Астрид Линдгрен - Мадикен и Пимс из Юнибаккена
Недавно господин Линд предупредил, что придет сегодня вечером за своими двумястами кронами, а если ничего не получит, то «взыщет их судебным порядком» или потребует «описать имущество для аукциона». Это что-то очень страшное, Мадикен раньше о таком и не слыхала. Оказывается, это значит, что, если дядя Нильссон не заплатит двести крон, у него отберут за долги комод. Неудивительно, что он такой сердитый! Он очень любит свой комод, это у них единственная стоящая вещь из всей обстановки. Комод достался Нильссонам еще от бабушкиной бабушки, которая завещала им рецепт крендельков.
— Пеняй на самого себя! — говорит тетя Нильссон. — Если бы не ты, мы бы так не обнищали. Ты сам тащишь последний грош в «Забегайку» и все проматываешь со своими дружками-пьянчужками.
«Забегайка» — захудалый кабак, в котором что ни день сидит и пьянствует дядя Нильссон, так говорит Линус Ида.
Напрасно тетя Нильссон так сказала. Дядя Нильссон, и без того сердитый, еще сильнее разозлился.
— И зачем только я женился на этом чучеле! — кричит дядя Нильссон и хлопает себя по лбу.
Тетя Нильссон сидит на кухонном диванчике и читает газету, но дядя Нильссон глядит на нее так, точно видит перед собой по крайней мере гадюку.
— Вот навязалась на мою шею! Неужели раньше ни одного балбеса не нашлось, чтобы захотел на тебе жениться?
— Как же не нашлось! Один нашелся, — спокойно отвечает тетя Нильссон.
Дядя Нильссон затрясся от возмущения:
— Почему ж ты за него не выскочила?!
А тетя Нильссон смеется:
— Вот именно, что выскочила!
Ответ тети Нильссон можно понимать: дядя Нильссон и есть тот балбес. Дяде Нильссону это совсем не понравилось.
— Я никому не позволю обзывать меня балбесом в моем собственном доме! — заорал он на тетю Нильссон.
Дядя Нильссон берет пиджак и шляпу и собирается уходить.
«И пускай себе идет! — подумала Мадикен. — Так даже лучше». Она боится, когда люди при ней скандалят.
— Куда это ты собрался? — спрашивает тетя Нильссон. Надо же, какая она бесстрашная!
Дядя Нильссон посмотрел на нее очень строго:
— Сколько раз я тебе говорил, что умная жена никогда не задает мужу таких вопросов!
— Ладно, ладно, — говорит тетя Нильссон. — Можешь передать привет своим дружкам-пропойцам.
Тут бы Мадикен перепугалась до беспамятства, если бы не Аббе. Но Аббе рядом, он преспокойно продолжает месить тесто. Аббе и ухом не ведет, хотя дядя Нильссон такой сердитый. Сейчас он перестал месить, собираясь кое-что сказать дяде Нильссону.
— Слушай, папаня! Как по-твоему, станет ли умный человек кричать на свою жену и скандалить напропалую? Разве так поступают умные люди?
«Какой храбрый Аббе, чтобы так вмешаться!» — думает Мадикен.
Дядя Нильссон уже взялся за дверную ручку, но при этих словах он оборачивается и печально качает головой:
— Сын мой! Умный человек никогда не женится. Намотай это себе на ус, пока не поздно!
— А ты у нас и впрямь дурачок, бедненький папанечка! — говорит ему Аббе.
Дядя Нильссон уходит.
Тетя Нильссон расстроилась, но, как всегда, заступается за дядю Нильссона.
— Все-таки его жалко, — говорит она. — Как-никак комод — самая лучшая вещь в доме. Поэтому он на меня и сердится.
— Ну уж нет! — говорит Аббе. — Самое лучшее, что у нас есть, — это ты, маманя. Хотя и ты иной раз глупишь не хуже папани.
— И то правда! Глупа я, конечно, — говорит тетя Нильссон и, немного подумав, прибавляет: — Да и ленива к тому же. Хотя, наверно, не настолько, как наш папаня.
Затем она снова углубляется в газету. Газету ей дает бесплатно папа Мадикен, и она прочитывает ее всю, не пропуская ни слова.
— Умный человек твой папа, — говорит она, обращаясь к Мадикен. — И ведь, поди ж ты, понимает нас, бедняков!
Но потом ей, как видно, попалось в газете что-то особенно интересное, она перестала разговаривать и углубилась в чтение.
Мадикен и Аббе пошли в комнату, чтобы взглянуть на комод. Он очень красивый, полированный, а сверху украшен мраморной доской.
— Прощай, комодик! — с грустью говорит Аббе.
Потом он ведет Мадикен посмотреть на кроликов. Клетка с кроликами стоит у дровяного сарая. Их там двое. Одного Аббе назвал Маманей, другого — Папаней. Папаня — бурый, а Маманя — серенькая. Скоро у них будут детки. Мадикен с нетерпением ждет, когда они появятся.
— Вот только, понимаешь ли, какая вышла закавыка! — говорит Аббе. — Крольчата будут не у Мамани, а у Папани. Ты расскажи это своему папе, пускай об этом напишут в газете. У меня и заголовок готов: «Чудо природы у Аббе Нильссона».
Мадикен спрашивает, не ошибся ли он, когда давал кроликам имена, и не лучше ли будет их переменить — Папаню назвать Маманей, а Маманю — Папаней. Но Аббе и слышать не хочет о таком предложении.
— Уж как назвал, так назвал! Что бы ты сказала, если бы твой папаня взял да и переменил твое имя на Карла-Фредерика?
Мадикен соглашается, что в этом бы не было ничего хорошего. Она помогает Аббе собирать для Папани и Мамани листья одуванчиков, и в самый разгар работы мимо них проходит тетя Нильссон, одетая в выходное платье.
— Я пошла в город, скоро вернусь, — говорит она, закрывая за собой калитку.
Аббе долго провожает ее глазами.
— Только бы она не вздумала тащить домой папаню, а то он нам потом весь дом разнесет!
Тут Мадикен опять вспомнила про комод и осторожно спросила Аббе, сильно ли он будет расстраиваться, если комод придется отдать. Мадикен не хочет, чтобы Аббе расстраивался.
— Да чего уж там! Одним комодом больше или меньше — не все ли равно! — говорит Аббе.
Он усаживается на качели и начинает рассказывать о бесчисленных комодах, которые стояли у бабушкиной бабушки в графских покоях. Вот это была тетенька богатая так богатая! По словам Аббе, у нее все пальцы были унизаны бриллиантовыми перстнями. Когда она месила тесто для крендельков, то, бывало, потеряет несколько бриллиантов и даже не заметит, что они остались в тесте.
— Тесто, оно ведь липучее, — объясняет Аббе, чтобы Мадикен поняла, почему в нем терялись бриллианты.
— Какая-нибудь бабуся примется жевать кренделек и вдруг слышит — вставные зубы обо что-то хрустнули! Она думает: что такое? Выплюнет, а там драгоценный камень! Ну, бабка-то наша была не жадная. Люди несут ей бриллиант обратно, а она им говорит: «Оставьте себе! Уж что в тесто намешано, того обратно не берут. А бриллиантов у меня — что песку на берегу морском. Чего уж там жадничать!» Так вот и говорила.
С Аббе не соскучишься, и время с ним проходит быстро. Не успела Мадикен опомниться, глядь — тетя Нильссон уже и вернулась. Дядю Нильссона она не привела, зато принесла с собой два большущих пакета. Аббе и Мадикен бегут за нею на кухню — любопытно же узнать, что там такое. Но тетя Нильссон их гонит:
— Мне надо похозяйничать без вас. Я хочу приготовить кое-какое угощение. Мы давно ничего не видели, кроме селедки с картошкой, пора наконец побаловать себя для разнообразия чем-то другим.
— Откуда же ты взяла денег? — спрашивает Аббе.
— А это уж мое дело! — говорит тетя Нильссон.
Вид у нее очень довольный, и она спрашивает Мадикен, не хочет ли та сегодня поужинать в Люгнете.
— Сбегай-ка ты домой и спроси разрешения! — говорит тетя Нильссон.
Мадикен с удовольствием побежала спрашивать. Ее почти никогда не приглашали к столу у Аббе. Такое приглашение для нее приятная неожиданность, и мама тоже должна это понять, хотя она не любит, когда Мадикен ходит в гости к Нильссонам.
Мама не возражала. Она только пригладила Мадикен волосы, надела ей чистый передник и напомнила, что надо вести себя хорошо и не забыть сказать спасибо.
Радостная и полная нетерпеливого ожидания, Мадикен помчалась в гости к Нильссонам и возле их калитки с разбегу налетела на дядю Нильссона. Он возвращался домой трезвый и мрачный, словно и не ходил в пивную. По крайней мере, Мадикен не заметила в нем никакой перемены.
— Вся жизнь — борьба, — говорит дядя Нильссон. — Ты, Мадикен, этого еще не знаешь. А люди очень безжалостны. Ни один человек во всем городе не хочет одолжить каких-то паршивых двести крон, сколько ни проси и ни унижайся.
Он берет Мадикен за руку, и они вместе входят в кухню.
А там тетя Нильссон хлопочет у плиты, гремя кастрюлями и сковородками. Дяде Нильссону она приветливо кивнула:
— Хорошо, что ты пришел. Сейчас будем кушать.
И вот угощение на столе, да еще какое! Такого пиршества Мадикен еще никогда не видывала в этом доме! Тут и телячьи отбивные в сливочном соусе, и омлет с грибами, и нежный картофель с солеными огурцами, и несколько сортов сыра, и пиво, и лимонад, а для дядюшки Нильссона еще и кое-что покрепче!
Дядя Нильссон выпучил глаза от удивления.
— Уж не рехнулась ли ты часом? — спрашивает он тетю Нильссон.
