Гэри Шмидт - Пока нормально
Обзор книги Гэри Шмидт - Пока нормально
Гэри Шмидт
Пока нормально
Gary D. Schmidt
Okay for Now
Публикуется с особого разрешения Clarion Books, торгового наименования издательства Houghton Mifflin Harcourt Publishing Company
Copyright © 2011 by Gary Schmidt
© В. Бабков, перевод на русский язык, 2012
© Д. Богданова-Чанчикова, иллюстрации, 2014
© ООО «Издательство «Розовый жираф», издание на русском языке, 2015
* * *Моя дорогая Энн,
все эти страницы для тебя –
кроме нескольких.
Те, другие – для Марка Хатчинса из
Нью-Портланд-Хилла, штат Мэн.
Ты поймешь, какие его.
Но все остальные – твои,
Потому что я тебя люблю.
Глава 1 / Гравюра CCL
Полярная Крачка
Однажды Джо Пепитон из «Нью-Йорк янкиз» отдал мне свою бейсболку.
Думаете, я вру?
Он мне ее подарил. Мне, Дугу Свитеку. Лично.
Джо Пепитон и Хорас Кларк приехали к нам на Лонг-Айленд, прямо в нашу школу, и я кидал с ними мяч. Я, а еще Дэнни Запфер и Холлинг Вудвуд, неплохие ребята. Мы все кидали мяч с Джо Пепитоном и Хорасом Кларком и отбивали тоже. А они напевали нам, когда мы махали битой: «Ну-ка раз, ну-ка два, ну-ка бей-ка, бей-ка, бей-ка…» Такая у них была песенка.
А потом Хорас Кларк отдал Дэнни свою кепку, а Джо Пепитон отдал Холлингу свою куртку (наверное, потому, что пожалел беднягу из-за его дурацкого имени), а потом Джо Пепитон подарил мне свою кепку. Взял ее за козырек, снял с головы и протянул мне. Вот так, запросто. Она была подписана изнутри, поэтому каждый мог убедиться, что она и правда его. Джо Пепитона.
Раньше у меня никогда не было ни одной вещи, которую до этого не носил бы какой-нибудь другой Свитек.
Я прятал ее четыре с половиной месяца. Потом про нее узнал мой тупой брат. Он пришел как-то ночью, когда я спал, и заломил мне руку так сильно, что я даже кричать от боли не мог, и велел выбирать, что мне нужнее – рука или кепка Джо Пепитона. Я сказал, что кепка. Тогда он уперся коленом мне в спину и спросил: а может, мне и спина не нужна? Пришлось сказать ему, что кепка Джо Пепитона спрятана в подвале за печью.
Ее там не было, но он сразу побежал вниз. Такой он придурок.
Тогда я быстренько натянул шорты, футболку, кепку Джо Пепитона – которая все время лежала у меня под подушкой, понял, урод? – и выскочил из дома. Только он меня все равно поймал. Затащил за гараж. Отобрал кепку Джо Пепитона. Врезал мне несколько раз по тем местам, где потом не видно синяков.
Это обычный приемчик моего… ладно, не ваше дело.
По-моему, он продержал эту кепку у себя часов десять – этого как раз хватило, чтобы я увидел его с ней в школе. Потом он выменял на нее у Линка Вителли сигареты, а Линк Вителли продержал ее у себя один день – этого как раз хватило, чтобы я увидел его с ней в школе. Потом Линк отдал ее Гленну Дилларду в обмен на расческу. На расческу! И Гленн Диллард продержал ее у себя один день – этого как раз хватило, чтобы я увидел его с ней в школе. Потом Гленн потерял ее, когда ехал на «мустанге» своего брата, без прав и с опущенным верхом, урод. Ее сдуло где-то на Джерусалем-авеню. Я искал ее целую неделю.
Наверное, теперь она лежит где-нибудь в канаве под дождем или вроде того. И любой, кто проходит мимо, думает, что это просто мусор.
А что, они правы. Это и правда мусор. Теперь.
Но когда-то она была моей единственной вещью, которую не носил раньше какой-нибудь другой Свитек.
Понимаю. Всем остальным это до лампочки.
Я пытался поговорить про нее с отцом. Но день оказался неудачный. Почти каждый день – неудачный. Потому что почти каждый день отец приходит домой весь красный, нахмуренный и так упорно молчит, что сразу ясно: у него много чего найдется сказать, стоит только его тронуть, но лучше не надо его трогать, потому что неизвестно, где он тогда остановится, а если кто-нибудь его тронет, то дай бог, чтобы это был не мистер Красавчик Калрос, хозяин лесопилки, где он работает, потому что тогда он сам его так тронет, что Калрос навсегда перестанет быть Красавчиком, и ему плевать, если он из-за этого потеряет свою паршивую работу, от которой его все равно тошнит.
Вот какой у меня отец, когда его лучше не трогать.
Но у меня был план.
Я хотел добиться только одного: чтобы отец взял меня на стадион «Янки». Разве это так много? Если б я только мог увидеть Джо Пепитона еще хоть один разок! Если б я мог рассказать ему, что стало с его бейсболкой! Он посмотрел бы на меня, засмеялся и взъерошил мне волосы, а потом снял бы с себя кепку и надел ее мне на голову. «На, Дуг, – сказал бы Джо Пепитон. Так прямо и сказал бы. – На, держи. Тебе она гораздо больше идет, чем мне». Вот что сказал бы Джо Пепитон. Потому что такой уж он парень.
Вот какой у меня был план. И мне надо было только одно: чтобы отец меня выслушал.
Но я выбрал неудачный день. Потому что удачных дней не бывает.
И отец сказал мне:
– Ты что, рехнулся? Что у тебя в башке, черт бы тебя драл? Я работаю по сорок пять часов в неделю, чтобы тебе было чем набить брюхо, а ты хочешь, чтобы я отвел тебя на стадион из-за какой-то паршивой кепки, которую ты потерял?
– Это не просто паршивая ке…
Вот и все, что я успел сказать. Рука у моего отца тяжелая. Такой уж он парень.
Никто не знает, сколько мой отец успел сказать в тот день, когда его все-таки тронули – и тем, кто его тронул, был как раз тот самый мистер Красавчик Калрос. Но что бы он ни сказал, домой он пришел с хорошим фонарем, потому что рука у мистера Красавчика Калроса оказалась даже потяжелее, чем у моего отца.
А еще мистер Красавчик Калрос мог уволить отца, когда пожелает.
Так что отец вернулся домой с пластырем под глазом, держа в руках пакет со своим несъеденным обедом и последний из всех чеков, которые ему выдали на Лесопилке Калроса. Он посмотрел на мать и сказал: «Лучше помолчи», а потом посмотрел на меня и сказал: «Тебе, значит, паршивая кепка нужна?», а после ушел наверх и стал звонить куда-то по телефону.
Мать велела нам сидеть на кухне.
Он спустился, когда мы доедали ужин, и мать сразу вскочила из-за стола, вынула из печки тарелку – она держала ее там, чтобы не дать ей остыть, – и поставила перед ним.
– Все уж засохло небось, – проворчал он.
– Не думаю, – ответила мать.
– Она не думает, – сказал он, потом снял алюминиевую фольгу, вздохнул и потянулся за кетчупом. Намазал его на свой рулет. Густо-густо.
Отправил один красный кусок в рот.
– Мы переезжаем, – сказал он.
И жует.
– Переезжаем? – спросила мать.
– В Мэрисвилл. На край штата. – Еще один красный кусок. Жует. – На Бумажной фабрике Балларда есть местечко, и Эрни Эко обещал меня туда пристроить.
– Эрни Эко, – тихо повторила мать.
– Лучше не начинай.
– Значит, опять все будет по-старому.
– Я сказал…
– Все ночи по барам, а домой, когда ты уже…
Отец встал.
– Кого из детей на этот раз? – спросила мать.
Отец посмотрел на меня.
Я опустил глаза и занялся остатками своего рулета.
* * *На сборы у нас ушло три дня. Все это время мать почти ничего не говорила. В первое утро она задала только два вопроса.
– Как мы дадим Лукасу знать, куда мы уехали?
Лукас – это мой старший брат, который перестал меня бить полтора года назад, когда его забрали в армию США и велели взамен бить вьетнамцев. Сейчас он где-то там, в дельте их главной реки, но больше мы про него ничего не знаем, потому что ему нельзя нам ничего сообщать, да он и так редко пишет. Не могу сказать, чтобы я сильно об этом жалел.
Отец оторвал глаза от тарелки с яичницей.
– Как мы дадим Лукасу знать, куда уехали? А почта на что? – сказал он таким голосом, от которого сразу чувствуешь себя самым большим идиотом на свете. – И разве я не просил тебя поджарить с обеих сторон? – Он оттолкнул тарелку, взялся за кружку с кофе и выглянул в окно. – Я по этому дерьму скучать не буду, – сказал он.
Потом моя мать еще спросила, тихо так:
– Возьмешь напрокат фургон?
Отец отхлебнул кофе. Раз, другой.
– Эрни Эко возьмет на фабрике. Отвезет нас, – ответил он.
Больше мать ни о чем не спрашивала.
Отец принес из супермаркета пустые ящики. В тот день стояла такая жара, что даже небо было не синее, а мутно-голубое – все, на что его хватило. В такие дни все ходят мокрые от пота, и тебе кажется, что, если бы ты сидел сейчас на верхнем ряду стадиона «Янки» – то есть на самом-самом верхнем, – там, может, и тянул бы слегка ветерок, но уж больше его точно нигде не почувствуешь. Отец дал мне один ящик – из него до сих пор пахло бананами, привезенными откуда-нибудь из тех мест, где говорят по-испански, – и велел сложить туда все, что у меня есть, а что не влезет, выкинуть. Я так и сделал, только кепку Джо Пепитона не положил, потому что она валяется в канаве под дождем – между прочим, вы бы и сами это помнили, если б вам было не наплевать.
