Гэри Шмидт - Пока нормально
– Откуда ты знаешь, что она работает только по субботам?
Она посмотрела на меня так, будто я прилетел с планеты ZX-15.
– Обычно люди узнают об этом, прочитав вывеску на двери. Там ясно написано, что библиотека открыта только по субботам.
Я отхлебнул кока-колы.
– Не заметил я твоей вывески, – сказал я. – Что это за библиотека, которая открыта только по субботам?
– А тебе-то какая разница? – спросила она.
Я вынул из кармана ту карточку, которую взял рядом с застекленной витриной, и показал ей.
– «Полярная Крачка», – прочла она вслух. – Ты хочешь посмотреть на полярную крачку? А не проще найти ее, допустим, в зоопарке?
– Не на нее саму, а на картинку, – сказал я и отхлебнул еще колы.
– Так не пьют по-настоящему холодную кока-колу, – сказала она.
– Чего?
– Так не пьют по-настоящему холодную кока-колу.
– А как пьют по-настоящему холодную кока-колу?
Она улыбнулась, поднесла бутылку к губам и запрокинула ее.
И стала глотать – раз, другой, третий, четвертый, пятый. Лед на боках бутылки пополз к ней, а она все глотала, глотала и глотала.
Закончив, отняла бутылку от губ – она все еще улыбалась, – вздохнула, а потом пошевелила плечами и вроде как настроилась, точно игрок с битой, который готовится отбить мяч, а потом выдала такую отрыжку, что с ней не мог бы соревноваться даже мой брат, будь он хоть в самой лучшей форме.
Это было потрясающе. Даже птицы, которые сидели на кленах перед библиотекой, и те вспорхнули. А собаки, которые дремали на крылечках, наверное, проснулись не только в этом квартале, но и в соседних.
Она опустила бутылку и вытерла губы.
– Вот как пьют по-настоящему холодную кока-колу, – сказала она. – А теперь ты.
Что бы вы сделали на моем месте? Я поднес бутылку к губам, запрокинул ее и стал глотать – раз, другой, третий… Она шипела, и пенилась, и стреляла у меня во рту, как маленькие фейерверки.
– Знаешь, – сказала она, – а страшновато смотреть, как у тебя кадык прыгает.
И тут фейерверки взорвались – буквально, я не шучу.
Все, что шипело, пенилось и стреляло, шибануло прямо мне в нос, и кока-кола полилась на ступеньки, причем не только изо рта. Думаете, я вру? Когда вся кока-кола вышла обоими путями, глаза у меня были мокрые, как будто я вот-вот разревусь – чего я делать не собирался, но по моему виду этого было не понять, – а на ступеньках была здоровенная лужа еще шипящей кока-колы вперемешку с соплями, а то, что не попало на ступеньки, попало мне на кроссовки, что огорчило бы меня, будь они новые, но поскольку они были братнины, то я и не подумал огорчаться.
– Если ты…
– Не психуй, – сказала она. – Я же не виновата, что ты не умеешь пить по-настоящему холодную кока-колу.
Я встал. И попытался отряхнуть с кроссовок кока-колу и все остальное.
– Ну что, будешь ждать, пока библиотека откроется? – спросила она.
– Не буду.
– Отлично, – сказала она. – Тогда, может, ты подработать хочешь?
Я посмотрел на нее сверху вниз. В носу у меня еще осталось немного колы, и я боялся, что она начнет капать оттуда и я буду выглядеть как придурок.
– Подработать? – спросил я.
– Ну да. Есть работенка, как раз для тощего хулигана.
– Какая еще работенка?
– Разносить субботние заказы у моего отца.
– Разносить заказы?
Она уперла руки в бока и наклонила голову.
– К счастью, для этого много ума не надо.
– А почему я? Я имею в виду, тут в городе, наверное, сто ребят, кого ты могла бы спросить.
– Потому что тебе придется носить заказы и к миссис Уиндермир, а ее все боятся и никто не хочет к ней ходить. Но ты новенький и ничего об этом не знаешь, так что будешь в самый раз. Как тебя зовут?
– Хулиган, – сказал я.
Она снова наклонила голову.
– Дуг, – сказал я.
– А я Лил, сокращенно от Лили, сокращенно от Лилиан. Давай допивай свою кока-колу, только смотри, не прыгай больше кадыком.
Вот как я получил место разносчика субботних заказов в «Спайсерс дели» – пять долларов за каждую субботу плюс чаевые, – что, по-моему, очень даже неплохо, если учесть, что я провел в этом тупом Мэрисвилле всего два дня. Даже отец, и тот сказал, что для меня это неплохо. А потом добавил, что пора мне отрабатывать свой хлеб. Когда я начинаю?
– Через одну субботу, – сказал я.
– Если бы они считали, что с тебя будет какой-то прок, они разрешили бы тебе начать в эту субботу, – ответил он.
Просто блеск.
Глава 2 / Гравюра CCII
Краснозобая Гагара
В следующую субботу – в ту, когда я еще не начал работать в «Спайсерс дели», хотя если бы там считали, что с меня будет какой-то прок, я бы уже начал, – я ждал на ступеньках библиотеки.
Опять.
И прохожие смотрели на меня так, будто я неизвестно откуда взялся.
Опять.
Ненавижу этот тупой Мэрисвилл.
Каждые пять минут я поднимался по шести ступенькам к дверям библиотеки, пробовал их и убеждался, что они еще заперты, а потом отходил и садился снова. Я прождал, наверное, целый час, пока наконец не увидел ту библиотекаршу с очками на цепочке – они уже висели у нее на шее, хотя она еще даже внутрь не вошла. Она поднялась по лестнице и посмотрела на меня оттуда так, словно я залез в чужой двор.
– Мэрисвилльская бесплатная публичная библиотека открывается только в десять часов, – сказала она.
– Я знаю, – ответил я.
– Эта лестница не предназначена для того, чтобы на ней сидеть, – сказала она, – тем более что ты мешаешь другим людям, которые могут захотеть ею воспользоваться.
Я посмотрел на улицу – сначала налево, потом направо, – и сдвинулся на самый край ступенек.
– Надо же, – сказал я. – А я и не заметил всю эту толпу, которая ломится к вам в гости. Они что, не знают, что Мэрисвилльская бесплатная публичная библиотека открывается только в десять часов?
Она фыркнула. Думаете, я вру? Правда, фыркнула.
– А грубить иди куда-нибудь в другое место, – сказала она.
– Здесь только вам можно, что ли? – спросил я.
Знаю. Я вел себя как Лукас.
Она вынула из сумочки ключ, вставила его в дверь, отперла ее и вошла внутрь. А дверь за собой захлопнула. И замок защелкнула погромче, чтобы я слышал.
Ненавижу этот тупой городишко. Век бы его не видать.
Я стал ждать дальше. Прямо посередине лестницы. И ноги растопырил так, что дальше некуда.
Прошло не так уж много времени, и на улице, с другой стороны, показался какой-то старикан. У него тоже на шее была цепочка, а на ней очки, и я чуть было не объяснил ему, каким придурком он выглядит с этими очками на цепочке, но потом сообразил, что от этого все равно не будет никакого толку. Ему, наверное, плевать, что он выглядит как придурок.
– Очень ты нетерпеливый, – сказал он. – Библиотека открывается только в десять часов.
– Мне уже объяснили, – ответил я.
Он усмехнулся, словно услышал что-то веселое.
– Видимо, ты уже познакомился с миссис Мерриам. Поэтому так и сидишь?
Я поглядел на старикана. Волосы у него росли в странных местах – в ушах, в носу, между глазами. Он и без очков на цепочке выглядел бы как придурок.
– Ага, – сказал я.
– Ты еще скажи спасибо, что она не позвонила в полицию, чтобы тебя отсюда забрали. – Он достал карманные часы – честное слово, настоящие карманные – и раскрыл их. – Уже больше половины десятого, – сказал он. – Думаю, мы не подорвем основы законопорядка штата Нью-Йорк, если я пущу тебя пораньше.
Он убрал свои часы и поднялся по ступенькам. Это вышло у него довольно медленно, и к концу он успел здорово запыхаться.
– Каждый раз их как будто становится больше, – пожаловался он и вынул из кармана ключ.
В библиотеке было даже прохладнее, чем неделю назад, – и темней тоже, потому что весь свет попадал в нее только через окна, а стекла в них были желтоватые и не очень-то прозрачные.
Миссис Мерриам подняла глаза от стола, и когда увидела меня, у нее стал такой вид, с каким люди смотрят на подошву своего ботинка после того, как наступят сами понимаете куда.
– Библиотека открывается только в десять, – сказала она.
– Совершенно верно, – ответил мой старикан, который еще слегка отдувался.
– Мистер Пауэлл… – начала она.
– Только сегодня, – оборвал ее он.
– Вы не понимаете, что значит «только сегодня». Сколько раз вы пускали сюда раньше времени дочку Спайсера, заявляя мне, что это произойдет «только сегодня»?
– И она когда-нибудь поблагодарит нас, посвятив свою первую книгу Мэрисвилльской бесплатной публичной библиотеке. – Мистер Пауэлл повернулся ко мне. – Возможно, и ты сделаешь то же самое. А теперь – могу я тебе чем-нибудь помочь?
Я покачал головой.
– Лучше я сам посмотрю.
Он кивнул.
– На твоем месте я начал бы с девятисотых номеров, вон там, – сказал он. – Но это потому, что я всегда был особенно неравнодушен к биографиям.
