другая красная, третья — синяя. Это все Олин дед для своей внучки старается. У нее дед настоящий — с белой бородой, с усами. Провела нас бабушка в кухню, открыла крышку подпола и сказала, что сначала сама туда спустится, потом уж мы. Если кто из нас спотыкнется — она подхватит. Спустились мы все в подвал, бабушка щелкнула выключателем, это, наверно, тоже дедушка даже в подвал электричество провел. И что же мы увидели? В углу сидит громадный зеленый еж, а возле него маленькие ежата копошатся.
Конечно же, это была та самая Галкина ежиха, про которую мы думали, что она еж. Но Галка все-таки спросила:
— А... она тут все время сидит?
— Да нет, не все время,— ответила бабушка,— на волю выходит. Иной раз хватишься, а ее нет, погуляет, подышит свежим воздухом, может, поест там чего не то — и опять к своим деткам бежит.
— Вы ее купили или просто нашли? — спросила я.
— Сама пришла,— быстро-быстро, как наша Галка, заговорила Оля.— Дед говорит, что она в окошечко пролезла, вон видите там такое окошечко, у самого пола.
— Где же ей еще пролезть, как не через это оконце.
Гнать мы ее, понятное дело, не стали, пусть, мол, живет, коли наш подвал ей по душе пришелся.— Олина бабушка говорила, а сама так ласково смотрела на ежиху.— Дед наш съездил в зоопарк, расспросил там, чем кормят ежей, какой за ними уход нужен. А тут глядим, детки у нашей квартирантки народились.
Домой мы с Галкой пришли веселые. Очень уж мы были довольны, что выпустили вчера зеленую ежиху, что не разлучили ее с ежатами.
НОВАЯ ПРОДАВЩИЦА
Хорошо у нас в саду, хорошо ходить по широкой просеке, по обе стороны которой растут высоченные, кажется, до самого неба, сосны. Но больше всего нас тянуло на луг. Он какой-то необыкновенный, будто заколдованный, уж ходят-ходят по нему люди, уж бегают-бегают ребята, даже коровы пасутся, а трава здесь все равно высокая, все равно зеленая. И цветов не убывает, цветов здесь столько, прямо глаза разбегаются — ромашки, колокольчики, кашки разные. И такого огромного, такого синего неба, как над этим лугом, я не видела нигде.
В то утро мама сказала нам за завтраком:
— Сходите за молоком, а потом — марш на луг.
— Прямо одни? — удивилась Галка.
В прошлом году мама отпускала нас на луг, только когда за нами заходили ребята.
— Прямо одни, вы же стали постарше. Только чтоб в речку у меня не лезть, рано еще купаться!
— Почему это рано,— затянула Галка плаксивым голосом.— Сама же каждый день говоришь: «Ну и жара, ну и жара».
