Карен Арутюнянц - Иванушка Первый, или Время чародея
Я кивнул Кощину, он зло бросил:
– Чего надо?
– Да так, – ответил я. – Подышать вышел.
– Иди там дыши! – прохрипел Кощей и изо всей силы врезал палкой по столбу.
Я вдруг захотел спросить: «Чего ты бесишься? Чего тебя всё злит? Может, у тебя какие-то неприятности в жизни? Ты скажи, поделись!» Но тут же подумал: «Да ну его! Что я – ангел-спаситель?» Пошёл к берёзке и сел на траву.
Кощей снова вмазал по фонарному столбу. Странный он тип. Силы девать некуда. Лучше б пошёл и дров наколол своему деду. У него дед хоть и без правой руки, а левой так ловко дрова колет, что смотреть приятно.
Тут из школы появилась баба Шура со своей метлой, подошла к Кощину, молча отобрала у него палку и ушла. Кощей даже не сопротивлялся. Бабу Шуру все опасаются, она церемониться не будет, той же палкой и огреет. Или метлой.
Лёха проводил уборщицу взглядом, сплюнул и направился ко мне.
– Слышишь, ты, юродивый?! Как там Ленка? Ни с кем не крутит?
Мне стало ужасно неприятно. Спросил он о девочке очень пренебрежительно. К тому же о Лене! Ему-то какое дело?
– Ты чего? Оглох? – сказал Кощей.
Я сжал кулаки. Он вдруг расхохотался, наклонился и дал мне щелчка в лоб. Так быстро, что я сразу и не сообразил.
У меня аж круги поплыли перед глазами. От возмущения.
Вставать в таком положении было не очень-то удобно, но я всё-таки изловчился и вскочил, в общем, тоже неожиданно для Кощея. Он даже отступил на шаг. И снова заржал. Это больше напоминало ослиный крик.
– Ну! – сказал Кощей. – Чего ты? Давай, левой! Ты же у нас левша! Или правша?
Я только размахнуться и успел. Всё-таки Лёха боксёр, выиграл первенство города в прошлом году. Я отлетел к берёзке, а он сказал:
– Слышь, ты? Когда спрашивают, отвечать надо! В следующий раз ваще прибью… Ленке передай, если кого рядом увижу, котлету сделаю. Из обоих. И из тебя тоже.
Ну из меня, значит, в первую очередь, пронеслось у меня в голове. Потому что я Лену люблю! А он снова сплюнул и ушёл вразвалочку, словно моряк, который все моря-океаны исходил.
Я о берёзку больно ударился. Из носа кровь пошла. Весь платок запачкала. И под левым глазом фингал набух. Я дотронулся до скулы и ойкнул. Здорово он меня припечатал.
– Как же я в класс вернусь? Такой красивый… – пробормотал я и поплёлся со школьного двора на улицу. – Пойду хоть умоюсь.
Я дошёл до колонки, которая стояла у булочной, и несколько раз подвигал рычагом.
Всю мою сознательную жизнь из этой колонки текла вода, но только не сегодня. Ну и утро! Хорошенькое начало дня! Я вошёл в булочную, где продавали не только хлеб. Здесь и воду можно было купить, из холодильника.
– Кто это тебя так? – вздохнула продавщица тётя Клава, она училась с моей мамой в одном классе.
Я заплатил за минералку с газом, но ничего рассказывать не стал. Пошёл к выходу.
– Говорила я твоей матери, чтоб за Пупса выходила! – запричитала вслед тётя Клава. – Ей – муж, тебе, охламону, – отец! Даст ремня – вмиг цуциком станешь!
Глупая она – тётя Клава, хоть и работает с людьми. Разве можно такое ребёнку говорить, да ещё про Пупса? И рассуждает, как старушка, а ей всего-то тридцать два года.
На улице я намочил платок холодной шипучей минералкой и приложил его к синяку под глазом. Говорят, если сделать это сразу, синяк быстро пройдёт. Поживём умилим…
Ну и что мне теперь делать?
Даже если я надену мамины чёрные солнечные очки, всё равно в школе заметят мой боевой позор. Пристанут с расспросами. Училки, они вообще заставят очки снять. Так что глупая эта мысль, с очками. О! А что если забинтовать голову да так и заявиться в школу и сказать, мол, споткнулся, упал, очнулся – бинт! Нет, нельзя. Розу Максудовну под монастырь подведу.
Ведь во время её урока получил увечье. Как же быть?
Так, размышляя о глупом своём положении, я оказался у подвальчика с вывеской: «Тату Восходящего Солнца».
Тату – это татуировка, всем известно. Лично мне не очень нравится, когда тело украшают разными рисунками. Ну ещё понятно, когда делают татуировку на время, потом она сходит, но вот когда на всю жизнь! А вдруг через год поймёшь, что картинка, которую накололи, ну никак тебе не подходит. Что же тогда, лазером выжигать? Это, между прочим, дорого! Зачем же выбрасывать большие деньги на ерунду? Хотя взрослые тратятся и не на такое.
– Тату Восходящего Солнца! – пробормотал я. – Красиво.
Это Японию так называют – страной Восходящего Солнца. А что если попросить?..
Я спустился по замшелым ступенькам и толкнул дверь. Она оказалась незапертой. Я вошёл.
Крохотный коридорчик, освещённый единственным фонарём в виде беседки с плоской крышей, был совершенно пуст.
Причудливые узоры, восточные драконы и тигры украшали стены. Из комнаты, в которую вёл коридорчик, доносился бой барабанов, наверное, японских.
Я собрался с духом, чтобы войти в комнату, но тут, словно из-под земли, передо мной вырос босой мужчина в белом кимоно (это такая японская одежда) и с такой же белой повязкой на голове. Руки, ноги и даже шея у мужчины были в тату с изображениями драконов, тигров и какой-то рыбины, кажется, карпа.
– Что тебе, мальчик? – вежливо спросил мужчина. – Ты, наверное, не туда попал?
Я откашлялся:
– Я знаю, что тату можно делать с восемнадцати лет. В этом возрасте человек уже полностью отвечает за свои поступки.
Мужчина улыбнулся, но не перебил меня, а я продолжал:
– К тому же у меня нет денег. Но я не хочу делать себе тату. Я хочу вас попросить.
– О чём? – терпеливо произнёс мужчина и снова приветливо улыбнулся.
– Видите? – я показал на фингал под глазом.
– Вижу, – ответил мужчина. – И как ты собираешься от него избавиться?
– А нельзя его как-нибудь замазать? – спросил я, и мне самому стало тошно от своей просьбы.
– А зачем? – в свою очередь задал вопрос этот вежливый человек в белом кимоно и белой повязке. – Синяки украшают мужчину.
– А тату украшают? – неожиданно для самого себя спросил я. – Девушки и женщины – ещё понятно, любят всякое такое. Но зачем это делают мужчины?
– О тату можно говорить очень долго и очень много, – хозяин «Восходящего Солнца» задумался. – Видишь ли, мы, люди, издавна наносили на своё тело совершенно разные рисунки и преследовали разные цели. Скажу лишь одно, каждый на этой планете имеет право на самовыражение. Кто-то сочиняет музыку, кто-то пишет стихи или конструирует спутники, а вот я наношу тату. И мне это нравится. И нравится тем, кто этого хочет. Ведь я никого не принуждаю и не заставляю. И те, кто желает сделать себе тату, тоже совершают это добровольно. Намного хуже, когда одни заставляют других что-то делать. Например, воевать. Или считают, что только силой можно принудить кого-то к чему-то. А синяк пусть остаётся, девчонкам это нравится.
Мужчина подмигнул мне и опять улыбнулся.
– Кстати, меня зовут Пётр, – он протянул руку. – А тебя?
Рукопожатие у Петра было крепкое, и я ему ответил таким же.
Мне вдруг ужасно захотелось найти Кощея и надавать ему тумаков, в крайнем случае получить от него ещё один фингал.
– А меня зовут Иван, – сказал я.
– Чудесные у нас имена, Пётр да Иван, – рассмеялся он. – Ну извини, Ваня, мне пора, клиента жду. А ты как-нибудь заходи, поболтаем. Я тебе свои картины покажу. Я ведь ещё и художник. И скульптор в придачу.
– Спасибо, – поблагодарил я. – Обязательно зайду. А можно завтра?
– Завтра я буду на выставке, – ответил Пётр. – Мы выставку организуем, кубинских художников. Ты приходи на Малую Моховую. Знаешь выставочный зал? Это на перекрёстке с Большой Моховой.
– Знаю, – соврал я.
– Ну вот и давай после школы, – сказал Пётр. – Я там допоздна буду. Поможешь картины развешивать. Кстати, познакомлю с живым кубинским художником Эрнесто и его дочкой Нелькой. У неё мама русская.
– А сколько ей лет? – поинтересовался я.
– Да двенадцать, наверное, – ответил Пётр. – А тебе сколько?
– Столько же, – ответил я.
– Да-а?.. – удивился он. – А я думал больше.
– Двенадцать, – подтвердил я. – А вы дружите с кубинцами?
– Мы с Эрнесто в Москве учились. Вместе у девчонок в общаге с кухни яичницу таскали! – улыбнулся Пётр. – Ну лады, приходи, Вань, буду рад!
– Приду, – пообещал я и вышел на улицу, бормоча себе под нос: – Ну раз синяки украшают мужчину, так и быть, вернусь в школу.
Как ни странно, я успел на второй урок, на мою любимую литературу.
То есть на всё про всё – на конфликт с Кощеем, на тётю Клаву и на Петра – я потратил не больше получаса, а столько всего произошло! Как говорит байкер Толян, время летит неумолимо, даже на «Харлее» за ним не угнаться. Но оно замирает, когда набираешь скорость!..
Горбуньков вытаращился на меня и с трудом выговорил:
– В-вот эт-то да-а!..
– Без комментариев, – парировал я. – Давай так: ты меня ни о чём не спрашиваешь, чтобы мне не пришлось придумывать умные ответы на глупые вопросы.
