KnigaRead.com/

Меджид Гаджиев - Друзья Мамеда

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Меджид Гаджиев, "Друзья Мамеда" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Товарищ Мамедов, — позвал замполит, — подойди поближе.

Ну, сейчас он скажет при всех, что мне не место в училище. Сердце у меня под черной рубашкой колотилось так громко, что мне казалось, всем слышен его стук. Я нетвердыми шагами подошел к столу.

Но замполит не стал меня ругать. Напротив, он положил мне на плечо свою тяжелую руку и, обращаясь к мастеру Захару Ивановичу, сказал:

— Захар Иванович, этот паренек еще совсем почти ребенок. Мы не должны были его принимать в училище по возрасту. Но раз уж он приехал… Он старается! Сегодня он неплохо поработал на траншеях. Надо помочь ему овладеть мастерством.

Захар Иванович, не выпуская трубки изо рта, кивнул. Когда он наклонил голову, стала видна лысина у него на макушке. И хотя Захар Иванович не сказал ни слова, мне почему-то подумалось, что он очень хороший человек.

Я уже повернулся, чтобы идти, как замполит опять окликнул меня:

— Орел, а орел, ты почему хромаешь?

Я сказал, что натер ботинком ногу. Замполит нагнулся и своей единственной рукой пощупал носки моих ботинок.

— Великоваты тебе, вот и натирают. Вырежи из картона стельки, — посоветовал он, — а на натертое место положи ваты. Через несколько дней нога подживет. Надо быть находчивым, Мамед. Здесь ведь нет рядом ни мамы, ни папы, надо самому заботиться о себе. Ну ладно, иди.

Едва я вышел, как столкнулся с Колькой, который разыскивал меня.

— Где ты пропадаешь? — спросил он сердитым голосом.

Я ответил, что был у замполита.

— Это еще зачем? — подозрительно глядя на меня, произнес Коля.

— Так ведь он велел мне прийти.

— Велел? Ну ладно, — примирительно сказал он.

Оказалось, что Коле попало за то, что он взял меня в свою группу. Седьмая группа считалась в училище лучшей. И многие ребята были недовольны, зачем он берет новичка, который неизвестно что умеет делать. Но Коля был старостой группы и настоял на своем. А к тому же ему попало от Рогатина за то, что он самовольно взял меня, тогда когда меня ждали в десятой группе. «Нарушаешь дисциплину, а еще староста», — ругал Колю Рогатин. Но теперь все как будто утряслось. Я остался в седьмой группе. Коля сам помог мне перетащить мою постель в другую спальню.

— Ну, теперь смотри держись, — сказал он мне, — и чтоб больше этого не было.

— Чего — не было? — не понял я.

— А кто Рогатину сказал, что я велел тебе остаться и за водой послал?

— Так ведь он меня спросил, что же мне было отвечать? Я и сказал: «Кривоносый парень велел остаться и сходить за водой».

— «Кривоносый»! — передразнил меня Коля. — Ты бы еще сказал, с бородавкой на носу.

Я глянул на Колю и только теперь заметил, что на носу у него и вправду маленькая родинка. Конечно, я не должен был так говорить Рогатину про него.

— Я тогда еще не знал, как тебя зовут, — пробормотал я смущенно.

— А теперь знаешь?

— Теперь знаю.

— Ну то-то. Возись тут с тобой, мелкота, — проворчал Коля, но я чувствовал, что он уже больше не сердится на меня.

В этот вечер я написал письмо маме в аул. Я писал, чтобы она не беспокоилась обо мне, что я уже не маленький и принят в училище. Выучусь и приеду навестить ее и младшего брата Ахмеда.

III

Дни в училище проходили быстро. Я теперь редко вспоминал аул. Впрочем, вспоминать было некогда. С утра подъем, уборка помещения, зарядка, завтрак. Потом занятия в мастерских, военные занятия. А вечером — кино. Я привык к училищу, и мне казалось, что я живу здесь очень давно. И ребята мне нравились, и наш мастер Захар Иванович, и даже город. Он уже не казался мне таким пыльным и душным, как в первые дни. Может быть, просто понемногу стала спадать жара. А еще мне очень понравилось море. Я видел его впервые. В свободное время я любил приходить на берег, стоял и смотрел вдаль. И каждый раз море казалось другим, не таким, как в прошлые дни.

Ко всему привыкаешь. Даже к войне. Правда, мы были не на фронте, а в тылу. Но все равно война чувствовалась в городе, во всем давала себя знать. Заклеенные бумажными полосами крест-накрест окна. Затемнение. Внезапно начинали выть сирены, извещая об опасности. Сначала тревоги были учебные, а потом, когда приблизился фронт, немецкие самолеты стали появляться над городом. Люди спускались в бомбоубежища с детьми и узлами. Теперь я уже не считал себя обиженным, когда нас посылали рыть траншеи или противотанковые рвы. Немало мозолей натер я на руках лопатой, но не хныкал. Понимал — война, ничего не поделаешь. Мужчины, молодежь на фронте. Кто же будет готовиться к обороне, если не мы? Надоедало только по нескольку раз в сутки под вой сирен спускаться в бомбоубежище, оставляя работу в цеху, недоеденный обед в столовой, или вскакивать посреди ночи, когда так хочется спать. По ночному небу шарили лучи прожекторов, перекрещиваясь и вновь расходясь в разные стороны. И когда в их клещи попадал вражеский самолет и зенитчики сбивали его, мы кричали от радости и обнимали друг друга. А с фронта все чаще прибывали санитарные поезда. Школы и клубы освобождались под госпитали. Наше училище, правда, никуда не перевели, но и у нас на большой площадке, где раньше мы играли в футбол, теперь проводили строевые занятия военные. Занимались военным делом и мы. Учились маршировать, выполняли воинские команды. Наш военрук Рогатин к концу дня уже отдавал команды охрипшим от усталости голосом.

Но всего хуже были сводки с фронтов. Фашистские войска продвигались вперед. Как-то раз вечером радио, правда, очень обрадовало нас: в передаче сообщалось, что наши войска освободили Ростов. Но вскоре мы вновь услышали о том, что Ростов занят фашистами. Кто-то из ребят так разозлился, что хотел снять со стены и выбросить в окно репродуктор. Но репродуктор, конечно, был ни при чем. Мы и сами понимали это.


Работа у нас была не простая. Мы выполняли военный заказ. Занятия у нас начались с первых дней моего пребывания в училище. Так что я напрасно боялся, что нас будут заставлять работать вместо учебы. Но учиться здесь было, пожалуй, потруднее, чем копать траншеи. Когда наш мастер Захар Иванович, собрав новичков, объявил, что мы будем учиться правильно бить молотком, я подумал: «Это еще зачем? Каждый умеет бить молотком!» — так мне, по крайней мере, казалось. Ведь любому мальчишке приходилось заколачивать гвозди, что-то мастерить. Захар Иванович роздал нам молотки. Не всем, а только новеньким ребятам. Занятия в училище были построены не так, как в школе, где в первом классе учатся все новенькие, во втором — те, кто закончил первый, и так далее. В училище в одной и той же группе могли учиться и те, кто уже занимался несколько месяцев, и новички вроде меня. Просто все делали разную работу: кто потрудней, кто попроще. Одни работали на токарных или фрезерных станках, другие делали ручную работу. А все вместе выполняли военный заказ. Наше училище находилось при заводе, и заводской план нас тоже касался. Может быть, в мирное время здесь учили по-другому. Показывали, как надо работать, давали ученику потренироваться, а потом уже через некоторое время разрешали ему обрабатывать ту или иную деталь. Но теперь некогда было ждать. Многие рабочие ушли на фронт. На заводе их места заняли такие же новички, как и мы. А план увеличивался. Фронту нужно было оружие, и каждая деталь была на счету. Мы не имели права выпускать брак. Об этом нас предупредил Захар Иванович. «Сейчас мы будем учиться работать молотком», — закончил он свою недлинную речь. Поначалу работа показалась несложной. Молотки весело стучали. Мы торопились выполнить работу, соревнуясь друг с другом.



Так мы занимались два часа. Рука устала, и держать в ней молоток было невыносимо трудно. От напряжения ломило даже в затылке. До чего же мы обрадовались, когда окончились эти занятия! Но радость наша была непродолжительной. После небольшого перерыва начались новые занятия. Теперь уже Захар Иванович роздал нам напильники. И когда он повторил свою любимую фразу: «Сейчас мы будем учиться работать напильником», — я уже не думал, что это очень просто. Каждый из нас встал за верстак. В тисках были зажаты ржавые куски металла. Их надо было очистить от ржавчины, ровно обпилить края. Захар Иванович с линейкой в руках подходил то к одному, то к другому. Прижимал линейку к болванке, показывал: «Смотри, видишь просвет? — И объяснял: — Надо так выровнять деталь, чтобы линейка плотно прилегла к ее поверхности». Пилишь, пилишь — кажется, все ровно, как стол. А подойдет Захар Иванович со своей линейкой, проверит и скажет: «Заусенички». Это значит, на поверхности имеются неровности. Нужно продолжать работу.

Никто не должен был уходить, не выполнив задания. Случалось и так, что мы задерживались в мастерских допоздна, заканчивая дневную работу.

…Одиннадцатый час. Нагретый воздух кажется густым. А может, он и в самом деле за день пропитался железной пылью, запахом ржавчины и масла. Окна в мастерской плотно зашторены. Под потолком горят голые, без абажуров, лампочки, и от этого их света вроде бы еще жарче. Но приоткрыть окно нельзя — наружу не должен проникать ни один луч. Свет — ориентир для вражеских самолетов. Слабо гудит вентилятор. То и дело кто-нибудь из ребят подбегает к нему подставить лицо под прохладную струю. Но это почти не приносит облегчения. Очень хочется спать. Глаза сами слипаются. Неподалеку от меня работают два брата-близнеца Осман и Гусейн, очень похожие друг на друга. В первые дни мы их не различали, а Захар Иванович и до сих пор их все путал и, рассматривая работу одного из братьев, непременно спрашивал: «Ты кто, Осман или Гусейн?» Сейчас Осман и Гусейн для удобства уселись на верстаки. Наждачной бумагой, обернутой вокруг напильника, глянцуют бока детали. Кажется, что они уснули и их руки сами во сне движутся взад-вперед по инерции. Меня тоже клонит в сон от этой мягкой качки. Но я, стиснув зубы, продолжаю работать. Вот Захар Иванович подошел к одному из братьев: «Заусенички».

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*