Инга Петкевич - Мы с Костиком
Я считаю, что грустить не надо, ведь мы ещё приедем. Костик молчит.
— Правда же, мы ещё приедем? — пристаю я к нему.
Костик молчит.
И мне тоже делается грустно, — наверное, больше не приедем.
пусть попрячется
— Константин, — сказала за завтраком мама.
Костик как раз намазывал на хлеб варенье.
Если мама говорит Константин, то обязательно после этого скажет что-нибудь неприятное. Поэтому, услыхав такое, Костик тотчас уставился на маму, и варенье сразу же закапало на скатерть.
Я подставил ложку.
— Константин, — сказала мама, — я опять не вижу твоих перчаток.
— Перчаток? — переспросил Костик.
— Да, перчаток, — повторила мама. — Ты их опять потерял?
— Нет, — сказал Костик, — я их не потерял.
— Тогда где они? — спросила мама.
Костик задумчиво облизал пальцы.
— Понимаешь, Даша, — сказал он, — с перчатками произошла очень странная история.
— Их съела собака? — спросила мама.
— Нет, что ты, — совсем другое.
— Тогда что же?
— Нет, ты сначала послушай. Если я расскажу, ты даже не поверишь.
— Расскажи, — попросил я.
Костик вздохнул, задумчиво посмотрел в окно.
— Представьте себе тёмную-тёмную ночь, — сказал он.
— Представил, — сказал я.
— Когда это было? — спросила мама. — Ты всегда ночуешь дома.
— Не верите? — обиделся Костик. — Не буду рассказывать.
— Верим. Верим! — испугался я.
— Рассказывай, — сказала мама.
— Ну так вот, — начал Костик. — Иду это я поздно ночью по улице. Дождь, ветер, снег. И вдруг бежит девушка, перебегает улицу — и прямо ко мне. «Помогите!» — говорит, а сама вся трясётся. Красивая такая, косы длинные, до колен. «Помогите! — говорит, — домой попасть. Там во дворе хулиганы не пропускают». — «Пошли», — сказал я и взял её за руку. А там во дворе и правда полным-полно хулиганов. Двор тёмный, и только в углу сигаретки светятся. Увидали меня, зашевелились, но из угла не вылезли. Проводил я девушку до дверей, иду обратно, а хулиганы уже на пути стоят. Окружили меня и фонариками освещают. «Ну, что с тобой сделать?» — говорят.
Тут Костик замолчал. Он задумчиво съел яйцо и задумчиво посмотрел в окно. Мы ждали. Первой не выдержала мама.
— Ты хочешь сказать, что эти хулиганы отняли у тебя перчатки? — спросила она.
Костик вздрогнул, посмотрел на маму.
— Так на чём мы остановились? — спросил он.
— Ну что с тобой сделать? — сказал я.
— Со мной?
— На этом ты остановился, — сказал я.
— Ага, — сказал Костик. — Так вот. Окружили они меня и фонариками освещают. «Что с тобой сделать, очкарик?» — говорят. А я стою и соображаю: их ведь много, а я один. А кругом, как на зло, ни души, хоть бы милиционер какой. А самый главный, этакий детина, так он и говорит: «Да что с ним церемониться, пришить, и дело с концом».
— Пришить? — не понял я.
— То есть убить, — пояснил Костик.
«Не люблю мокрых дел», — говорит другой, тоже главный. Тут они немного посовещались и говорят мне: «Раздевайся, да побыстрей». Ну что мне было делать, их много ведь… Снял я пальто, пиджак. Стою в одних сапогах, дрожу. А детина и говорит…
— Это который? — спросил я.
— Тот самый, — сказал Костик, — не перебивай. Так вот, детина и говорит: «Что же ты сапог не снимаешь?»
— «Нет, — говорю я, — сапог вы от меня не получите. Куда это я без сапог денусь? Сапоги мне самому нужны». — Тут Костик снова задумался, да так сильно, что встал из-за стола и пошёл к двери.
— Куда же ты? — закричал я. — А что же дальше?
— Фу, — сказал Костик. — Что ты орёшь? Подожди до завтра, сегодня некогда.
— А как же насчёт перчаток? — спросила мама.
— Насчёт перчаток? — удивился Костик.
— Да, перчаток, твоих перчаток, — сказала мама.
— Ну хорошо, — и он заговорил быстро-быстро. — Стоим, значит, мы, переругиваемся. Они говорят «Снимай сапоги». Я говорю «Не сниму». Они: «Снимай». Я: «Не сниму!» И вдруг откуда ни возьмись — милиция, целая машина милиции. Все врассыпную. А я приметил того, что с моей одеждой, и за ним. Он бежит, и я бегу. «Отдай одежду!» — кричу. Ну, тот испугался и кинул мне одежду. Я оделся и пошёл своей дорогой. Вот только перчаток не хватило. Совсем забыл про перчатки. А то бы я ему показал.
Костик замолчал и вопросительно посмотрел на маму и на меня.
— Всё? — спросила мама.
— Всё, — сказал Костик. — Только мне потом ещё милиционер руку жал, благодарил за девушку. Это она их по телефону вызвала.
— Теперь всё? — спросила мама.
— Теперь всё, — сказал Костик.
Мама с шумом встала из-за стола.
— И не стыдно тебе, — сказала мама, — и не стыдно тебе при ребёнке такую околесицу нести.
— Так и знал, что не поверишь, — совсем расстроился Костик.
— Да за кого ты меня принимаешь, что я, дурочка какая? — сказала мама.
— Нет, ты не дурочка, — сказал Костик, — ты очень даже умная.
— Ну вот что, — сказала мама, — я вам больше перчаток покупать не буду. Ходите по магазинам сами.
— Хорошо, — сказал Костик, — мы пойдём по магазинам.
И мы с Костиком пошли по магазинам. Ходили мы очень долго, но магазины всё попадались нам не те. И чего только там не было: и фрукты, и часы, и фотоаппараты, и лыжи, и духи, и швейные машины, и вино, и всяческие принадлежности, но перчаток там не было. Мы очень устали и зашли в мороженое и заказали по двести граммов.
— Да, — сказал Костик. — Очень умная у нас мама. Физик.
— Да, — согласился я. — А что такое физик?
— Физик? — Костик задумался. — Ну как тебе сказать? Вот я композитор. Понятно?
— Понятно.
— Так физик — это совсем наоборот.
— Что наоборот?
— Наоборот, чем музыкант.
Я ничего не понял.
— А историю с перчатками наврал? — спросил я.
— Наврал, — вздохнул Костик.
— А на самом деле?
— На самом деле, — сказал Костик, — приехал к нам в город очень знаменитый американский композитор. Раньше он был русский, вернее поляк, а потом стал американский. Очень известный композитор. И пригласили меня на встречу с этим композитором. И вот, иду я туда, поднимаюсь по лестнице, а перчатки на тесёмочках болтаются. И подумал я: неудобно, засмеёт меня композитор. Ну, снял я перчатки и спрятал на лестнице за батарею. Поговорил с композитором, иду обратно, а перчаток и нет, украли перчатки.
— Да, — сказал я, — тоже странная история.
Вышли мы на улицу. Костик что-то обдумывал. Около доски с цирковыми объявлениями я немного задержался.
— Что едят моржи? — спросил я.
Никто не отозвался. Костика не было. Я не испугался, я сразу сообразил, что он где-нибудь поблизости. И точно, он выглядывал из-за ближайшего угла. Он любит так: спрячется и ждёт, что я буду делать. А что мне делать? Ведь он не любит, когда его сразу находят. Ну, я и решил подождать, пусть попрячется. Но не тут-то было, через пять минут со мной рядом остановилась такая сморщенная старушка, она искоса наблюдала за мной.
— Мальчик, — наконец сказала она таким ласковым-ласковым голосом, — мальчик, а ты с кем?
— Ни с кем, — ответил я.
— Один, значит? — прошамкала она.
— Один.
Старушка подошла поближе.
— Мальчик, — сказала она жалобно, — мальчик, а ты не потерялся? — Ей до зарезу хотелось, чтобы я потерялся. Её хлебом не корми, но дай мальчика, который потерялся. По-моему, она по улицам специально ходит, ищет таких мальчиков.
— Нет, — сказал я хмуро, — я не потерялся.
— Как же не потерялся? — хихикнула она. — Если ты один — значит, ты потерялся.
Вот ведь привязалась.
— Я один, но это ничего не значит, — сказал я. — Может быть, мой папа пива пошёл выпить.
Это её немного озадачило. Может быть, она бы и ушла, если бы не все эти женщины, их собралось уже видимо-невидимо. Они спрашивали друг у друга, в чём дело, и объясняли друг другу, и спрашивали у меня, где мой папа.
Я молчал, а Костик всё не появлялся. Наконец появился милиционер.
— Где тут мальчик, который потерялся? — говорил он, расталкивая толпу.
— Это ты потерялся? — сказал он мне.
— Я не потерялся, — ответил я.
— А как же? — спросил он.
— А так, — сказал я.
— Ты мне голову не морочь, — сказал он. — Как тебя зовут и где ты живёшь?
— А я не знаю, — сказал я.
— Так, — сказал он, — совсем глупый мальчик. Сейчас мы его доставим.
— Вот ещё, — сказал я, — мой папа тут за углом.
Я повёл его за угол, но Костика там не оказалось.
— Так, — сказал милиционер. — Всё-таки потерялся. Сейчас мы тебя доставим.
— Вот ещё, папа меня сам найдёт, — сказал я, — он не любит, когда я теряюсь.
— Да, — сказал милиционер, — ситуация. А не хочешь ли ты прокатиться на мотоцикле?
— Ещё бы, я всю жизнь мечтал прокатиться на мотоцикле.
