Ольга Русанова - Сестры
Догнать? Нет, опоздала! Ну и ладно!
«Капитан, капитан, улыбнитесь…» — запела Женя и сразу замолчала: голос ее раздавался непривычно гулко в опустевших комнатах.
В этом доме жили сто пятьдесят девочек, и, кажется, никогда здесь не умолкали смех, веселый гомон. И даже в часы, когда все готовили уроки и дом затихал, все же в этих больших комнатах жизнь шла своим чередом: то скрипнет стул, застучит мел по доске, то послышится громкий голос воспитательницы, объясняющей урок, или девочки, читающей слух.
А сейчас и дом и двор опустели. И Женя осталась совсем одна. Только где-то далеко внизу, среди сотейников, противней, дуршлаков и других предметов с не менее загадочными названиями, хозяйничала тетя Оля. Да у себя в кабинете переписывала в ведомость метки девочек Тамара Петровна.
Тишина угнетала Женю. Она почувствовала, что на нее находит какое-то оцепенение. И чтобы ему не поддаться, она, громко стуча каблуками, побежала в зал.
Но что делать одной в пустом зале!
Женя нахмурила брови. Не зная, чем заняться, подошла к роялю. Застучала пальцем по длинным белым клавишам:
«Ведь улыбка — это флаг корабля!»
Рояль откликался каким-то не своим, деревянным голосом. Женя провела рукой по всем клавишам сразу, как это делает Тоня Горбаченко, когда играет свою сонату. Но рояль не запел, а завопил.
Нет, она не певица и не музыкантша! Женя захлопнула крышку.
Но она знает, с кем поговорить, кому можно все рассказать, кто все поймет!
Женя побежала в пионерскую, вырвала листок из лежавшей на столе тетрадки дежурных и принялась писать:
Дорогой дядя Саша!
Мне очень скучно. Все девочки в школе, а я сижу одна…
Она отложила перо. Дядя Саша еще вообразит, что она заболела, и испугается. Нет, нельзя ему сегодня писать. Женя разорвала листок и пошла в библиотеку. На полках теснились новые книги, подаренные шефами к 7 ноября. Они так и манили своими пестрыми корешками!
Женя перебирала книгу за книгой. Откроет первую страницу, но сосредоточиться не может и, пробежав несколько фраз, листает дальше. И все книги показались ей одинаково непонятными и скучными. Скоро и на столе, и на подоконнике, и на стертых ступеньках деревянной переносной лестницы в беспорядке громоздились брошенные книги.
Ни одной интересной! Ни одной! Да зачем же она все их повытаскивала! Женя рассердилась, стала заталкивать книги на полки как попало: Гайдар и Андерсен, Мамин-Сибиряк, Толстой и Жюль Верн — всех подряд.
А она и не хочет читать! Она сейчас пойдет к тете Оле, вот что. Тетя Оля может порассказать такие истории, каких и в книжках не найдешь!
И, вбегая на кухню, сказала:
— Тетя Оля, давайте я вам помогу! Мне скучно одной!
Она взяла нож, достала из огромного бака круглую скользкую картофелину и стала ее разрезать.
С тетей Олей Женя подружилась, когда еще готовилась к экзаменам. И сейчас добродушной поварихе очень хотелось утешить девочку. Но тетя Оля знала про вчерашний сбор, про то, как решили пионерки. И она отняла у Жени нож и картошку и сказала:
— Нет, ты уж не утруждай себя. Пойди прогуляйся.
— Да я уже гуляла.
— Что ж такого. И еще погуляй. А потом придешь и будешь обедать.
Пришлось уйти. И как же она обрадовалась, когда внизу наконец хлопнула дверь, затопали десятки ног, зашумели первоклассницы! Женя выбежала их встречать. Вот с кем она будет сегодня весь день! Они любят ее, они все с ней дружат, им нет дела до пионерского «суда».
— Женя, здравствуй!.. Здравствуй, Женя!.. — смущенно, не глядя на нее, девочки пробегали мимо. Ни одна из них даже не подумала остановиться и рассказать председателю учебной комиссии про свои отметки, про то, что сегодня было в школе.
Возле вешалки Нина щеткой долго счищала снег с валенок. Потом обеими руками пригладила свои взъерошенные волосы. Это Женя приучила ее: «Надо быть аккуратной! Знаешь, как было у нас в отряде — попробуй попадись командиру непричесанная!»
Не шеф? Ну и пускай не шеф! А с Ниной они все равно будут дружить… Никто ее не любит, а Нина любит.
— Нина, — тихо сказала она, — пойдем со мной!
Она взяла Нину за руку и повела в пионерскую комнату. Нина привыкла во всем слушаться Женю и покорно шла за ней.
В пионерской Женя забралась с ней в самый укромный уголок — между колючкой и пианино.
— Нина, не надо на меня сердиться, — шопотом проговорила она. — Я не нарочно, я нечаянно… Давай дружить, как раньше!
— А я ничего… я не сержусь… Будем дружить… конечно, будем!
И Нина вдруг обняла Женю. Да разве она может сердиться на свою Женечку! Нет, Женя не хотела сделать ей больно. А во всем виновата Маринка. Это она рассказала про Пржевальского и верблюдов. А если бы не верблюды, то и не нужно было бы искать воду, Галя Гришина не тронула бы агаву, и никто бы не поссорился.
Женя посадила Нину к себе на колени.
— Прочитать тебе про деда Мороза? — Женя вспомнила, что в библиотеке она видела такую книжку. — Или, хочешь, я сама что-нибудь расскажу. Вот… Мальчик и девочка жили в деревне совсем одни. У них даже хлеба не было. Только ты не думай, они не ревели, как ты: чуть что — в слезы…
— А я уж давно не ревела! — горячо сказала Нина. — Я никогда больше не буду реветь!
— Да, так вот… Ребята жили одни, потому что в деревне были фашисты. Мальчик и говорит:
«Завтра Новый год. Как раньше бывало весело! Папа и мама дома, надарят игрушек. А какую елку приносил дед Мороз!»
А девочка и говорит:
«Вот бы сейчас пришел дед Мороз и привел нашего папу!»
И вдруг правда в комнату входит старик.
Девочка обрадовалась:
«Ты дед Мороз? Отведи нас к себе во дворец!»
«Да, — сказал старик, поглаживая свою длинную седую бороду, — я дед Мороз!»
И повел детей в лес. Они шли долго, устали. Старик вдруг остановился и говорит:
«Вот мой дворец, только он под землей. Партизанит теперь дед Мороз».
Ребята спустились в землянку и увидели своего папу…
— Это все по правде было? — Нина прижалась щекой к Жениной щеке.
— Конечно, по правде!
И Женя стала рассказывать, как партизаны праздновали Новый год. А Нина, непоседливая Нина боялась дохнуть, шевельнуться. Она могла бы хоть до самой ночи сидеть так и слушать…
В открытую дверь донеслись голоса Лиды, Шуры, Киры — из школы вернулись старшие.
Женя спохватилась:
— Ох, заболтались мы с тобой! А про уроки-то забыли!.. Что тебе задано на завтра? Давай после обеда вместе засядем, как раньше.
Нина соскользнула с ее колен.
— Ты куда? — Женя крепко ухватила ее за руку.
— Я сейчас… — Нина выдернула руку и выбежала из пионерской: задыхаясь, она влетела в коридор: — Лида, Шура! Девочки! Она знаете что сказала? Она сказала: «Я нечаянно!» Она больше не будет, простите Женю! Мы сейчас пойдем уроки готовить!
Девочки переглянулись.
— Нет, Нина, — негромко, но твердо сказала Шура, — она уже не перед одной тобой виновата.
— И уроки с ней нельзя учить?
— Нельзя. Ведь так на сборе решили…
Женя все слышала. Растерянная, она осталась стоять в тесном углу. Неужели девочки не разрешают Нине с ней заниматься? Ах, она гостья! Но ведь гостем быть очень весело. Почему же ей совсем не весело?
И встречаться сейчас с девочками Жене вовсе не хотелось. Она так и осталась в углу за колючкой, прижавшись к горячим толстым ребрам батареи.
Только после обеда, когда все разошлись по спальням, Женя украдкой спустилась в столовую. Она думала, что там уже никого нет и вместо обеда она что-нибудь попросит у тети Оли. Но за длинным столом, весело переговариваясь, Майя, Галя и Аля уплетали запеканку с вареньем. Стол их был особенный — стол дежурных. За этим столом можно было перекинуться лишним словечком. Даже Тамара Петровна смотрела сквозь пальцы на то, что порой девочки усядутся там слишком тесно, что порой оттуда послышатся чересчур громкие голоса.
Майя увидела Женю, вскочила, кинулась к столу, заставленному грязными тарелками, заметалась:
— Женечка, садись, я мигом!
И снова, как заправская официантка, подавала одно блюдо за другим.
За длинным столом стало еще веселее: дежурные косились на Женю и порхавшую вокруг нее Майю. Но Галя Платонова быстро спохватилась:
— Ладно, будет вам! Кончайте скорей, убирать надо!
Еще утром Мария Михайловна, проходя мимо, заметила, что Майя что-то слишком весело «обслуживает» Женю, и перед обедом подозвала старших:
— Девочки, наказали вы Женю правильно. Только, я вижу, кое-кого веселит, что она у нас гостья. Но ваши насмешки обижают Женю, а обида помешает ей понять свою вину.
Майя смутилась, а Шура сказала:
— Девочки, давайте будем посдержанней.
И теперь, хоть и трудно было удержаться от смеха, глядя на Майю, девочки заговорили о чем-то другом.
