Тимоте де Фомбель - На волосок от гибели
— Откуда он пришел?
— Наши думают, что он с Дерева.
Внутри у Тоби что-то оборвалось. Он прикрыл глаза.
— Наши хотят, чтобы ты поговорил с ним, — продолжал Лунный Диск. — До сих пор он держал рот на замке.
— А почему я?
— Догадайся.
— Не знаю, о чем ты.
— У нас тебя не зря зовут Ветка. Ты не мог все позабыть.
— Я хочу все позабыть.
Тоби лежал, не открывая глаз. Он не желал их открывать. Лунный Диск стал поднимать ему веки пальцами.
— Не спи. Пойдем!
— Не хочу! Скажите ему, пусть уходит.
Лунный Диск пихнул Тоби ногой, и тот перевернулся.
— Оставь меня в покое! — заорал он. — Я сделал все, что мог, и стал одним из вас. Месил грязь, выстаивал в снежные бури, привязывал колос к другим колосьям во время зимовки. А теперь, когда вам понадобилось, я опять сын Дерева?
Лунный Диск уселся в уголке. Комнату позолотили лучи осеннего солнца. Он сложил руки на груди, челка упала ему на глаза. Он посидел секунду, потом поднялся и вышел.
Тоби открыл глаза. Солнышко последних ясных дней грело ласково. Он вспомнил, как обрадовались малыши, когда их вывели из норы полевки. Потом увидел лица друзей из Травяного Племени, которые исчезли по вине людей Дерева.
И встал. Потому что понял: он не вправе оставаться в стороне.
Он поговорит с чужаком.
Если это соглядатай, он мигом его раскусит. Он достаточно пострадал от древесных паразитов. Он не может допустить, чтобы они заразили еще и степь. Тоби знал, как уязвима жизнь травы и Травяного Племени.
Выходя из колосковой комнаты, он увидел Илайю, она сидела на пороге.
— Ветка…
— A-а, это ты, Илайя!
— Я хочу тебе кое-что сказать.
— С удовольствием послушаю тебя, сестричка.
Илайя терпеть не могла, когда Ветка называл ее сестричкой. Никакая она ему не сестра! Тоби продолжал:
— Но сначала мне нужно кое с кем повидаться. Подожди меня здесь.
— Я хочу поговорить с тобой сейчас.
— Я скоро вернусь, и мы с тобой поговорим, — мягко ответил Тоби.
— Ты идешь говорить с человеком, что приплыл на лодке?
— Да. Ты о нем хотела со мной поговорить?
— Нет, совсем о другом. Оно случилось гораздо раньше.
— Я скоро вернусь. Посиди здесь. Я очень люблю беседовать с тобой. И тебя тоже очень люблю, Илайя.
«Очень люблю, тоже люблю». Илайя терпеть не могла этих «очень» и «тоже»; она хотела услышать простое «люблю» — больше ей ничего не было нужно.
Она бросилась вслед за Тоби.
— Погоди! Я хочу сказать тебе что-то важное! Послушай меня!
Тоби обернулся. Лицо у Илайи было взволнованным, глаза лихорадочно блестели.
— Что случилось? Я слушаю тебя, Илайя!
Ветка смотрел ей в глаза. Он стоял с ней рядом, хотел услышать ее слова. Наконец-то! Сейчас она скажет ему о своей любви.
Взволнованная Илайя замолчала на секунду. В эту секунду она хотела найти самые весомые слова, чтобы они летели, как стрела из сарбакана. А зря. В следующее мгновение появился Лунный Диск. Мальчик бежал так быстро, что едва смог выговорить:
— Пропали еще двое наших. У тебя нет выбора, Ветка! Ты должен идти со мной!
Тоби побежал за Диском.
— Я вернусь, и ты скажешь мне все свои важные вещи. Ладно? Я скоро вернусь…
Илайя слушала, как затихают голоса Тоби и брата, спускающихся по стеблю.
Как же она расстроилась! Счастье было совсем близко, она чувствовала его теплое дыхание у своей щеки, оно играло прядью ее волос… Но теперь другое чувство наполнило ее сердце, загорелось в глазах.
Пришельца держали в пустой раковине. На посту возле нее стояли два стражника. Они сразу же пропустили Тоби с Лунным Диском. В старой раковине было множество дырочек, и сквозь них в извилистый коридор просачивался свет.
Когда они после первого кольца вошли во второе, стало гораздо темнее. Их глаза не сразу привыкли к полутьме. А привыкнув, увидели человека, который сидел, привалившись к стене. Тоби сделал знак Лунному Диску остаться в тени, а сам двинулся к сидящему.
Он не слишком отчетливо различал его черты, видел только длинные белые волосы, двумя скобками обрамлявшие лицо, и блестящие глаза.
Тоби мог поклясться, что знает этот взгляд. Он поспешно сделал еще два шага и узнал узника.
— Пол Колин! — воскликнул он.
Старик вздрогнул. Глаза у него беспокойно забегали. Похоже, он давно жил в постоянном страхе, так что даже от тихого голоса Тоби кровь у него в жилах заледенела. Но голоса он не подал. Глаза у него померкли и заволоклись подобием пленки, словно угли подернулись пеплом.
Тоби присел возле него.
Пол Колин. Тот самый, который все время писал.
Тоби взял его за руку. Он не видел Пола Колина много-много лет. Пол очень постарел.
Почувствовав руку Тоби, Пол Колин снова вздрогнул. Его глаза широко раскрылись. Было видно, что он узнал Тоби, и ресницы у него затрепетали.
— Он кто? — спросил Лунный Диск.
— Вам нечего опасаться. Это друг. Он не говорит, он пишет.
— Дышит?
— Нет. Пи-шет.
В степи не существовало письменности. Лунный Диск замер в задумчивости. Тоби не знал, как объяснить своему маленькому другу, что такое писать.
— Если ты не можешь говорить, объясняешься жестами. Так вот писать — значит изображать на бумаге разные маленькие жесты.
Лунный Диск присел на корточки возле них.
— А ты, Ветка, тоже умеешь их рисовать?
Тоби не ответил. Он знал, что ничего не позабыл. Достаточно ему было увидеть Колина, как в памяти ожили картины прошлого.
— Тоби Лолнесс.
Тоби отпустил руку старика. Подумать только! Заговорил!
— Что он сказал? — спросил Лунный Диск.
— Тоби Лолнесс, — повторил старик.
— Он говорит на другом языке? — удивился мальчик.
— Да, — прошептал Тоби, услышав в своем имени взволновавшую его звучность.
Голос у старика был низким и глубоким, и каждую букву он произносил удивительно отчетливо.
— Я узнал тебя, ты Тоби Лолнесс.
Лунный Диск повернул голову к Ветке. Старик продолжал:
— Тебя считают мертвым там, наверху.
— Я и есть мертвый, — отозвался Тоби.
— Ты стал Облезлым.
— Каким? — переспросил Лунный Диск.
— Облезлым. Так вас называют на Дереве.
Тоби почудилось, что между его двумя жизнями приоткрывается дверь. В образовавшуюся щель ворвался поток ледяного воздуха. Тоби стало зябко. Он готов был ее захлопнуть и как можно скорее отправить старика обратно. Но тут Колин произнес несколько слов, которые пригвоздили Тоби к месту, как удар молнии.
— Почему ты бросил своих родителей, Тоби Лолнесс? — спросил старик.
Ответ Тоби обрел силу грома.
— Я?! Я бросил своих родителей?! Да я готов был сто раз умереть, спасая их! Пол Колин! Никогда больше не говори таких слов! Ими ты оскорбляешь мертвых!
— Каких мертвых?
— Сима и Майю Лолнесс, моих родителей.
Колин обеими руками пригладил свои длинные седые волосы, наклонил голову, потом резко вскинул ее и уставился прямо в глаза Тоби.
— Слова обладают смыслом, Тоби Лолнесс. Ты сказал, что умер, но говоришь со мной. Теперь ты говоришь, что умерли твои родители, тогда как…
— Они в самом деле умерли, — прервал его Тоби.
— Зачем так о них говорить? Горько так говорить.
Тоби сжал кулаки.
— Жизнь горька, Пол Колин! Неужели вы этого не знаете? Жизнь не ваши стихи, она нестерпимо горька.
— Я не пишу стихов.
Лунный Диск всеми силами старался понять их разговор, но ему это почти не удавалось. Тоби застыл в недоумении: почему он никогда не спрашивал, над чем работает Колин?
— Я пишу историю Дерева. Твою историю, Тоби Лолнесс.
И с твердой уверенностью прибавил:
— Твои родители живы!
Тоби с воплем негодования бросился на старика. Лунный Диск успел схватить Тоби за ноги и хорошенько встряхнул. Тоби упал и стукнулся головой о стенку раковины.
Пол Колин перевел дыхание. Тоби лежал неподвижно. Лунный Диск похлопал его по щекам, возвращая к жизни.
— Прости, Ветка. Тебе не очень больно?
Пол Колин положил руку мальчику на плечо и сказал:
— Он не совладал со своим сердцем. Видно, и впрямь не знает, что с его родителями.
Лунный Диск вздохнул и сказал с укоризной:
— Зачем вы так говорите? Вы прекрасно знаете, что его родители умерли, у него же знак молнии.
Скромный незаметный Пол Колин знал почти все на свете, и что обозначает у Облезлых молния, он тоже знал. Такой знак оставался у сироты.
— Конечно, я знаю, что у него молния.
Пол наклонился над Тоби, который наконец пришел в себя.
— Сим и Майя Лолнесс живы. Последние два года я жил вместе с ними.
У Тоби не было сил отстаивать горькую правду. Он заплакал.
— Я знаю, у тебя в зрачке знак молнии, я знаю, — сказал Колин и замолчал.
