Мари-Од Мюрай - Мисс Черити
НОЭЛЬ
Один плюс один равняется два. Два плюс один равняется?
РОЗА
Кри.
НОЭЛЬ
Три, следует говорить т-т-три.
РОЗА
Т-т-три.
Двухлетняя Роза считала Ноэля божеством.
БЛАНШ
Как вы полагаете, Черри, это нормально?
Вернувшись из детской, мы застали герра Шмаля в гостиной с пачкой счетов школы. Он тоже упражнялся в сложении.
Я
Дела идут?
ГЕРР ШМАЛЬ
Двадцать две ученицы, дорогая мисс Тиддлер! Исключительные девушки!
На что я ответила бесстрастным тоном, что некая вполне заурядная девушка, а именно я, решила выйти замуж. Мои друзья удивились новости чуть меньше родителей, зато намного больше обрадовались.
ГЕРР ШМАЛЬ
Ваш издатель! Отличная идея! По крайней мере, вы теперь сможете делить с ним доход от продажи ваших книг.
БЛАНШ
Ульрих!.. Черри, опишите нам мистера Кинга. Как он выглядит? Сколько ему лет?
Я предоставила все необходимые сведения. Маршаллу тридцать лет, он среднего роста, строен, приятен в общении, заботливый брат и почтительный сын, трудолюбив, скромен, несколько застенчив. Он знает, что я не сахар, но, видимо, предполагает, что замужество пойдет мне на пользу. Бланш постоянно перебивала разговор одобрительными репликами, а герр Шмаль слушал, не сводя с меня глаз.
ГЕРР ШМАЛЬ (помолчав)
Вы уверены, что поступаете правильно?
Я (растерянно)
То есть?
ГЕРР ШМАЛЬ
Вы уверены, что причиной замужества не является желание сбежать от вашей матушки?
БЛАНШ И Я (хором)
О!
Ульрих поспешил извиниться и пожелал мне всяческого счастья. Пытаясь замять неловкость мужа, Бланш сменила тему беседы. Но, увы, крайне неудачно.
БЛАНШ
Скажите, Черри, вы помните того юношу, которого мы встретили у Бертрамов, он еще любил комедии? Мистер Эшли, кажется?
Я (в крайнем смущении)
А что?
БЛАНШ
Я видела его на афише театра Сент-Джеймс.
ГЕРР ШМАЛЬ
Он играет в пьесе одного скандального автора, мистера Уайльда.
Я ответила, что знаю об этом. Потом в двух словах рассказала, какую бесценную услугу оказал мне мистер Эшли, устроив для Табиты условия получше.
ГЕРР ШМАЛЬ
Вы отдали мистеру Эшли пятьдесят фунтов без всякой расписки?
Я кивнула и подумала, что герр Шмаль, должно быть, считает меня дурочкой, легкомысленно расставшейся с такой значительной суммой. Герр Шмаль кашлянул и принялся изучать потолок, словно обнаружил там что-то интересное.
ГЕРР ШМАЛЬ
А что он за человек, мистер Эшли?
Я
Актер, на сцене и в жизни.
ГЕРР ШМАЛЬ
Обаятельный?
Я
Пожалуй.
ГЕРР ШМАЛЬ
Хорош собою?
БЛАНШ
Весьма. Не правда ли, Черри? Сестры Бертрам были без ума от него!
Я пожала плечами: не припоминаю таких подробностей.
ГЕРР ШМАЛЬ
Вы ведь художник, мисс Тиддлер. Как бы вы его описали?
Я
Ну, он высокий, атлетичный, живой…
ГЕРР ШМАЛЬ
Живой?
Я
Да, живой.
Я закрыла глаза, чтобы лучше его представить.
Я
Высокий открытый лоб, слегка вьющиеся пышные каштановые волосы, прямой нос, полные четко очерченные яркие губы, особенно подчеркивающие его бледность. Острые скулы, впалые щеки, от этого лицо еще интереснее и выразительнее.
ГЕРР ШМАЛЬ
А глаза? О мужчине все можно сказать по его глазам.
Я
Очень темные. И сверкающие. Взгляд разбойника.
ГЕРР ШМАЛЬ
Разбойника?
Я
Да, разбойника.
ГЕРР ШМАЛЬ
Хотел бы я взглянуть на него в театре. Если он таков, как вы описываете, он должен блистать в той пьесе мистера Уайльда. Мы могли бы вместе сходить на премьеру в Сент-Джеймс. Что скажете?
Бланш так обрадовалась, что мы собираемся пойти на спектакль, что я не решилась ее разочаровать.
В вечер премьеры театр Сент-Джеймс ломился от публики. В толпе я заметила миссис Картер и даже мистера Джонни Джонсона – последний наверняка был при своих манжетах, поскольку сопровождал некую барышню. Все разговоры были исключительно о мистере Уайльде и его скандальных выходках. Я ничего не читала из его произведений. По мнению мамы, от него несло серой. Я с нетерпением ждала, когда поднимут занавес.
Мы сидели в партере, но довольно далеко от сцены, и, чтобы разглядеть игру актеров, мне пригодился бинокль. «Веер леди Уиндермир», как вы, наверное, знаете, – история об одной молодой леди строгих нравов, недавно вышедшей замуж. Она подозревает, что ее муж, лорд Уиндермир, изменяет ей с женщиной легкого поведения. В третьем акте она сама собирается бежать из дома со своим любовником, романтичным циником (или циничным романтиком) лордом Дарлингтоном. Но главные мужские роли не достались мистеру Эшли. Он играл юного светского льва Сесила Грэхема. Публика влюбилась в него: он появлялся – все улыбались, он уходил – все досадовали. Беззаботный денди, дерзкий и колкий, он легко двигался и играл словами. «Всякий раз, как со мной соглашаются, я чувствую, что сболтнул глупость»[17] или «Сентиментальный романтик – это человек, который во всем усматривает какую-то дурацкую ценность и не знает, что почем на рынке».
Мистер Эшли так произносил эти остроты, что весь зал хохотал. С биноклем в руках я стала сверять свое описание с оригиналом. Что-то изменилось… Я поняла: мистер Эшли отрастил для роли усы и эспаньолку, резко очерчивавшие рот. Они придавали ему определенную изысканность, и я поймала себя на мысли, что такие усы, должно быть, при поцелуе не колются. Рыжеволосая, как ирландка, «парижанка» мадемуазель Вивьен д’Эстивель изо всех сил пыталась изобразить легкий французский акцент. Вопреки уверениям миссис Картер, она вовсе не была партнершей мистера Эшли; за три часа спектакля он ни разу не взглянул в ее сторону. Во время двух антрактов мы обсуждали пьесу и персонажей. Бланш ужасалась тому, как женщина способна бежать с любовником, бросив детей; по ее тону легко было догадаться, что больше всего она сейчас беспокоится за собственных, оставленных на попечение няни.
БЛАНШ
А если пожар?
УЛЬРИХ
Ну, в таком случае я совершенно уверен: Ноэль все сделает как положено.
Пьеса мистера Уайльда имела ошеломительный успех: зрители аплодировали стоя и кричали «браво!» и «виват!». Мне выпала честь увидеть мистера Уайльда, когда он вышел с актерами из-за кулис на поклоны. Он держал сигарету кончиками пальцев, обтянутых странными лиловыми перчатками, в петлице торчала зеленая гвоздика. Воплощение мужской элегантности и женской кокетливости. Весьма непросто было составить о нем мнение. Но ему самому все было понятно, о чем он и сказал прямо со сцены, особо выделяя некоторые слова.
ОСКАР УАЙЛЬД
Дамы и господа, нынче вечером я получил безмерное удовольствие. Актеры представили нам очаровательное прочтение дивной пьесы…
Тут он изобразил, что хлопает актерам, и это вызвало новую бурю оваций.
ОСКАР УАЙЛЬД (зрителям)
Если пьеса восхитила вас почти так же, как меня самого, то это делает честь вашему интеллекту.
Все засмеялись такому подчеркнутому самолюбованию, а мистер Уайльд, поцеловав руку мадемуазель д’Эстивель и похлопав по плечу мистера Эшли, удалился, шагая вперевалку, – казалось, будто грузное неуклюжее тело двигалось только усилием разума.
ГЕРР ШМАЛЬ
Этот Оскар Уайльд, пожалуй, наиболее интересный персонаж из всех, сегодня представленных… Что скажете, мисс Тиддлер, пойдемте, поприветствуем вашего друга детства в гримерной?
Я
Мистера Эшли? Как вам такое в голову пришло…
Но «такое» засело у герра Шмаля в голове так прочно, что посреди воцарившейся суматохи он вытолкал нас прямо за кулисы и там окликнул юношу, игравшего слугу леди Уиндермир.
ГЕРР ШМАЛЬ
Простите, а где грим-уборная мистера Эшли?
ЮНОША
Кто это?
ГЕРР ШМАЛЬ
Актер, который играл Сесила Грэхема.
Юноша указал на закрытую дверь, в которую герр Шмаль, несмотря на наши протесты, тут же принялся барабанить. Послышалось приглушенное «Входите!», и нам с Бланш только и оставалось, что войти. Мистер Эшли сидел в одной рубашке и, не жалея воды, смывал грим.
КЕННЕТ ЭШЛИ
Какого черта!.. А, мисс Тиддлер!
Он поскреб лицо полотенцем, словно чистил лошадь.
ГЕРР ШМАЛЬ
Мы пришли поблагодарить вас, сударь. Вы потрясающе играете. Держу пари, в следующей пьесе Уайльда главная роль достанется вам.
Такое удачное вступление вернуло мистеру Эшли доброе расположение духа. Мы задержались у него всего на несколько минут, поскольку ему требовалось закончить свой туалет, а это было решительно неудобно в присутствии дам. Когда уже на пороге я протянула руку, чтобы попрощаться, мистер Эшли взял мою ладонь и, перевернув ее, поцеловал запястье – вполне в духе эксцентричного Сесила Грэхема. Супруги Шмаль, к счастью, уже вышли в коридор и ничего не заметили.
В ту ночь я спала плохо. Стоило мне закрыть глаза, как перед глазами вставала гора и под ней – пропасть. Я должна была выбрать, карабкаться ли мне вверх или рухнуть вниз. А в моей измученной мигренью голове неотвязно звучала реплика из пьесы мистера Уайльда: «Я могу противостоять всему, кроме соблазна». Но что было соблазном – вершина или бездна? Слова смешались, а потом сложились в новую фразу: «Я могу соблазнить все, кроме стойкости».
