Ахто Леви - Такой смешной Король! Повесть первая: «Король»
Он бежал и видел, что все вокруг ржаво, а солнце уже опускалось за пастбище Лонни, в это время оно светит на заднее крыльцо небесно-синего дома на Закатной улице, и солнце стало уже совершенно красное, как бывает только зимою, когда сильный мороз.
Он бежал не останавливаясь. Добежал до центральной площади. Площадь не площадь — квадрат. Квадрат не квадрат — пространство побольше, с небольшим круглым газоном посредине. Вот и магазин игрушек, а памятник уже успели поднять, и стоит солдат с саблей наготове. Король же Люкс — он себя иногда так называл, поскольку слово Люксембург уж очень длинное, — бежал, но перед глазами стояла рука не с саблей, а с татуировкой — женщина с рыбьим хвостом.
Король добежал до парка, уже было повернул вправо, чтобы проскочить улицу Толли с кинотеатром, миновать грязелечебницу, но увидел женщин, которые плача выходили с Замковой улицы. Улица эта и есть подход к замку. Вымощенная булыжником, она проходит между двух домов — единственных на той улице, проходит через заросший камышом древний ров и входит в темный зев длинной арки-туннеля в средневековом крепостном вале.
Людской поток вливался и выливался из туннеля, который также недавно охранялся часовыми, и, подчиняясь инстинкту, Король влился в людскую вереницу, которая шла навстречу выходящим из замка людям с мрачными лицами, их глаза выражали ужас и отчаяние…
…Тишина.
Могильная тишина.
Темно.
Наверное, так темно бывает ночью в Африке. Однажды мужчины, пришедшие к Алфреду подстригаться на хуторе У Большой Дороги, рассказывали друг другу, где побывали, что повидали в жизни, и один рассказывал, что бывал в Африке, что если там темно, то это намного темнее, чем на острове даже осенью, что ночь в Африке даже чернее, чем негр. Он говорил, что ночью в джунглях страшно очень: темно, не видно, но слышно. Когда рычат хищники, кричат невидимые ночные птицы, шипят змеи, скрипят деревья от ураганного ветра.
Здесь тоже страшно. Темно. Не видно. Слышны вздохи. Тяжелые, скорбные вздохи, полные страха и страдания. Слышны стоны и непонятный скрежет, словно царапает кто-то гвоздем по камню. Сыро и холодно. Все как в могиле. Но это только подвал.
Огромное помещение с малюсенькими оконцами в толстых каменных стенах, оконца разделены на четыре крошечных квадрата толстыми ржавыми крестовидными решетками. Оконца высоко у потолка, до них не добраться.
Он стоит не шевелясь, словно парализованный, по лицу бегут струйки холодного пота, по спине тоже, рубашка прилипает. Что-то пролетело близко, чуть задев голову, волосы обдало дуновением и вонью, что-то зашелестело рядом, затем пискнуло где-то наверху. Повернул голову, ему показалось, что он видит летучих мышей, цепляющихся за выступы в кирпичной кладке потолка, причем эти летучие мыши чернее темноты и висели, похожие на черные призраки.
С отвратительным писком пробежали крысы. Наконец, луч бледного света проник через маленький квадрат у сводчатого перекрытия наверху — луна осветила бледно это царство страха и беззвучия. Освоившись, он увидел людей, сидевших у стены, прижавшихся к ней, недвижимых мужчин и женщин. Лица людей во мраке едва были видны, и все же он понял, что они скованы страхом и ужасом. Стал слышен скрежет слабый, царапание по камню, какая-то тень что-то царапала то ли булавкой, то ли гвоздем о стену. Прочтет ли кто-нибудь в жизни это послание? Раздался стон, кто-то всхлипнул, никто не говорил — здесь все приговорены проклятием, породившим предательство и жадность.
Король стоял и знал, что однажды он все это уже видел, и было тогда лето и жарко на улице, но тоже были подвалы, летучие мыши, кровь и страх. Он знал, что еще будет галерея, а потом большое поле и покойники, лежащие рядами, он знал…
На небосводе передвигалась луна, и ее луч тоже двигался в страшном подвале от стены на пол, затем осветил очень слабо приоткрытую дверь. Увидев дверь, Король хотел приблизиться к ней, но был не в силах оторваться от стены, которая его держала, будто он к ней был приклеен. Его ноги застыли в судороге, он с трудом сумел поднять наконец одну, с усилием выдвинул и, едва передвигая пятки, ощущая спиной стену, стал крадучись, медленно-медленно добираться к цели. Наконец, затаив дыхание, проскользнул в нее. И тут же встал, коснувшись лбом чего-то холодного. То были ступни человека, но Король не видел на чем висел человек, не видел и его самого. Лунный луч осветил полосатый матрац на полу, на нем лежал голый человек, живот его был распорот. Пальцы вытянутых вверх застывших рук трупа были сломаны словно веточки деревца, с них были содраны ногти. Его рот, раскрытый в безумном оскале, нагонял жуть, труп словно смеялся.
Здесь Король и увидел выход. Стремглав помчался вон, очутился на лестнице, ведущей наверх. Преодолев ее, выбежал на длинную, ярко освещенную лунным светом галерею с белыми колоннами и знал, что видел уже ее… Узкие высокие окна галереи смотрели во внутренний двор старого феодального замка, здесь прямо под окнами находился старинный колодец с колесом. У колодца на каменных плитах, прислонясь к срубу, сидела наполовину раздетая молодая женщина, в застывшей луже крови и с отрезанными грудями, длинные черные пряди ее волос при лунном свете искрились — то была седина.
Он выбежал вниз по лестнице во двор и оказался под сводом ворот замка. Не сознавая — куда, он побежал вправо, оказался на площади перед серой высокой стеной и увидел ряды мертвых мужчин и женщин вперемежку. Он испытывал ужас, но прошел между ними, глядя в раскрытые глаза покойников. Воняло дерьмом, гниющим мясом, карбидом, порохом, — одним словом, уничтожением и разложением.
Забыв, что существует подъем со ступеньками, Король стал карабкаться на вал, цепляясь за кусты и корни деревьев, за камни, и они, срываясь, покатились вниз, с треском ломая ветки. Проснулись вороны и галки, закаркали, загалдели хором.
Наверху тоже было темно, сюда сквозь листву деревьев не проникал лунный свет. Устав от страха, Король, мокрый с ног до головы, упал на землю и заснул.
Король спал, а в мире шла война.
На полуострове Сырве шли бои. Отступившие русские войска укрепились и удерживали полуостров, им уже некуда было отступать. Они могли только сдаться или умереть сражаясь. Они не сдавались. И даже тогда, много времени спустя, когда во всей стране властвовали немцы, на полуострове Сырве шли бои, была слышна канонада. В городе Журавлей уже не было ворон, они все слетелись на Сырве: там грохот боя, выстрелы, крики раненых, стоны умирающих и взрывы, взрывы, взрывы…
Король уснул, но уже ничего не видел во сне. Его тело горело в огне, он спал. Когда же проснулся, не мог открыть рта, чтобы проглотить лекарство, которое ему дал Алфред. Рот свела судорога. Он едва узнавал окружающих. И стало ему страшно от вида лекарства в бутылке, на этикетке которой была изображена змея, обвивающая какой-то неизвестный предмет. Ему мерещилось, что это рисунок женщины с рыбьим хвостом и большими грудями… нет — без грудей, они же были отрезаны. Он снова и снова уходил в другой мир, который, наверное, тоже существует, как существуют черные дыры в космическом пространстве.
А на остров пришла оккупация.
Об этом говорили взрослые вокруг Короля. Обрывки фраз доходили до его сознания, когда он ненадолго возвращался из какой-нибудь черной дыры. Слово «оккупация» врезалось в его воспаленную память.
И однажды он прошептал:
— Что такое оккупация?
— Это немцы, — ответила удивленная и обрадованная Хелли почему-то тоже шепотом.
— А русские были кто? — прошептал Король опять. — Тоже оккупация?
— Это не совсем так, — ответил подошедший Алфред. — Это, — пытался он закончить свое объяснение и замялся.
В конце концов, сейчас ведь главное было то, что Король Люкс заговорил.
Конец первой книги
Примечания
1
Факты, приведенные здесь, даются в интерпретации героев повести, которые пользовались не всегда достоверной информацией буржуазной пропаганды. — Авт.
2
Звениноговские мужики судили о большой политике в некотором смысле некомпетентно. — Ред.
