Юрий Третьяков - Рассказы
В школьных воротах они увидели Радикова брата—Желтухина — с товарищем.
Первоклассники с чрезвычайно деловым видом возвращались откуда-то, махая руками, пронзительно спорили о чем-то непонятном:
— А вот и неправильно! И вовсе это не четвертый но мер! Четвертый номер — розовый, а это — третий!
— И зеленые — третий?
— Зеленые — это второй! Вот красные — третий!
При этом они сосали что-то сладкое, по всей видимости-ириски.
— Эй, вы! — окликнул их Радик.
Первачки остановились и подозрительно глянули не Радика с Женькой.
— Вы чего тут расхаживаете?
— Мы не расхаживаем! — независимо ответил Желтухин. — Это вы расхаживаете, а у нас пустой урок, и мы уполномоченные!
— Мы уполномоченные купить нитки, — добавил его ушастый товарищ. — Мы теперь вышиваем на уроке труда. Крестиками…
— Врете! Вы, наверное, гуляете?
— Это вы гуляете! — заявил Желтухин. — Вас послали делать укол, а вы не пошли и гуляете, что?
И откуда они все это знали?
— Ириски на какие деньги купили? На уполномоченные?
— Мне мама дала двадцать копеек, и у Стародубцева было шесть копеек!
— Верно, — подтвердил Стародубцев. — У меня ровно шесть!
— А ну, покажите нитки, может, вы врете! И давайте нам по ириске!
Стародубцев полез было в карман, но Желтухин дернул его за рукав:
— Стародубцев, не показывай им! Не давай им, Стародубцев! Бежим скорей, а то опоздаем!
Быстро работая локтями, они пронеслись через двор и, очутившись на крыльце, задорно закричали:
— Что, поймали? Что, поймали? Прогульщики! Скажем вот!
Радик погрозил им кулаком.
— Глянь, как они осмелели! — сказал он Женьке. — Совсем от рук отбились! Я им покажу! Они у меня узнают!
— Это надо, — кивнул Женька. — А то никакого от них житья не будет! Только вот интересно: как они все пронюхали?
— Это народ такой… О! Звонок! Пошли!
В коридоре они наткнулись на Анну Ефимовну.
— Ну как? — спросила она. — Не умерли? Я так и знала! Завтра у меня занятий нет, послезавтра будьте добры остаться после уроков, чтоб я вам объяснили все, что вы прогуляли, потому что это важно!
И она пошла дальше, а из класса высыпали ребята, и впереди всех — Крюков!
— Ты это так? — удивился Радик, — В читальню не пошел?
— Каждый человек, — наставительно сказал Крюков, — может сначала собираться в читальню, а потом раздумать. Вот я и раздумал.
— Ну, сделали? — спросил Войленко.
— Тоже раздумали! — усмехнулся Радик. — И вообще, что вы привязались? Тебе больше всех надо?
— Не мне.
— А кому? Ну, кому? Ему, что ль? — Радик показал на Комарова, который сейчас участия в разговоре не принимал, а стоял в отдалении. — Я ему дам!
— Ладно! — одернул его Войленко. — Что ты все «дам» да «я»! Только и слышно! А кому ты дашь? Может, и мне?
— Я не про тебя… — сразу сбавил тон Радик.
— Ну, а кому? Никому ты не дашь! И Комарову тоже! Чем он хуже вас?
— А лучше? — изумился Радик.
— А хуже? — спросил Санька. Окружающие недобро молчали.
Радик обернулся было к Саньке, но Войленко, крепко взяв его за рукав, повернул к себе лицом:
— Чем хуже, скажи? Что слабее? Так я вот — сильнее… И вы можете это проверить. Хоть сейчас, хоть…
— Чего тут проверять, — миролюбиво сказал Женька. — Это и так известно.
— Не в этом, конечно, дело, — сказал Войленко.
— А в чем? Ну, в чем?
— А в том, что вы себя лучше других ставите!
— Как какие-нибудь бароны! — захохотал Витька Витамин, пришедший насладиться происходящими событиями.
— «Отойдите от нас, мы герои?» — продолжал Войленко. — А какие вы уж такие подвиги совершили? «Мы — мастера…» А может, мы не хотим таких героев? Скажем: «Катитесь вы, такие мастера, знаете куда… и без вас обойдемся!»
— Обойдетесь?!
— А ты думал нет? Еще как! Возьмем и отстраним от работы!
— Ну и отстраняйте! Не заплачем!
— И отстраним!
— И ладно!
— И ладно!
— Анну Ефимовну опять обманули! — сказал Санька.
— Подумаешь! — все еще не сдавался Радик. — Мы обманули, не ты!
— Она с вами по-человечески! — продолжал, не обращая внимания, Санька. — Поверила вам. Другая бы вас за шкирку да к директору — и катись за родителями! А эта будет с вами после уроков оставаться, втолковывать! Может, ты думаешь, ей без вас мало дела? Ого! У нее дела побольше вашего! Она, может…
— Знаем, какое у нее дело! — брякнул Радик. — Задачки выдумывать? На кой они…
— «На кой!» «Задачки!» Эх ты, дуб! — махнул рукой Войленко и отошел. За ним пошли все ребята. На Радика с Женькой никто даже не взглянул.
Витька Витамин засмеялся и побежал в свой класс, видно, рассказать, как ребята отшили зазнавшихся мастеров Радика и Женьку.
Они остались одни.
Даже Крюков, обычно с огромным удовольствием принимавший участие в таких спорах, на этот раз послушал минутку, потом принялся шарить по карманам, поднял глаза вверх, будто что-то вспоминая, и повернувшись, исчез.
Начался урок рисования. На этом уроке всегда было весело: разрешалось ходить по классу, только не шуметь.
Лучшие рисовальщики — Радик и Валька Сомов — всегда получали задания отдельно, куда труднее, чем другие.
Радик сидел на одной стороне класса, Валька — на другой. Поэтому класс разделялся на два лагеря: одни считали, что Радик лучше, другие были на стороне Вальки.
Вот и сейчас учитель рисования Виктор Николаевич вынул из портфеля черного каменного слоника с поднятым хоботом и на задних ногах.
— Это вот будут рисовать наши художники!
Пока ребята разглядывали слоника и выспрашивали, почему он стоит на задних ногах, почему он черный, из какого камня он сделан, где такой камень добывается, и кто его сделал, и каким инструментом, и где его достал Виктор Николаевич, — Радик, у которого все было заранее приготовлено, начал рисовать.
Обычно болельщики взволнованно кочевали от одного художника к другому, рассуждая, у кого лучше получается, а сейчас только верный Женька подбадривал своего друга:
— Выходит!
— Ух, мирово!
— Ну, точно!
Никто не подошел к Радику сообщить, как идут дела у Вальки.
Наконец Женька не вытерпел и подошел к группе болельщиков, молчаливо предававшихся созерцанию Валькиного мастерства. Но никто даже внимания на него не обратил.
— Хе! До Радика далеко. Помолчав, Женька повторил:
— У Радика лучше.
— Где уж нам до вас! — ехидно ответил Санька, болевший раньше за Радика, а другие засмеялись.
Женьке ничего не оставалось, как отойти.
— У них хуже, — сообщил он Радику, но Радик почему-то не почувствовал от этого никакой радости.
Наконец оба рисунка были окончены. Виктор Николаевич принялся рассматривать их, сравнивать.
Никто не спрашивал нетерпеливо, как раньше:
— Ну, как?
— У кого, Виктор Николаевич?
— Правда же, у Радика лучше?
— У Сомова лучше!
— На этот раз, — сказал Виктор Николаевич, пряча оба рисунка в портфель, — Радик справился лучше. Как вы думаете?
И опять болельщики вместо того чтобы устроить по этому поводу ужасающий шум, осыпая насмешками побежденных и всячески превознося победителя, равнодушно промолчали.
И Крюков, всегда заранее несогласный с любым решением учителя и тотчас вступавший в длительные пререкания, помалкивал.
Только спустя некоторое время лениво ответил Войленко:
— Что ж, лучше так лучше. Ничего особенного. Сегодня у одного лучше, завтра — у другого…
По дороге домой Женька сказал:
— А здорово они обиделись. Я даже не ожидал.
— Ну и пусть! — махнул рукой Радик. — Подумаешь.
— Завтра строить пойдем или нет?
— Пойдем, а как же без нас?
— Тогда я тебя возле скверика подожду. Вместе чтоб прийти. А то по одному как-то…
Одиночество
Они немного опоздали.
Войленко и Санька уже достругали доски и сейчас шлифовали их. Несколько человек сидели на корточках вокруг Комарова, измеряя и раскладывая по кучкам полосы цинка, нарезанные вчера Радиком и Женькой.
— Куда же ты кладешь? Это — вон туда! — командовал Комаров. — Это же для среднего!
А цемент сеял уже Витька Витамин.
— Здорово! — сказал Радик.
Ребята продолжали заниматься каждый своим делом, только Витамин, поставив на пол ситечко, встал и выпучил на Радика с Женькой глаза.
— Ребята, гляньте, кто пришел! — радостно провозгласил он, и все вдруг, как по команде, обернулись, будто только того и ждали.
— Ска-ажи, пожалуйста! — вроде бы ужасно удивился Войленко. — Так это, значит, вы?
— Ну, а кто же? — с дурацким видом кивнул Женька.
— Мы… — так же дурацки подтвердил Радик.
Витамин зажал рот рукой и отвернулся, трясясь. Кое-кто чуть слышно захихикал.
