Наталья Евдокимова - Боруэлла
А как стала Элькой, так подавай признания чуть ли не каждую минуту. Первый раз я поняла это, когда написала сочинение про море. Я вроде бы его совершенно честно написала, но так хотелось, чтобы Борька похвалил! И он сказал, что я – поэт. Он это правильно сделал.
Но в тот день…
В тот день я сама встречала Вадика из школы.
Аня дала мне ключи от дома (нацепила их на шнурок и повесила мне на шею. Странный пояс, который исправлял мне осанку, проснулся, буркнул: «Конкуренция…» – и снова замолчал). Эта тяжесть прилично прижимала меня к земле, но я не сопротивлялась. Только сказала Ане, что этот ошейник носить не буду.
– Можешь оставаться дома, глупый ребёнок, – сказала Аня.
Дурацкая привычка у Ани появилась! Зачем она меня глупым ребёнком называет? Она что, не в курсе моих огромных интеллектуальных способностей?
Я её об этом как-то спросила. А она говорит:
– Вот глупый ребёнок, конечно, я в курсе!
Не знаю, что с ней делать? Но она это так необидно говорит, что сердиться не хочется. Я только говорю:
– Сама ты глупый ребёнок.
Но, по-моему, как-то это не внушительно звучит…
Так вот, в тот день мы с Вадиком случайно проходили мимо того детского садика, куда бесконечно добрые родители Борьки меня безжалостно запихнули.
Вадик показывал на окно, где раньше была его группа, когда в нашу сторону помчалось множество детей.
– Элька! – кричали все они.
– Элька! Это же Элька!
– Элька! Ура!
Сначала я не на шутку испугалась. Вадик тоже. Это были не только дети из той группы, в которой я тогда оказалась. По-моему, там был весь садик…
За детьми неслись, но не поспевали, воспитательницы, нянечки, повара, заведующие, директора школ, телеведущие… А может, только воспитательницы. Не помню.
И все эти дети радостно набросились на меня, стали обнимать, дёргать за бантики и спрашивать, почему это я не приходила.
Подбежала воспитательница со словами:
– Ну наконец-то!
Она мне объяснила, что дети требовали моего возвращения и не понимали, почему я не прихожу. Они думали, что это развлечение от них никогда не уйдёт.
После того как каждый из детей прокричал, что им показать, я пригласила их в гости. Не знаю зачем. А они не просто согласились, а радостно побежали в нужном направлении. Вадик только успел сказать:
– Ой…
По дороге к Аниному дому дети спели мне странную, очень странную песню. Последний раз я её слышала давным-давно. Не знала, что она до сих пор пользуется популярностью… Но в такой обработке я её слышала впервые. И, похоже, они её репетировали раньше. Хором. Пели они вот что:
Родители плачут:
Пропал аппетит у детей.
Висят объявленъя:
«Найдите нам Эльку скорей!»
Быть может, она в другой группе сидит
И к нам приходить не хотит!
Дома я рассказывала детям сказки, показывала всё, что они просили, и даже читала про них стихотворения, сочинённые на ходу. Каждое новое четверостишие они встречали диким визгом. Я назвала эти стихотворения «Детсадовскими страстями»:
Была причёска в стиле «ретро»,
Но вдруг сорвало бантик ветром!
Пусть будет лучше в стиле «нью»,
И прицеплю сандалию!
Не уверена, что они в этом что-то поняли, но радовались очень.
Есть у меня моя машинка,
Я постоянно буду с ней.
О, нянечка, ты не в тарелку,
А в кузов супчику налей!
Эта тема была им, видимо, ближе, потому что они застучали ногами, а кто-то закричал: «Супчику, супчику!»
Еды в больших количествах у Ани не было, поэтому я поспешила прочитать следующее четверостишие:
Я был уживчивым,
воспитанным ребёнком,
Но в группе появился Кучин Ромка.
Теперь хорошим будет он,
Вот только дожуёт картон!
Когда дети уходили, воспитательница сказала мне:
– Ты для нас – настоящая находка. Если бы ты могла приходить в наш детский садик хотя бы раз в неделю… Дети тебя так полюбили!
И я пообещала, что буду приходить.
И засыпала в этот день, улыбаясь. Да ещё и Борька перед сном позвонил… Так хорошо поговорили!
А рано утром приехали Анины родители.
Мы с Аней так устали от возни с детьми, что не успели привести квартиру в порядок…
Когда родители открывали двери, Аня услышала и спрятала меня в шифоньер.
Я сидела там и слушала, как ругают Аню. И ничего не могла сделать. Потому что так было бы ещё хуже…
Потом, когда Анины родители решили отоспаться после дороги, Аня незаметно провела меня к выходу.
– Иди к Вадику, – шепнула она.
Мне было ужасно стыдно. Ведь это я привела детей, всё из-за меня…
– Аня, я… не специально…
– Беги уж, глупый ребёнок. Я на тебя совсем не сержусь. Мы друзья. Ясно?
И щёлкнула меня по носу. Может, поэтому у меня в носу защипало… И я сказала:
– Ясно.
Я бежала к Вадику этим холодным осенним утром. Летели жёлтые листья, я на бегу подхватывала их, и воздух этим утром был странный такой… Он оставался в груди и никак не хотел вырываться наружу. И мне думалось: «Неужели вот так вот – постоянно? Постоянно всё заново?»
Двери мне открыли Вадик с мамой. Я сказала:
– Я к вам.
И Вадик спросил:
– Навсегда?
А я почему-то ответила:
– Навсегда.
Эпилог
…Как давно это было! На самом деле прошёл, наверное, всего лишь месяц, а мне кажется, что год. Или даже больше.
Теперь я не была человеком, и быть туманом было невыносимо сложно. Потому что я была Элькой. Боруэллой. Смешной девчонкой с бантиками…
Я хотела вернуться, но не смогла: Борька меня больше не мог видеть. Тогда, от обиды, я улетела сразу же. Потом вернулась к Борьке и долго летала перед ним. Он меня не видел.
И Петька не мог видеть. Никто не мог. А к Вадику я лететь боялась. Потому что это было бы невыносимо!
И я улетела из города.
Что мне оставалось делать?
– Вы везде искали?
– Везде…
– Надо громкоговоритель купить.
– У нас есть громкоговоритель дома… – сказала Аня.
– Кстати, как твой домашний арест?
– Отменили. В гости пришли дети из детского садика, и родители поняли, откуда такой разгром был.
– Это хорошо.
– Хорошо, только я бы всё время на домашнем аресте была, если бы ото помогло Эльке вернуться!
– Я тоже…
– И я…
Я улетела туда, где было совсем тихо.
Там постоянно падал снег, всё было белое-белое, и мне казалось, что меня совсем нет на свете. Это было так страшно!
Но я привыкла.
Я вспоминала всё, что случилось со мной за эти несколько дней.
И мне было одновременно весело и грустно.
– Почему она не прилетает? – постоянно спрашивал Вадик. – Когда же она вернётся?
– Когда-нибудь обязательно вернётся. Вот увидишь, – говорил Борька. – Прошло всего две недели.
– Прошло целых две недели…
Я хотела записать всё то, что со мной случилось в последнее время… Смешно, но и записывать что-то я теперь тоже не могла.
– Я придумал!
– Что ты придумал, Вадик?
– Нужно ей писать письма! Мы их напишем и расклеим на своих окнах, чтобы только Элька прочитала!
– Ух ты, здорово!
– Только пусть все пишут!
– Ура!
А однажды я решила попутешествовать. Хотя, кто знает, может, это было во сне… Я нашла то самое море. Серебристое.
На берегу сидели двое мальчишек и просто смотрели, как плещутся волны. Один из мальчишек был темноволосый, давно не стриженный. Чуть раскосые глаза. Он смотрел на серебристое море и будто бы улыбался. Хотя никакой улыбки видно не было.
Вдруг он увидел меня…
Увидел!
Обрадовался, достал из кармана какой-то листочек и замахал им.
Я почему-то ужасно испугалась и тут же улетела.
Сколько я ни искала это море потом, но его больше не было…
Вадик разложил перед собой письма. Ну вот, надо только дописать ещё несколько и можно приклеивать их на окно. Все сказали, что займутся этим завтра, но Вадик торопился. Ему казалось, что нельзя упускать ни минуты…
Здравствуй, Боруэллочка!
Боря нам сказал, что ты уехала. Как жаль!
Он сказал, что будет писать тебе письмо, вот и мы решили присоединиться.
Мы так тебя ждали в гости, да ты и обещала прийти.
Мы купили большую коробку конфет, и она тебя дожидается!
Боря говорит, что ты должна скоро приехать.
Непременно ждём тебя в гости!
Родители Бори
Элька, здравствуй!
Тебя все очень ждут, и я тоже.
Мне на Вадьку в последнее время смотреть больно. Ты же серьёзный человек, поэтому я буду говорить, как есть. Ребята просто с ума сходят. А Вадька к тебе так привязался, просто слов нет. Ты нам всем очень дорога.
