Коллектив авторов - Партизаны Великой Отечественной войны советского народа
Старик промычал что-то в ответ. Солдаты опять начали кричать, но дед стоял на своем.
— Вилли, тряхни этого пса и пойдем.
Вилли тряхнул старика, и К. услышал его короткий стон. Потом все смолкло — люди ушли, старик затих.
— Дед, а дед, — приглушенно сказал лейтенант. — Что с тобой, дедушка?
— Ничего, скулу сучьи дети чуть не свернули, — отвечал старик, подходя к лейтенанту. — Ты лежи пока.
— Мне лежать нельзя. У меня срочное донесение, понимаешь? Меня надо переправить к нашим.
Дед молчал, вслушиваясь в вечерние шорохи. Из сумеречного света появилась девушка.
— Они пошли по Кривой просеке, — сказала она.
— Кто там?
— Там сидит Сысой.
— Прокукуй, что идут двое, пулемета при них нет.
Девушка ушла.
Через несколько минут вдали быстро закуковала кукушка. Потом она смолкла и через короткий промежуток прокуковала еще два раза. Дед слушал, вытянувшись всем телом. Прошло еще десяток минут, и в лесу раздались два выстрела. Дед сказал:
— Хромой, в армию не взяли, а стреляет ловко. И все за Анюткой моей увивается. Слыхал, как в леску-то два раза грохнуло? Его работа. Хорошо тебе лежать-то?
— Хорошо.
— Анютка перевязала. Обучилась. Вот к ночи мы тебя в другое место переправим, там тебе совсем лафа будет, не хуже лазарета.
— Меня к своим переправить надо, а не в лазарет! — рассердился лейтенант. — Я тебе говорю: срочное сообщение.
— А ты не ори, ты расскажи, авось помогу.
Лейтенант рассказал пасечнику, какое это важнейшее дело. Командование должно узнать о движении вражеского транспорта и выслать к мосту саперов, чтобы взорвать его, и силы, чтобы помешать врагу переправить транспорт через речку.
Пасечник слушал лейтенанта рассеянно, и чем больше тот волновался, тем равнодушнее к рассказу казался дед.
* * *Проснулся лейтенант в другом месте. Это была пещера, пробитая в глинистом массиве холма. В пещере горел костер. Вокруг него сидели люди с винтовками. Их было шестеро, молодых и пожилых. Девушка, которую лейтенант видел на пасеке, помешивала ложкой в котле, стоявшем над костром. В углу лейтенант увидел белую фигуру пасечника. В пещеру вошел грузный парень. Он припадал на правую ногу.
«Ага, вот и Сысой», подумал лейтенант.
— Ну, сколько нынче? — спросил бородатый человек, безучастно смотревший в огонь.
— Пятеро, — неопределенно сказал Сысой.
Он сел к костру почти рядом с лейтенантом, вынул из кармана нож и на прикладе винтовки поставил пять отметин.
— Ну, а что с каменоломней? — помолчав, спросил Сысой. — Ушла разведка?
— Лаврушка убежал, — сказала Анна. — Садитесь, готово. — Она сняла котел. — Дед, разбудить летчика аль пусть поспит?
— Я не сплю, — отозвался лейтенант.
— Похлебайте с нами лапши, — сказала Анна, и ясная улыбка снова осветила ее лицо. — Я молочную лапшу сварила. Коров бабы в дальнем лесу стерегут, приносят молоко. Погодите, не шевелитесь, я вам налью в плошку.
В отблеске костра метнулась тень, и лейтенант увидел худенького мальчика с огромными, блестящими от восторга глазами. Он подсел к пасечнику и что-то зашептал. Старик бросил ложку и встал.
— Будя! — скомандовал он. — Доедим после. Одевайся, Сысой! Вот это поширше. А это я надену. Матвей, скликай своих к каменоломне! Лаврушка, беги к ивановским, пусть передадут по цепочке, чтобы у моста собраться ко вторым петухам!
Все, кто был в пещере, кроме Сысоя, Анны и деда, ушли.
— Значит, так, товарищ командир, — сказал пасечник, подсаживаясь к лейтенанту. — Моя такая диспозиция, — ввернул он щеголеватое военное словцо. — Тут у нас недалеко есть каменоломня. Мы камень ломали для дороги, и там осталось динамиту — на три моста хватит! Все бы ничего, но в самой каменоломне нынче появились немцы. Штаб какой-то. Стоят машины. Солдаты ходят… Теперь так. Мы с Сысоем снимем часовых. Я по-немецки болтаю, аж с плена осталось. Тут наши поднавалят с Матвеем. Мы и динамит выручим, и немцев поубиваем, и машину заберем. Сысой тебя и доставит к рассвету до наших.
— Летчика я не пущу, — вдруг сказала Анна. — Куда ему ехать? Изойдет кровью, только и всего. Он тут полежит.
— В меня характером, — сказал пасечник весело. — Крутая девушка! Видно, придется ехать Сысою одному. Он тут дороги знает. Вы напишите своим, чего надо делать, он довезет.
— Дайте мне сумку, — сказал лейтенант. И он принялся писать донесение.
* * *На заре лейтенанта разбудил сильный грохот. С крыши пещеры посыпались глина, песок и камни.
У входа в пещеру стояла Анна.
Через минуту раздался еще один взрыв. Лейтенант засмеялся. Девушка обернулась, приложила палец к губам. В лесу было совсем тихо. И лейтенант удивился приказанию девушки. Но тут его ухо уловило далекий гул самолетов.
Прошло несколько минут, и в той стороне, откуда слышались первые взрывы, началась катавасия.
— Бомбят! — крикнул летчик. — Слышишь, Анюта, наши прилетели!
— Значит, Сысой доехал, — сказала девушка и облегченно вздохнула.
Николай Вирта
Не выберетесь, фашисты, нет!
Петрусь Козий работал в лесу. Куртка его лежала на пне молодой березки, топор на короткой потемневшей рукоятке быстро и легко ходил в худых, жилистых руках. Лес казался диким, нетронутым. Пройти тут можно было только знающему человеку. К востоку от Пинска начинались большие зыбкие болота, дальше шли пески, вились в них кривые глубокие колеи, похожие на канавки, и проехать тут могла только опытная крестьянская лошадка, тащившая безрессорную телегу.
Глухой шум послышался Козию. Он перестал работать, прислушался. Шум нарастал, приближался. Слышались металлический лязг, гудение и треск падавших деревьев. Козий стоял, весь сжавшись.
«Идут, — подумал он. — Ну что же теперь делать? Куда мы уйдем?»
Он поднял топор, стал тесать ствол и упорно думал. Нет еще двух лет, как наступила хорошая жизнь. Кто мог подумать, что будет у него корова! Теперь пасется она в колхозном стаде, а в полдень и вечером приходит домой: сама знает свои ворота. И вот идут немцы, идут всё разрушать, отымать…
Он с силой поднял топор, сильно ударил. Оставил его в дереве, поднял голову.
Вылез из-за деревьев танк, помчался по полянке. С другой стороны вылезли еще два. Выскочил из танка человек в кожаном костюме, посмотрел на Петруся.
В холодных пустых глазах пренебрежение. Лицо подтянутое, с рыжими усиками.
— Ну, ты, свидло, — твердо выговаривая слова, сказал человек, — хорошую дорогу знаешь? Марш показывать!
Тоска охватила Козия. Молча он взял топор, заткнул за пояс. Взял куртку.
— Есть дорога, — медленно сказал он, — почему же не быть дороге?
Увидел, как человек достал пистолет из кобуры и стал позади. Все угрюмее становился Козий, губы у него дрожали. Из лесу выходили новые машины — набралась целая колонна. Офицеры достали карты, советовались.
Один с отвращением посмотрел кругом, посмотрел на Козия и крикнул:
— Свинячья страна — свинячьи дороги!
Петруся заставили идти вперед. С глухим рычанием поползли машины, ломая на пути деревья. Петрусь шел тяжело, казалось ему, что не вытащить ноги из вязкой земли. Потом тряхнул головой, оглянулся, внимательным взглядом обвел машины.
Вышли на просеку. Петрусь вспомнил. В сентябре позапрошлого года пришли сюда машины Красной армии. Тогда он с другими белорусскими крестьянами гатил болото, показывал, как пройти. Работали женщины, старики, дети. Этим же топором валил он молодые деревья, командиры жали ему руку — как хорошо тогда было! Вот тут, против старой сосны, вытаскивали они из выбоины машину старого командира. И сам командир, подобрав шинель, помогал в работе, а потом весело говорил:
— Ну, спасибо, товарищи. Теперь заживем мы с вами! Спасибо, братики.
И крестьяне с топорами пошли вперед, потому что за два километра отсюда было гиблое место — топь, болото, откуда ни коню, ни машине не выбраться, а они хотели показать, как там пробраться.
Шел теперь Козий к тому месту и все думал. Вспомнил жену, которая сейчас в хате занимается по хозяйству, вспомнил детишек, увидел новое здание белорусской школы, желтевшее свежим тесом, и вздохнул. Поправил шапку и остановился.
— Вот место есть впереди, — почтительно сказал он офицеру, — его бы скорым ходом брать, иначе трудно.
— Свидло! — с презрением сказал офицер. — Наши машины везде пройдут.
Козий быстро закивал головой.
— Вот и я говорю, на скорости всюду пройдут. Мне дозвольте показать?
Офицеры посовещались, и Козия заставили взобраться на переднюю машину.
Он протянул руку, показал:
— Вон туда! Там пройдем.
Офицер ощерился, придвинул дуло к лицу Козия. Козий посмотрел на синеватую сталь и успокоительно кивнул.
