Берли Доэрти - Дети улиц
– Она такая горячая! – прошептала Лиззи, испугавшись. Эмили коснулась руки Бесс.
– Как огонь, точно, – согласилась она. – Мокрая, горячая и дышит тяжело. Я позову миссис Клеггинс.
Миссис Клеггинс раздраженно щелкнула языком и стала подниматься по лестнице, держа в руках баночку с уксусом и патокой. Бесс стошнило.
– Идите вниз, пейте чай, девочки. А эта пусть полежит в постели, как исключение. Если ей не станет лучше к утру, мне придется просить у мастера Криспина разрешения послать за доктором, и уж будьте уверены, он будет недоволен.
– Но можно мне спать с ней сегодня? – спросила Лиззи.
– Полагаю, что да, – отозвалась миссис Клеггинс. – Если хочешь заразиться этим, что бы у нее ни было. Иди и принеси ей немного каши.
Но Бесс не смогла есть ни кашу, ни что бы то ни было еще. Лиззи сидела с ней, держала ее за руку и рассказывала шепотом истории про существо, которое живет в убежище.
– Я думаю, что мистеру Ежу снятся отличные сны про червяков и слизней, – рассказывала она. – «Где Лиззи и Бесс? – спрашивает он себя. – Здесь без них так одиноко!»
– Мне нравится мистер Еж, – пробормотала Бесс. – У моего дедушки был похожий подбородок.
Когда в спальню пришли другие девочки и миссис Клеггинс заперла их на ночь, как обычно, и унесла лампу, Лиззи прижалась к Бесс и обняла ее.
– Ты вся горишь, – испуганно произнесла она.
Бесс попыталась сесть.
– Не дай им положить меня на кладбище учеников.
– Ты поправишься, когда придет доктор, – шепотом отозвалась Лиззи. Голос ее дрожал. – Я за тобой присмотрю.
– Пожалуйста, Господи, пусть она поправится, – прошептала она себе под нос. – Пожалуйста! О, пожалуйста!
Бесс умерла перед самым рассветом. Она ушла тихо и быстро, словно сгоревшая свеча. Лиззи уловила, когда это произошло. Она почувствовала, как ее подруга вздрогнула, а затем совершенно затихла. Она лежала рядом с широко открытыми глазами, слишком напуганная, чтобы пошевелиться, слишком напуганная, чтобы позвать Эмили или кого-то из девочек. Когда миссис Клеггинс открыла дверь утром, она бросила взгляд на лежавшего неподвижно бледного ребенка и закрыла ему лицо покрывалом.
– Упокой Господь ее душу. Она была смышленой, эта девочка, – вот и все, что она сказала.
Потрясенные ученицы медленно спускались по лестнице, а затем их отправили на работу, словно ничего и не произошло. Они шли молча, склонив головы, глубоко погрузившись в страшные размышления. Эмили обняла сестру за плечи, но Лиззи стряхнула ее руку: девочка слишком сильно горевала, чтобы говорить, и была слишком напугана, чтобы плакать. «Бесс умерла, – вот и все, о чем она могла думать. И так продолжалось весь день. – Моя подруга умерла. Бесс».
Весь день Эмили поглядывала на Лиззи. Она сама кручинилась из-за Бесс, но знала, что для Лиззи все гораздо хуже. Иногда она ловила ее взгляд, когда та выбиралась из-под машины; лицо у девочки было каменным и бледным от горя. Когда зазвонил колокол, возвещающий об окончании рабочего дня, Эмили выбежала на улицу, собираясь идти домой с ней, попытаться успокоить ее, но Лиззи уже убежала впереди всех по длинной дороге, ведущей к дому для учеников. Она распахнула входную дверь, взбежала наверх по лестнице в спальню для девочек.
Комната была пуста. Бесс не было.
Вот теперь Лиззи расплакалась. Она всхлипывала и колотила кулачками по стене, бросилась на постель, пока миссис Клеггинс не заставила ее встать на ноги, подняла ее зареванное лицо и велела ей успокоиться, потому что та просто обязана сделать это.
– Где Бесс? Куда ее забрали?
– Похоронили.
Лиззи пробежала мимо нее, схватила висевший на крючке плащ, скатилась вниз по лестнице и выбежала на улицу, расталкивая Эмили и других, обезумевшая от горя.
– Миссис Клеггинс, пожалуйста, можно мне пойти за ней, – взмолилась Эмили. – Пожалуйста, я найду ее и приведу обратно.
Но миссис Клеггинс заперла входную дверь и стала в проходе, закрыв его спиной.
– Я не могу позволить еще и тебе бродить в темноте, – строго сказала она. – Ты можешь свалиться в реку или в мельничный пруд, или тебя разорвет на части поток воды, приводящий в движение мельницу. Отправляйся в постель. Я повешу лампу на гвоздь у двери, чтобы ребенок мог вернуться домой. Я услышу, если она постучит в дверь. Поднимайтесь наверх, помолитесь о мертвой. Вот и все, что вы можете сделать.
В спальне Эмили открыла ставни и стала смотреть на черный холм, на черные силуэты деревьев, на черный дождь, на черную-пречерную ночь. Она сходила с ума от ужаса при мысли о том, что Лиззи бродит там совсем одна.
– Лиззи, Лиззи, где же ты? – всхлипывала она. – Лиззи, вернись!
23
Потерянные дети
Лиззи карабкалась по краю берега реки, идя на ощупь и по памяти в кромешной тьме. Девочка проникла в маленькое убежище, которое они построили вместе с Бесс, однако оставаться там не собиралась. Схватив свою подстилку из хлопка, она принялась на ощупь собирать гусиные перья и куски бумаги; все, что могла найти в их особом месте и что так любила Бесс. Затем выползла наружу и побежала. Теперь тропа вдоль берега заросла ежевикой, кусты царапали ей щеки, выдирали волосы, словно костлявые пальцы с острыми ужасными когтями. Вокруг росли деревья, и их корявые ветви тянулись к ней, словно руки скелета, пытаясь схватить и задушить. Время от времени между облаками показывалась луна, окутывая все причудливой блеклой мглой, освещая ей дорогу к тому клочку земли, где хоронили умерших учеников. Она сразу же заметила, что один из могильных холмиков появился совсем недавно. Девочка подбежала к нему и опустилась на колени рядом с ним.
– Я пришла, чтобы ты не скучала, Бесс, – прошептала она. – Потому что тебе ведь страшно быть здесь совсем одной. И, посмотри, я принесла тебе маленькую подстилку, чтобы согреть тебя.
Она расправила подстилку и уложила ее на могильный холм, воткнула перья и клочки бумаги в складки.
– Теперь совсем как в нашем убежище, – прошептала она. – Как в нашем собственном дворце.
Надвигалась темная ночь, на кладбище стало холодно. В долине лаяли лисы. В подлеске шуршали какие-то существа. Лиззи начало казаться, что среди деревьев парят белые фигуры, легкие, словно воздух: то здесь, то там, то снова здесь – бледное мерцание бесформенных сгустков света.
– Вы – потерянные дети? – прошептала она.
Что– то протяжно вскрикнуло в ночи, что-то другое ответило. Последовала пауза, затем крик повторился. «Совы, это просто совы», – говорила себе Лиззи, но крики раздавались снова, то здесь, то там, повсюду вокруг нее; это было похоже на плач беспомощных детей.
– Смотри, Бесс. Все потерянные дети пришли присмотреть за тобой. Так что не бойся, ты теперь не одна, видишь? – Лиззи закуталась в плащ и легла на землю, наконец успокоившись и утихомирившись под звуки завывающего ветра.
В ту ночь мисс Сара возвращалась домой поздно после визита к подруге, жившей в Олдкасле. Она выглядывала из окошка кареты, мечтательно вспоминая очень милого брата подруги, когда ей показалось, что она видит маленькую фигурку, бегущую по другому берегу реки. Она попросила кучера остановиться на минутку и вышла из кареты. Подняв высоко фонарь, подошла к обрыву, встала на хрупком старом мостике, соединявшем берега. Под ней плескалась и швырялась брызгами вода, приводившая в движение отцовскую фабрику, словно огромное рычащее ночное чудовище. Луну время от времени застилали тучи, деревья качались, размахивая своими поблескивающими в лунном свете влажными белыми ветвями.
«Вот что я видела, – сказала она себе. – Просто деревья в лунном свете. Кроме того, сейчас слишком холодно, чтобы стоять здесь, в темноте. Поезжай домой, Сара, съешь горячий ужин, а затем отправляйся в постель».
И она двинулась обратно к карете, остановилась рядом с ней, снова вглядываясь в черноту за рекой.
– Что-то не так, мисс Сара? – спросил кучер.
– Нет, все в порядке. Поехали. – Но ее не оставляло ощущение, что она видела что-то бледное; она не могла заставить себя не думать о том, что это мог быть ребенок. А если так, то что делает ребенок там, на берегу реки, один-одинешенек, в такое время?
Дома горел яркий огонь. Родители и брат дожидались ее, чтобы поужинать вместе. Однако девушка была слишком встревожена и обеспокоена, слишком нервничала, чтобы поддерживать разговор. Мастер Блэкторн, напротив, был весел, поскольку только что получил груз хлопка из Вест-Индии по очень хорошей цене.
– Я покупаю на другой плантации, – рассказывал он семье, потирая руки. – Это было отличнейшее решение, Криспин.
– Надеюсь, с рабами там обращаются хорошо, – резко заявила Сара.
– С рабами обращаются хорошо! – презрительно фыркнул ее отец. – Что за мысль, Сара! Рабов покупают не для того, чтобы обращаться с ними хорошо. Их покупают для того, чтобы они работали.
– Довольно! – оборвала его речь жена. – Довольно. Мы не будем думать о рабах за ужином. У меня от этого начинается несварение желудка.
