Николай Дубов - Беглец
— Кого?
— А того, кто придумал покрышки наваривать. Лупятся, как пасхальные яички, а ты — езди…
— Ты тоже в город?
— За соляркой.
— А воду?
— Петро-белорус на работу вышел. Хватит мне водовозничать.
— Так он же не хочет к нам заезжать!
— А я при чем? Пускай дед договаривается…
— Ангел — это ваша фамилия? — спросил Виталий Сергеевич.
— Да нет, кличку такую дали.
— За что ж вас так?
Сенька весело прищурился и начал загибать пальцы:
— Передовик колхозного производства — раз, водки не пью — два, не курю — три, бабу свою не бью, хоть и стоит, — четыре, с начальством не ругаюсь — пять. Как же не ангел? Вылитый!
Юрка и Славка в книжке у Максимовны видели на картинке ангела. Он был тощий и напоминал белого кудрявого барашка. Лысый, приземистый, в замасленной, пропахшей соляркой и солидолом спецовке Сенька никак не был на него похож. Должно быть, то же самое подумал Виталий Сергеевич.
— Раньше, — сказал он, — об ангелах иначе думали.
— Так то раньше! — засмеялся Сенька. — Теперь на ангелов нормы другие… Во, — сказал он, поглядев на протоку, — была дорога, как струнка. Взяли и разрыли, теперь дожидайся переправы. А в шторм и вовсе — загорай, пока не кончится.
— Это временно, — сказал Виталий Сергеевич. — Пока стройка идет.
— Тогда нашему брату еще слаще — чеши вокруг лимана шестьдесят километров лишку. И будем чесать — наше дело солдатское.
— Строительство важное.
— Это какое дело ни возьми — одно другого важнее. Одни мы неважные…
— Кто?
— Вообще. Люди.
— Так ведь для людей и делается!
— А-а! Ну, это конечно, само собой…
— И город здесь будет. На голом месте строить хорошо. И строителям, и архитекторам есть где развернуться.
— Да уж наворочают…
Паром отвалил от противоположного берега и, буравя тупым носом воду, пошел к ним. Вернее, носа у него не было. И кормы тоже. Он был как бы обрублен и спереди и сзади. Посередке угловатой аркой возвышался мостик, там в застекленной будке стоял капитан. А между высокими бортами в два ряда, уткнувшись друг в друга, как овцы в стаде, стояли машины.
Паром подошел к стенке, ткнулся в покрышки раз и другой, береговые матросы закинули швартовы на вбитые в стенку толстые трубы, с обрубка, который был носом, опустили окованную железом сходню из досок. По сигналу капитана боцман махнул рукой передней машине.
— Давай!
Осторожно, будто лошади, идущие в незнакомый брод, машины трогались, гуськом переползали сходню, скрежетали шестернями передач и убыстряли ход. А выбравшись за песчаные косогоры, давали газу, взревывали моторами и, подняв столб известковой пыли, скрывались в нем.
Пока шла выгрузка, за «Волгой» выстроился длинный хвост подъехавших машин. Теперь они так же осторожно, гуськом взъехали на паром, уткнулись носами друг в друга. Под палубой что-то все время ходило ходуном, палуба мелко дрожала, машины на ней тоже стали дрожать. Юрка и Славка выглянули через борт. В зеленой воде, гонимые течением и буруном винтов, кувыркались белесые лепешки, розовые колокола медуз. По лиману, как и по морю, только мельче, шли барашки. Конца лимана не было видно. Папка говорил, он тянется тридцать километров. Разве увидишь?
И снова паром потыкался в покрышки, снова накинули на трубы швартовы. На берегу горы ящиков поднимались, как дома, свинцовые змеи кабелей обвивали сколоченные из толстых досок катушки, извиваясь, ползли по песку к кранам и компрессорам. И здесь пневматические молоты стучали по звенящим стальным корытам шпунтов, шипели компрессоры, оглушительно дырчали их дизели. И тут же ползли бульдозеры, тупыми лбами пихали перед собой валы песка.
«Волга» осторожно выбралась из всех лабиринтов и завалов, лопоча покрышками, пробежала по грубой булыге и вырвалась на асфальт. Ветер тугой волной ударил в окна, завыл все тоньше и все пронзительнее. Шоссе впереди было пусто, стрелка под зеленым козырьком с 70 перебежала на 80, потом на 90 и задрожала на цифре «100»…
Славка побелел, ухватился за спинку переднего сиденья и широко открытыми глазами с восторгом и ужасом смотрел на аспидную ленту асфальта, которая тоже, казалось, все больше белела от страха и все головокружительнее исчезала под машиной.
Юрка не боялся. Сначала у него перехватило дыхание, он встревоженно посмотрел на Виталия Сергеевича. Тот сидел как ни в чем не бывало, спокойно смотрел на дорогу. С ним можно не бояться. И Юрка успокоился, тоже стал смотреть на дорогу. Справа промелькнул карьер. Там берут камень для дороги, но сейчас никого не было, да и вообще ничего интересного — большая яма, в которой лежат кучи щебня. А потом вдалеке от дороги показались унылые ранжиры Поповки. Там они жили давно и недолго, когда папка работал чабаном. Потом он поскандалил с кем-то, и им пришлось уехать. Тогда им было плохо, он помнит, что всегда хотел есть, лучше не вспоминать… И Юрка перестал вспоминать, просто смотрел, как мчится машина, слушал, как пронзительно свистит ветер, боялся, что сейчас все кончится…
И все кончилось. Впереди показалась загородка из жердей, подвешенный к ней «кирпич» и фанерная стрела, показывающая налево. Перед городом был объезд. Машина сбавила скорость, долго, почти как пешком, тащилась по пыльной грунтовке. Показались протянутые руки башенных кранов, чернеющие пустыми Глазницами недостроенные коробки домов.
Они въехали в город. Слева остался длинный приземистый вокзал, у светофора они свернули с асфальта на булыжник, к базару. Юрка здесь бывал, когда жил у бабушки.
— Дядя Вить, — сказал он, — вот же базар, мы уже приехали!
— Сначала надо соблюсти приличия, — сказал Виталий Сергеевич, — отправить открытку или хотя бы телеграмму.
Они остановились возле почты, Виталий Сергеевич ушел. Юрка немедленно сел на его место и ухватился за баранку — примериться и чтобы Славка увидел, как он будет когда-нибудь водить машину. Он даже попробовал слегка нажать на педали в тайной надежде — вдруг она самую чуточку, хоть полшага проедет. Но машина была на тормозе и никуда не поехала. Славка тоже полез подержать баранку, Юрка не хотел его пускать, но тот побелел, затрясся, как всегда, когда готов броситься в драку, и пришлось уступить. Вот только не было никаких ребят, чтобы они могли посмотреть и позавидовать. Перед летней галерейкой, где выдают письма до востребования, стоял длиннющий хвост курортников, но они не обращали никакого внимания ни на «Волгу», ни на ребят.
Потом они покупали продукты на базаре и в гастрономе, в булочной хлеб и плюшки с хрустящей корочкой — Юрка и Славка получили и тут же съели по одной, а у лотка, хотя они стеснялись и отнекивались, ели пирожки с мясом. Виталий Сергеевич остановил машину напротив магазина «Воды — мороженое» и повел их туда. Тут они уже не отнекивались, а съели по вафельному стаканчику сливочного вместе со стаканчиками.
— А что будете пить? — спросил Виталий Сергеевич.
Прилавок был так уставлен разными бутылками, что они растерялись. Славка наугад ткнул пальцем. Виталий Сергеевич взял каждому по бутылке. Это называлось «Буза». Из темно-зеленых бутылок повалила густая шипучая пена, как молоко, когда оно уходит. Буза была сладкая, густая, щипала язык и нёбо.
— Ну как? — спросил Виталий Сергеевич. Сам он пил не бузу, а минеральную воду. От нее несло тухлыми яйцами.
— М-м… — замычал Славка. — Во! — сказал он, проглотив, и показал большой палец.
Они так долго и старательно сливали в стаканы остатки, что Виталий Сергеевич взял еще две бутылки.
— Не лопнете? — участливо спросил он.
— Не оставлять же! — сказал Славка.
Они налились до краев, в животе стало тяжело, в нёбо то и дело стреляло колючей мучнистой отрыжкой, но Юрка не сплевывал — было жалко.
И снова «Волга» летела над аспидным асфальтом, стрелка стояла на 100, лопотали покрышки, а ветер метался в кузове и выл от зависти.
Юливанна восхитилась покупками, за все похвалила, а потом огорченно сказала:
— Да, но как готовить? Воду ведь не привезли. А из колодца я попробовала — ужасная гадость. Невозможно пить.
— А давайте, — сказал Юрка, — давайте я привезу. На велосипеде. Наберу ваши фляжки и привезу. А что? Тут всего четыре километра, я быстро.
— Что ты там, в этих фляжках привезешь… Ехать — так на машине, и фляжки наполним, и бутыль…
Бутыль поставили спереди на мягкий коврик, Юрка должен был ее придерживать, чтобы не разбилась.
У ворот снова стоял Митька и выл.
— Может, возьмем этого ревуна? А то ведь ему обидно, — сказал Виталий Сергеевич и остановил машину.
Вслед за Митькой выбежала Ленка.
— Ты куда? — закричал Славка. — Мы — без женщин!
— Ну, Слава, какая же она еще женщина? И чем тебе женщины мешают, а?
Славка засмеялся и пожал плечами — они ему не мешали.
