Марта Финли - Элси выходит замуж
— Значит, Оакс уцелел?
— Да, Оакс не тронули — он расположен так укромно, что его не заметили. Папа передает всем привет. Написать он не смог, плохо себя чувствует. Он очень хочет увидеться с тобой, Хорас, с единственным уцелевшим сыном, — голос Аделаиды задрожал. — Но он просит тебя пожить в Элмгроуве до сентября, чтобы не ехать с маленькими детьми в самое жаркое время. Он сам позаботится о плантации и наймет работников. Он надеется, ты не будешь возражать, что он живет в твоем доме.
— Бедный отец! — взволнованно воскликнул мистер Динсмор. — Как я могу возражать? Да я отдам ему последний глоток воды!
— Пока мы живы, у старого Динсмора всегда будет крыша над головой, — сказал мистер Аллизон.
— И кусок хлеба, — добавил мистер Травилла. Аделаида и Элси были слишком растроганы, чтобы говорить, но посмотрели на мужей с глубокой благодарностью.
— Я очень признателен вам, мои родные, — сказал мистер Динсмор. — Ади, я сегодня же напишу отцу. Лора не сообщает, как он себя чувствует?
Миссис Аллизон едва могла говорить из-за подступивших слез.
— Он не болен, но сильно постарел и пребывает в глубокой печали. Ты потом сам прочитаешь Лорино письмо. Оставайся у нас, позавтракаем, и я тебе его дам.
— Спасибо, но меня ждут к завтраку в старом доме.
— Оставайся, а я пошлю предупредить, что мы тебя задержали.
Собравшиеся за обильным столом люди пытались быть веселыми, но слишком много грустных мыслей и горьких воспоминаний теснилось в душах старших членов семьи. И только дети, предвкушавшие прогулку по ручью, были понастоящему счастливы.
Эдвард Аллизон похудел, осунулся: тяготы войны сказались и на нем. Элси с печалью и заботой спросила, как он себя чувствует. Эдвард улыбнулся ей неожиданно весело и светло:
— У меня нет причин жаловаться: я жив, здоровье мое восстанавливается. Я не устаю благодарить Бога за свою судьбу. И молюсь о бедном Гарольде — рядом с ним мне становится стыдно, что я здоров и крепок.
Когда Эдвард заговорил о младшем брате, улыбка погасла, на лицо его легла тень глубокой печали. Элси поняла, в чем дело, час спустя, когда в гостиную, где они беседовали с Аделаидой, вошли старший мистер Аллизон и Гарольд, тяжело опиравшийся на руку отца. Они поздоровались с Элси, и пожилой джентльмен сказал:
— Моя дорогая, как я рад, что ты опять среди нас.
Гарольд молчал, однако его взгляд был полон такой тоски, что из глаз Элси потекли слезы. С помощью отца и Аделаиды Гарольд сел в мягкое кресло. Пока он, тяжело дыша, устраивался на подушках, Элси, не в силах смотреть на эту немощную, истощенную фигуру и бледное, исхудавшее лицо, тихо выскользнула из комнаты. Встревоженная Аделаида вышла вслед за ней.
— Ах, тетя Ади, — всхлипывала Элси, — он умирает!
— Да, — коротко ответила Аделаида, и по ее щекам тоже побежали слезы. Женщины обнялись и долго плакали вместе. Когда слезы иссякли, Аделаида сказала:
— Мы все знаем, что скоро расстанемся с Гарольдом. Только мать и отец не теряют надежды. Бедная Мэй! Невеселая у нее будет свадьба. Она хотела обвенчаться позже, но Гарольд упросил ее не откладывать. Он сказал, что хочет присутствовать на торжестве и, главное, поздравить Дункана, своего названного брата. Гарри его спас. Иначе Гарольд умер бы в Андерсонвилле. Ты слышала об этом?
— Нет.
— Спроси у Гарольда, и он расскажет тебе, как им с Дунканом удалось бежать. О, Роза, дорогая! — воскликнула Аделаида при виде входящих в комнату миссис Динсмор и миссис Софи Каррингтон, — как это мило! Я как раз собиралась к вам, а вы пришли сами!
Элси сказала:
— Доброе утро, мамочка.
Затем ее взгляд остановился на другой леди. Неужели это Софи, такая постаревшая, с грустными глазами? Софи, надевшая вдовью одежду, спрятавшая роскошные золотые волосы под темным чепцом? Да, это она, Софи — и в следующий миг подруги уже рыдали в объятиях друг друга.
— Моя бедная девочка! Моя хорошая! Да утешит тебя Бог! — шептала Элси.
— Он и утешает. Он помогает мне жить ради детей, ради моих сиротиночек, — сказала Софи, задыхаясь от рыданий.
— Пойдемте к отцу и к Гарольду, — позвала Аделаида, — мы так бесцеремонно их покинули.
— Я знаю, что Гарольд очень хочет поговорить с Элси, — сказала Софи.
Джентльмены терпеливо ожидали возвращения женщин. Элси села рядом с Гарольдом, который немного отдышался и теперь мог участвовать в разговоре.
— Что, сильно я изменился? — спросил он вполголоса, увидев, что глаза Элси вновь наполняются слезами. — Не надо, не обращай внимания на внешность. Я еще никогда не был счастливее, чем теперь. Моя душа сейчас, как река — спокойная, глубокая, живая. И воды ее становится все полнее, все шире с приближением к океану вечности. Я наконец иду домой! — и внутренняя радость, засиявшая в улыбке Гарольда, чудесно преобразила его лицо.
— Но разве ты не можешь остаться ради того, чтобы служить Господу здесь? Ради мамы, ради близких?
— Я бы с удовольствием остался, если бы на то была Его воля. Но я слышу, как Он призывает меня к Себе. И зов Его полон любви и силы.
— Гарольд, когда... — голос Элси задрожал: она вдруг вспомнила, как Гарольд объяснился ей в любви, а она ему отказала. Тогда ей подумалось, что у него пропало желание жить. Но, взяв себя в руки, она закончила фразу. — Когда Господь позвал тебя?
— В Андерсонвилле. До плена я был абсолютно здоров, — поспешно ответил Гарольд, угадав страх Элси. — Зловонный воздух, грязная вода, скудная несъедобная пища убили меня. Но я не умер сразу. Всемогущий и милосердный Господь дал мне время, чтобы я по-иному увидел себя, людей и мир. И еще — чтобы преодолел грешную любовь к тебе, моя единственная. Вот там, в плену, я уловил Его тогда еще едва различимый зов и понял, что все мои испытания неслучайны: в них шаг за шагом воплощается Божий замысел обо мне. Я перестал сопротивляться, целиком положился на Его волю, и теперь моя душа, освобожденная и преображенная, готова предстать перед Господом. Я так рад, дорогая! И совсем не жалею о цене, которую мне пришлось заплатить за свое спасение.
Глаза Элси просияли. Гарольд не договорил, потому что в комнату вошли его мать, сестры Мэй и Дэйзи и мистер Динсмор с сыном и дочерью. Все, конечно же, начали здороваться, а как только завершился обмен приветствиями, пришел мистер Травилла с тремя детьми.
Элси подозвала детей и с материнской гордостью представила их Гарольду.
— Я научила их называть тебя дядей Гарольдом. Не возражаешь?
— Нет, конечно. Я рад таким племянницам и племяннику.
Гарольд оживился. Он с восторгом всматривался в лица детей, а затем привлек к себе младшую Элси и, обняв ее, сказал:
— Она в точности похожа на тебя маленькую. Хотя, когда вы с отцом гостили в Элмгроуве, ты была немного моложе. И ее тоже зовут Элси?
— Да, оба папы — мой и ее — так решили.
— Мне нравится, что меня зовут как маму, — сказала очаровательная девочка, застенчиво глядя на Гарольда. — Папа и дедушка называют маму Элси, а меня — маленькой Элси, доченькой или внученькой. А дедушка называет доченькой маму, а папа зовет ее женой. Мама, а дядя Гарольд видел малыша?
— Тезку! Нет, не видел. Покажите мне его.
— Няня гуляет с ним на веранде.
— Доченька, пойди и скажи, чтобы она принесла мальчика, — попросила Элси, и девочка поспешила выполнить просьбу.
Гарольд с интересом рассматривал малыша.
— Красавец. Таким тезкой можно гордиться, — сказал он, поворачиваясь к Элси с довольной улыбкой. — Спасибо тебе и твоему мужу, что вспомнили обо мне и оказали мне такую честь.
Мистер Травилла, поздоровавшись со всеми родственниками, подошел к Гарольду. Эдвард был глубоко взволнован печальной переменой, произошедшей с Аллизоном: когда Травилла видел его в последний раз, тот был в самом расцвете молодости.
Сев подле Гарольда, мистер Травилла с искренней заинтересованностью стал расспрашивать его о самочувствии, о лечащем враче, о возможности выздоровления.
— Такой возможности нет, — ответил Гарольд на последний вопрос. — Лучше мне не становится. Наоборот.
— Печально, мой друг. Но все же будем надеяться, что в болезни произойдет перелом, и ты начнешь поправляться.
— Родители тоже так говорят, — ответил Гарольд со спокойной улыбкой, — но у меня самого надежды не осталось. Хотя я знаю, что для Господа возможно все, и потому полностью отдал свою жизнь в Его руки.
— Дядя Гарольд, — сказала маленькая Элси, подходя к креслу и глядя на дядюшку глазами, полными любви и глубочайшего сочувствия, — мне вас так жалко! Я буду молиться, чтобы Господь исцелил вас. Или, если Он считает подругому, чтобы быстро забрал в счастливый край, где вы никогда больше не будете болеть.
— Спасибо, дорогая, — сказал Гарольд, наклоняясь, чтобы поцеловать девочку. — Я знаю, что Бог услышит молитву чистого детского сердца.
